Сведение этого церемониала после 1375 г. до уровня «провинциального» свидетельствует о некотором ослаблении его значения в глазах китайцев по сравнению с предшествующими восемью годами со времени провозглашения Минской империи.

Подведем некоторые итоги. Итак, вассалитет заморских стран по отношению к Китаю, по мысли китайских политиков конца XIV в., должен был выражаться:

1) в признании местными властителями своего вассалитета путем соблюдения определенных форм обращения к китайскому императору в официальных бумагах и посланиях, а также в «послушании» императору;

2) в принятии местными властителями китайского титула «ван»;

3) в присылке один раз в три года посольств с данью императору и личном прибытии один раз в 30 лет самих иноземных властителей в Китай;

4) в соблюдении иноземными послами в Китае строго определенного церемониала и оказании положенного приема китайским послам за рубежом;,

5) в принятии китайского летосчисления.

В свою очередь сюзеренитет Китая должен был выражаться:

1) в провозглашении верховной власти китайского императора;

2) в праве утверждать ванами местных властителей;

3) в направлении в иноземные страны китайских послов с императорскими посланиями и указами;

4) в праве вознесения жертв «духам гор и рек» иноземных стран.

В источниках не встречается указаний на то, что Китай использовал свои «сюзеренные права» для предъявления заморским странам каких-либо иных требований. Какие же из упомянутых признаков такого рода вассальной зависимости и сюзеренных прав имели практическое значение для обеих сторон?

Провозглашение верховной власти китайского императора в разосланных в страны Южных морей манифестах было акцией чисто декларативного характера. Интересно отметить, что китайская правящая верхушка вполне определенно представляла себе разницу между действительным подчинением тех или иных стран власти империи и декларированием верховного главенства императора через посольства. Например, в «Наставлениях минского Тайцзу» (написанных около 1369 г.) говорится: «Для того чтобы захватить их (иноземные страны. — А. Б.) территорию, недостаточно лишь обеспечить снабжение их (продовольствием]; для того чтобы захватить их народ, недостаточно лишь посланцев с приказами»[113]. Минское правительство понимало, что для сколько-нибудь реального распространения власти Китая на страны Южных морей нужны были другие методы.

Признание иноземными властителями своего вассалитета, как мы показали, в значительной мере относится к «заслугам» китайских переводчиков официальных бумаг. Даже в том случае, когда китайским послам удавалось добиться такого признания устно или в символической форме, как это было в Бони (если не считать, что записи о деятельности Шэнь Чжи по обыкновению китайских средневековых летописцев несколько приукрашены), это не закреплялось никакими обязательствами, сколько-нибудь ограничивавшими власть местных правителей в их странах. Но пример Бони можно считать наивысшим успехом китайской дипломатии в странах Южных морей в конце XIV в. В источниках нет данных о том, чтобы китайским послам удалось добиться подобного в других более или менее крупных странах этого района. Минское правительство также ясно представляло себе, что признание вассалитета в такой форме не ограничивало власти местных правителей. Характерно, например, следующее высказывание Чжу Юань-чжана перед чиновниками Ведомства обрядов: «Иноземцы всех четырех стран света имеют отличные от нас привычки, нравы и обычаи. У всех них есть свои главы племен (цзю чжан), которые сами управляют своими народами… В этом и есть разница между теми, кто (находится] в пределах [Китая], и теми, кто за его пределами, разница между далекими и близкими»[114]. В этом же свете характерно появление в источниках такой формулировки, как «править, не управляя» (бу чжи чжи чжи), в применении к отношениям императорского двора со странами Южных морей[115].

Несколько иначе обстояло дело с титулованием иноземных властителей ванами. Некоторые правители мелких и зачастую соперничавших между собой государств, княжеств и городов Южных морей охотно принимали титул, используя его для укрепления и повышения авторитета собственной власти. Как справедлибо отмечают Дж. Фэйербэнк и С. И. Тэн, сопровождавшее титулование дарение местным властителям государственной печати было аналогично признанию правительства, практикуемому в дипломатии европейских стран[116]. Этим и объясняются просьбы многих иноземных властителей о получении титула из рук китайских послав, что выдавалось китайской дипломатией за «радостное стремление подчиниться» власти императора.

Сам факт прибытия пышного китайского посольства к тому или иному мелкому властителю, многие из которых, судя по описанию китайских путешественников того времени, были вождями племен, рассматривался последними как подтверждение своих полномочий, а отнюдь не отказ от них в пользу китайского властелина. Принятие титула практически не накладывало на местных властителей стран Южных морей никаких обязательств. Хотя по китайским установлениям полагалось, чтобы зарубежные вассалы императора раз в 30 лет лично прибывали пред очи Сына Неба, в конце XIV в. ни один иноземный властитель из стран Южных морей не побывал в Китае. И китайская дипломатия даже не решалась настаивать на этом. Как увидим, их визиты в Китай в первой половине XV в. были продиктованы их собственными интересами, а отнюдь не стремлением придерживаться норм китайского церемониала.

Принятие титула «ван» местными властителями не могло иметь в их глазах того символического значения, которое стремились придать этому в Китае, хотя бы потому, что они не были знакомы со сложной иерархией китайской чиновной бюрократии. Их прельщало получение государственной печати из драгоценных металлов и богатых одежд высших китайских сановников, даруемых при титуловании. Получение указанного титула сулило также установление выгодных для большинства властителей стран Южных морей связей с Китаем. Некоторые китайские сановники, связанные с внешней политикой, сами указывали на нереальность какого-либо подчинения иноземных властителей посредством титулования их китайским двором. Сановник Жэнь Лан-би писал в докладе императору: «В действительности же, утвердится или не утвердится ван [той или иной] страны, не зависит от того, титулован он императорским двором или не титулован[117].

Единственной реальной обязанностью, проистекавшей из принятия титула, на которой настаивали китайские послы, была присылка в Китай посольств с «данью». Но это не была дань в настоящем значении этого слова, т. е. выплата определенных сумм или определенного контингента товаров по принуждению. Количество даров, привозимых послами ко двору, не было фиксированным, так же как и их качественный состав. К тому же эти дары оценивались в Китае, и в обмен на них послам давались ответные подарки для передачи их властителям. Более того, минское правительство пыталось придерживаться в отношении иноземных посольств с дарами правила: «Щедро давать и мало получать». Это выражалось в том, что послы в Китае должны были получить ответные подарки, превышающие по стоимости доставленные ими императору дары. По мысли китайских политиков, это должно было демонстрировать богатство, щедрость и мощь китайского двора, а также способствовать регулярному поддержанию иноземными странами посольских связей с Китаем. Поэтому обмен подарками, сопровождавший прибытие посольства, был выгоден местным властителям стиран Южных морей, получавшим благодаря этому ценные и высококачественные по тому времени китайские товары.

Китайские послы, прибывая в заморские страны, также доставляли с собой подарки для местных властителей. Но эти подарки в китайских источниках именуются «дарами» (цы). При этом в обмен на них получалась «дань» иноземцев. Таким образом, по существу это была узаконенная дипломатическими нормами того времени определенная форма товарообмена[118]. Такого рода дарения из местных товаров, доставлявшиеся в Китай посольствами из заморских стран, выдавались за дань только лишь потому, что китайская дипломатия исходила из априорного вассалитета иноземных властителей и сюзеренитета китайского императора. Поэтому такую «дань» нельзя рассматривать как проявление какой бы то ни было зависимости стран Южных морей.