— Расслабься, девочка, сейчас тебе будет очень хорошо.

Волна удовольствия и одновременно стыда заставляет прогнуться и впиться пальцами в шелковые простыни.

Я больше не могу ни дышать, ни стонать Его руки такие ласковые, а губы и язык такие умелые. Я вся горю, просто полыхаю ослепительным солнцем, которое напоило собой его поцелуи и прикосновения. Я просто теряю счет времени. Бесстыдно изгибаясь под ним совершенно не думая, как выгляжу со стороны. Мой голос начинает срываться на хриплые стоны и мольбы не останавливаться. Или это только кажется?

Я горю и плавлюсь. Он ласкает меня так интимно и властно, что нет даже мысли попросить остановиться. Мне хорошо, слишком хорошо.

— Да, хозяин, да, — умоляю я, но больше не могу ничего произнести.

Только продолжай. Не останавливайся. Да-а-а-а…

Оргазм накрывает яркой вспышкой, я вскрикиваю от наслаждения. А потом хватаю воздух ртом и не в силах что-либо произнести.

И тут он протягивает руку и стягивает черную ленту с моих глаз.

Я сдавленно охаю. __________________________________________________________________

6

Он красивый. Как древний бог. Как порок. Как грех.

Смуглая кожа, правильные черты лица, но с едва заметной горбинкой. Карие глаза смотрят так, что перехватывает дыхание. В них огонь, в них желание, в них вся жестокость мира и в то же время я понимаю, что мне ничего не грозит. Сейчас не грозит.

У него черные волосы, жесткие и блестящие в свете отблесков пламени свечей и огня камина. Модная стрижка, которая ему изумительно. Так и хочется запустить пальцы в волосы и легонько по ним провести, взъерошить.

Сердце забилось сильнее от таких мыслей. Почему-то такие фантазии показались совершенно нормальными.

Опомнись, Алиса, он купил тебя как игрушку на одну ночь! Как только лишит тебя девственности, получит своё, и… больше даже не вспомнит. У него столько денег, что плевать на все. Он покупает не только драгоценности, которые сейчас на твоей шее, запястье и щиколотке, но и тебя саму, как самую продажную шлюшку.

Он смотрел на меня, словно пытался прочесть мысли.

— Не хмурься, моя славная девочка, сейчас не время для этого.

Он садится, и у меня перехватывает дух. Его тело идеально. Широкие плечи, накачанные мышцы ровно настолько, чтобы заворожить женщину, но при этом не перешагнуть границу, кубики пресса.

Я хрипло выдыхаю.

Неужели меня лишил девственности настолько красивый мужчина? В таком случае можно даже сделать усилие и позабыть, что это все происходит не по любви, а потому что я продалась.

Как много в жизни мне попадалось настолько красивых мужчин? Да ни разу, признаться откровенно. Временами встречали нормальные парни, временами такие, что и симпатичными не назвать. Зато у всех были такие запросы, что только диву давалась, как можно ему угодить? Нужно быть просто богиней. Но… что делать, если ты не богиня, а самая простая девушка, которой родители не оставили огромного наследства, зато жизнь подкинула такие проблемы, что теперь продаю себя словно вещь.

— Залюбовалась? — невинно уточняет он.

— Да, — призналась я, не в силах отвести он него взгляда.

Он хмыкает. Проводит ладонью по моей ноге, сгибает её в колене — я беспрекословно подчиняюсь, не смея возражать. Склоняется, щекочет языком колено, я охаю. А потом и вовсе выпрямляет её, выглаживает до щиколотки, на которой браслет. Поворачивает голову, касается губами кожи и украшения.

По телу проносится жар. Есть в этом нечто до ужаса развратное и прекрасное. Он целует свод моей стопы, поднимается дорожкой поцелуев вверх по ноге. Я невольно вздрагиваю, но меня крепко держат — не вырваться.

Я в горячем и ласковом плену. Меня не выпустят, как бы не умоляла.

Теперь его губы обжигают внутреннюю сторону моего бедра. Дыхание опаляет самое сокровенное. Мне одновременно страшно и сладко, я изнываю от желания и жажду его проникновения. Да! Пусть будет так, я хочу, чтобы меня сделал женщиной именно этот мужчина.

— Попроси меня, девочка, — мурлычет он. — Так, чтобы я больше ни о чем не мог думать.

— Возьмите… — шепчу я с трудом, плавясь от его прикосновений. — Возьмите меня, Хозяин… Пожалуйста…

Он смотрит на меня, прожигает взглядом своих карих глаз. Я замираю, не зная, что делать дальше.

— Пожалуйста, Хозяин, — повторяю. — Хочу принадлежать только вам.

Он коротко взрыкивает и резко разводит мои ноги.

7

Семь дней назад

Знаете, вот больницы я не люблю. Да и кто в здравом уме их может полюбить-то?

Но каждый раз, когда я прихожу к Кирюшке, всегда становится не по себе. Попадать в больницу — страшно. Попадать в больницу, когда тебе четыре года — невыносимо. Особенно, когда ты один, когда твои родители погибли в автокатастрофе.

Кирюшка — мой племянник. Сын троюродной сестры. Поэтому я даже не считаю, в каком мы состоим родстве. Племянник и точка. После того, как Аня и её муж погибли, я ревела несколько дней. И просто не знала, что делать, потому что понимала: Кирюшка разом потерял обоих любящих родителей.

У него больше никого не было.

Кроме одной меня.

О том, стоит ли забирать ребенка, не было и вопроса. Ужасом было другое. Я жила в однокомнатной квартирке в жутком состоянии, за которую едва хватало копеечного заработка. Как ни пыталась найти работу с зарплатой повыше, ничего не выходила. Но при этом даже не задумалась, что Кирюшку можно не забирать.

Справлюсь. Смогу. Воспитаю.

Плевать на косые взгляды соседей и тех, кто считает, что нагуляла ребенка. Пусть смотрят за собой.

Поначалу все было нормально… ну кроме того, что приходилось разрываться между работой, которую брала на дом, и малышом, который плачет.

Первое время я жутко не высыпалась, натыкалась на углы в доме и была призраком самой себя. Но потихоньку ситуация выравнивалась. Я искренне любила этого мальчишку. Одна его улыбка, кажется, могла озарить весь мир. А маленькие ручонки так и тянутся ко мне. И просто невозможно не улыбнуться в ответ и не взять его на руки, чтобы смешно поаугукать или не покачать.

Но потом… Потом все рухнуло в один мир. Каждый день превратился в кромешный ужас.

У моего Кирюшки стала заметна одышка. Посиневшие губы. Срывающийся постоянный плач и голосок. И странная пустота в глазах.

Я настолько испугалась, что сразу кинулась звонить в скорую помощь.

Жуткий диагноз прозвучал как приговор.

Сочетание нескольких аномалий, очень сложный порок сердца, при котором необходима операция — иначе ребёнок долго не проживёт. То, что я слышала, с каждой минутой уничтожало надежду. Все страшные медицинские термины и названия я запомнила так, что разбуди ночью — от зубов отлетит. Въелось в мозг так, что захочешь — вовек не забудешь.

В этот раз Кирюшка спит.

Я стою, смотрю на него через стеклянную дверь и кусаю губы, приказывая себе не плакать. Но предательские слёзы так и текут по щекам, оставляя мокрые дорожки.

Мне нужно поговорить с врачом. А с Кирюшкой можно поговорить в следующий раз. Когда он проснется. Когда я сумею себя взять в руки, сотру слезы и смогу снова стать той солнечной Алисой, которую он так любит.

Я приду в следующие выходные. Точно, после того, как смогу найти решение. Как найду нужную сумму. И стараюсь не думать, сколько же именно мне нужно денег, чтобы заплатить за его операцию.

— Ох, Алиса, мы вас ждали. Думали уж, что сегодня вы не придете, — послышался приятный женский голос, и я быстро вытираю слёзы, отхожу от двери, через которое смотрела на своего несчастного племянника, и поворачиваюсь к той, что стоит за моей спиной.

Я поднимаю взгляд и читаю приговор в глазах напротив.

8

Рядом со мной стоит симпатичная, но уже далеко не молодая женщина. Главврач клиники «Свет», Карина Васильевна Кириллова. С собранными на затылке черными волосами, внимательным взглядом карих глаз, лучиками морщинок в уголках век и губ. С ухоженными руками и идеальным маникюром. Неизменно в белом халате с синей нашивкой в виде солнца — логотипа собственной клиники.