Мылась только дорогими шампунями, аромат которых всей душой презирала — шоколад и фрезия. Он любит этот запах и требует его обязательного присутствия.

Санитарка помогла уложить волосы и усадила на скамью. Рядом вновь лежала косметичка и зеркальце, в котором отражалось моё хмурое лицо. Косметика — для меня, совершенно иной мир, плохо исследованный, чуждый и никчёмный, но мой мучитель заставлял понять этот космос ненужной мне красоты.

— Не хочу, — буркнула и брезгливо отмахнула косметичку. Это всё для него. Для этого чудовища, которого ненавижу всем нутром и каждой клеточкой тела.

— Живей, — женщина раздражённо толкнула меня в плечо. — Велено, чтобы выполнила. Лучше бы радовалась, что тебе сохраняют человеческий вид.

Шли бы вы!

Дверь душевого отсека скрипнула, и холодная волна паники побежала по коже.

— Молли, вы можете идти, — он властно смотрел на нас.

Санитарка прытко схватила мокрое полотенце и мою несвежую больничную рубашку и в три прыжка испарилась. Она знает его маленький секрет и ждать от неё помощи не имело смысла. Мы снова одни и смотрим друг на друга.

Сверлила его взглядом. Он красив, но это какая-то чёрная и жестокая красота. Его лицо расслабленное спокойствием сжимало в страхе грудную клетку.

— Уроки макияжа всё так же сложны для тебя, — сокрушённо покачал головой мужчина и прошествовал ко мне.

Сел на скамейку и взял косметичку в руки.

— У тебя очень красивое лицо, Джилл, но шрамы… Их надо замазать, скрыть как-то. Понимаешь? Я хочу любоваться тобой. Ты должна быть красивой для меня.

Он изъял из косметички тональный крем и выдавил прямо мне на лицо, пуская по щекам и лбу реки маскировочной эмульсии. Аккуратно взял за подбородок и принялся нежно и упоительно растирать тон по коже.

Сердце отстукивало животную ненависть и отвращение. Эти прикосновения никогда не принесут мне удовлетворения. Порылся в косметике и нашёл красную помаду, выкрутил и снова пленил лицо. Прицелился на губы, но их жуткая дрожь ему явно мешала. После его двух неудачных попыток нанести красящий пигмент, получила жестокий удар по ним.

— Угомони их!

Рефлекторно спрятала лицо в ладони, но мучитель грубо отнял их, за что получила ещё и оплеуху. Снова поймал за челюсть, но, увидев теперь разбитую губу, в досаде отбросил помаду.

— Ну вот что ты натворила?! — он вытер ладонью кровь и показал мне. — Всё испортила, идиотка!

Перехватил меня за затылок и приблизил к себе. Глубоко вдохнул, наслаждаясь ароматом парфюмерных средств. Поцеловал в лоб.

— Шоколад — афродизиак, — изрёк вожделено.

Его грубая рука, смягчившись, начала скользить по локонам, перейдя на груди и отвратительно смяв их. Вытянула руки перед собой, инерцией обороняя тело.

— Не трогай меня, скотина, — героически процедила, отчётливо сознавая, что за этим последует.

Он усмехнулся и отстранился, разглядывая моё героическое выражение лица. Оценил. Одна, две секунды и ярость заполняет его чёрный взор. Мучитель снова хватает меня за затылок и, стащив со скамьи вниз, вбивает щекой в кафельный пол.

Гул, образовавшийся в голове, утопил моё восприятие реальности, но, когда всё восстановилось, почувствовала, как мужчина разбинтовывает раненную руку. Зачем? Только в последний момент всё поняла. Своеобразная удавка из бинта пленила мою шею и затянулась. Только инстинкты самосохранения помогли мне успеть сунуть в петлю пальцы для борьбы. Крик о помощи утонул в гортани.

Мужчина потащил меня по кафелю душевой, перекинул бинты через трубы водоснабжения, которые шли по верху отсека, и подвесил моё никчёмное тело над полом.

Большие пальцы на ногах едва касались поверхности, чтобы отсрочит кончину. Я зачем-то боролась, дёргалась, брыкалась, пытаясь высунуть голову из петли. Мой мучитель наблюдал за моими попытками со стальным выражением. Затем слегка подтолкнул и без того неустойчивое тело, раскачав.

Сколько шла борьба за жизнь, я не могла знать, но и в этот раз победа снова была за ним. Сознание начало испаряться, сменяясь стуком в висках и венах. Очнулась от его жестоких шлепков по щекам. Лежала уже на полу по-прежнему с петлёй на шее. Мужчина приподнял меня за одежду ближе к своему лицу.

— Понравилось? Может ещё? — резко рванул с пола и толкнул обратно к скамье. — Приведи живо себя в порядок, дрянь!

Оглядел моё вздрагивающее от страха тело, закусив губу, а потом стремительно покинул душевую.

Дождалась стука железной двери и уткнулась лицом в скамейку, издав яростный грудной крик. Посмотрела перед собой. Зеркальце. Взяла дрожащей рукой и взглянула на своё отражение.

Красивой для него? Никогда! Злость охватила, прожигая до кончиков волос. Ударила предмет об угол скамьи, разбив вдребезги, и выудила самый крупный осколок. Солнечный зайчик сверкнул в глаза.

Его поцелуй на лбу умерщвлял каждый дюйм кожи, отравляя своим ядом. Резким и решительным движением вонзила осколок в лоб и жестоко проехалась по поражённому месту, пустив по лицу струйки солоноватой вязкой жидкости. Удовлетворённая бросила окровавленный осколок на пол и снова легла на скамью, в ожидании санитарки.

Чувство злорадства облегчило ком в груди, и я закрыла глаза, улыбаясь себе.

КАСТЕР

Так как сегодня дежурил в ночь, моя смена начиналась со второй половины дня, поэтому всё своё время до работы продолжал пытаться узнать хоть что-то о Джилл Кэйтор.

Расспросы довели моего дядю до белого каления, но я всё же узнал, что родители девушки были жуткими пьяницами, наплевавшими на дочь. В возрасте восемнадцати лет девушка исчезла, по слухам соседей. Джилл никто не искал и в розыск заявления не подавал. Тело пропавшей нашли случайно через год в реке. Родители мгновенно опознали своё пропавшее чадо и похоронили.

"Убитые горем" мать и отец неожиданно купили себе дом в хорошем жилом районе и уехали. Однако, через год новый дом неожиданно сгорел из-за банальной сигареты в кровати, оставленной по-пьяне кем-то из них. В результате оба погибли.

Все это, казалось бы, правдоподобным, если бы я вчера не разговаривал с Джилл Кэйтор лично. Ошибка? Вполне. Но тогда не может же она торчать здесь с восемнадцати лет!

Если начну задавать ей вопросы, она отстраниться навек, так как чего-то или кого-то дико боится. Нельзя, не сейчас!

Робертс, по ходу, тоже что-то знает, но молчит, по своим причинам. Будь моя воля, тряхнул бы весь этот дурдом, не кривя душой. Наконец не в состоянии объяснить себе все эти противоречия собрался на работу.

У самого выхода вспомнил о книге, что обещал Джилл. Следовательно, нужен книжный магазин. Ладно, успею.

Через два часа переодевался в раздевалке для персонала.

— Эгей, Кас! — услышал за спиной радостный голос Алекса. — Как жизнь?

Я улыбнулся и приобнял его в ответ.

— Отлично. Как у тебя выходные?

— Болел, — озорно подмигнул.

— А мне досталось от Робертс за опоздание.

Инцидент с Джилл лучше опустить.

— Привет, ребята. — Кэйт стянула свой халат, испачканный рвотной массой, и устало осела на скамью.

— Ты, вижу, весело живёшь? — хихикнул Уилис, и испорченная роба подруги полетела в него. — Эй! Аккуратней…

— Жизнь и правда мне в радость, — брезгливо процедила подруга и понюхала футболку. — Чёрт, придётся в душ.

Я, сочувствуя, смотрел на неё, переодеваясь свою спецодежду.

— Ого, Майерс! Я ослеп! — Алекс снова противно ржал. — С таким-то торсом и работать здесь?!

Коллега направился к выходу, и выходя, шутливо подмигнул девушке:

— Кейт, не тушуйся!

Дверь раздевалки закрылась.

— Придурок, — злобно констатировала Брит.

— Да уж, есть что-то, — улыбнулся ей.

— А ты похоже нашёл чем заняться в обед? — вдруг спросила подруга. \

— Что? — не понял я.

Кейт кивнула на книгу в моей руке:

— Только зря, времени на это у тебя не будет.

— Она не мне.

Брит удивлённо повела бровью:

— Кому же тогда?

— Книга для Джилл. Я обещал ей принести…