— Месть всегда должна быть чем-то обоснована. — Джилл вновь зажалась, отвернулась, отошла и облокотилась о стену, но я был упорен. — За что можно мстить тебе, Джилл? — мой чёткий вопрос.

Ответит ли? Ей ничего не стоит снова замолкнуть, но она тяжело выдохнула и спустилась по своей опоре вниз, села на пол.

— Рассказывать долго, — уронила, как-то просто, словно она и я — обычные собеседники.

Мне нужно теперь удержать эту простоту. Я поравнялся с ней и так же осел рядом.

— Я не тороплюсь, — ласково улыбнулся.

Девушка судорожно выдохнула, размышляя, а после осторожно начала рассказ.

— Мои родители продали меня одному очень жестокому человеку, по кличке Diablo. Этот ублюдок искал девушек-подростков в самых глухих городках и деревнях. Либо похищал, либо покупал за гроши у неблагополучных семей, как моя. После делал их товаром, шлюхами, рабынями. Лично насиловал каждую, так сказать, прокладывал путь, — она усмехнулась. — Это коснулось, естественно, и меня. Но я, увы, понравилась ему и он решил оставить меня себе. Так я стала наподобие его жены. И это в восемнадцать лет! Готовила, делала уборку, спала с ним, но любая провинность напоминала мне кто со мной.

— Он бил тебя? — слушал, открыв рот.

— Нет, он любил меня и не мог, но поручал моё воспитание своим "псам". Он позволял им делать со мной всё, что угодно, но не убивать. И они делали, — её голос тяжело осел.

Она словно ушла в себя, туда назад, в прошлое.

— Несколько дней я приходила в себя после их воспитания, и потом Диабло снова делал вид, что всё чудесно. Дарил подарки, обучал, ничего не жалел для меня. Но я презирала его всей душой, потому что он был самим дьяволом, как и его прозвище, — она судорожно вздохнула, переходя на новый монолог.

— Помню, однажды, он пытался найти кого-то из своих должников, но ему смогли привести только жену и ребёнка скрывшегося, — снова вобрала в лёгкие воздуха, глотая болезненные воспоминания. — Эти крики я слышу до сих пор. Малышу было лишь два годика, всего только два, — по её лицу покатились слезы. — Он наносил ему ножевые удары, начиная с ног и чем дольше не получал ответа, тем выше поднимался. А мать… Она и рада бы всё рассказать, но, действительно, ничего не знает. Ребёнок кричит от боли и ужаса, зовет её. Мать дерётся, извивается в руках его мерзавцев, кричит, молит о пощаде, просит убить её, но не трогать малыша. Она задыхается в своём крике, но замолкает от разрыва сердца. Я начинаю думать, что смерть ребёнка-то ему не нужна, уже бессмыслена, но он сворачивает ему шею…

Она сглотнула ещё раз, пытаясь заглушить внутри боль. Я взял её за руку, сжал ладонь.

— Наступает тишина. Это самый яркий и вопиющий момент, что я запомнила из его деяний, но их было море, тьма таких моментов. Я была пленницей семь лет. За это время научилась выполнять его требования, чётко и неукоснительно, заранее могла предугадать его действия и мысли. Научилась выживать и, главное, принимать боль, как посредственность, как травму кожи. Старалась отключать все болевые рецепторы, чтобы не доставлять радости мучителю. Но наступило то время, когда он захотел своих отпрысков. Я не могла этого допустить. Позволить себе родить ещё одну такую тварь.

Ухищрялась как могла, но беременность всё же наступила. И тогда, я впервые, решилась на суицид, потому что свято верила, что спасу мир от ещё одного выродка. Это было убийство во спасение. Я спрыгнула с десятиметровой высоты… Даже не вспомню, что это было. Мечтала умереть, обрести свободу хотя бы так. Но, к несчастью, я выжила, а ребёнок погиб. Мои детородные органы были сильно повреждены. Его подпольный врач диагностировал бесплодие. Моему счастью не было предела, но Диабло был в ярости. Тогда он самолично избил меня и велел убить. Каким образом, узнала от одного из его людей. Новенький, но, видно, ещё не успел стать такой же сволочью. Он пожалел меня и помог. Диабло велел закопать заживо, после череды их издевательств. На дне моей могилы были спрятаны лопата и сумка со всем необходимым. Тот парень подготовил эту яму заранее и нарочно привёз всех только ночью. Когда я выбралась, думала, что смогу начать новую жизнь, но это было недолго. Диабло всё узнал и вернул меня обратно. Тогда моя новая жизнь началась, но по-иному. Полгода провела на привязи, как его собака. Но я видела — он страдал.

В тот последний день Диабло пришёл со стареньким револьвером, чтобы сыграть со мной в рулетку. Поочередно, от одного до пяти он спускал курок в меня и в себя. Мне не было страшно, в каждой минуте ждала, когда мир в моих глазах наконец потухнет. Но моё сердце возликовало, когда и пятый выстрел в меня оказался пустым. Я жаждала этого много лет, но боялась, что он не станет в себя стрелять, просто, как обычно, поиздевается или же шестой роковой тоже отдаст мне. И я бы не возразила. Тогда весь мой смысл жизни собрался в один его поступок, шаг, звук. Казалось, что вся вселенная сейчас вокруг нас и ждёт. Он улыбнулся и сказал, что любит меня, а после приставил пистолет к своему виску и нажал на курок.

Лицо Джилл исказила болезненная улыбка.

— Его смерть — плата моей свободы, это его подарок, за который я, наверное, буду благодарить его всегда. В ту ночь я расквиталась ещё с семью его ублюдками — просто тихонько пустила по пуле им в лоб из пистолета с глушителем, что забрала у Диабло из пиджака.

Я скрылась в Бостоне, сделала документы и уже стала обретать новую жизнь, пока однажды не проснулась здесь, в этих стенах. Какие то беседы, вопросы, лекарства, врачи — новый, полный абсурда спектакль. Но всё встало на свои места, когда пришёл ОН. Я поняла, что он — второе дыхание. Он — брат Диабло, и им движет холодная жажда мести. Кровной мести. И он убьёт меня именно тогда, когда ему это будет нужно, когда посчитает, что я вкусила все краски боли и страданий.

Девушка умолкла, и её голова опустилась мне на плечо. Я выдохнул, извергая из себя весь тот тяжёлый смрадный воздух, накопленный её откровениями. Притянул к себе, обнял, прижал к груди.

Это не бред! Такой длинный и логичный монолог не может быть сумасшествием и больной иллюзией. Это всё нужно пережить, чтобы с такой скорбью открыться. Теперь я просто обязан верить ей, поддержать, сохранить. Спасти… Кто, кроме меня?!

— Это закончится. Я с тобой, Джилл. Я буду рядом.

Она обхватила меня за талию и прижалась так сильно, словно захотела спрятаться внутри меня.

ДЖИЛЛ

Кастер хотел знать, кто творит все эти зверства, и я могла бы ему поведать. Но ЧТО я знаю о своём мучителе?

Имя? Нет, увы, я не могу его вспомнить. Слышала лишь пару раз из уст Диабло, и даже не пыталась тогда воспринять и запомнить. Что он его брат, узнала лишь когда оказалась здесь. Когда мучитель сам сказал об этом. Я смутно помнила этого мужчину в доме Диабло, видела лишь пару раз. В один из этих моментов, помню только, как он, однажды, вдруг попытался увести гнев брата от меня, заступился. Это был лишь единственный раз. Больше в доме Диабло он не объявлялся. А сейчас? Я даже не знаю, что связывает моего мучителя с больницей. Работает ли здесь? На нём то обычная одежда, то медицинский халат, то форма санитара. Он — оборотень, но никак не сотрудник этого сумасшедшего дома.

Я чётко чувствовала презрение к себе, ощущала каждой клеточкой, но в то же время ловила минуты, когда он, вдруг уходил в себя. Просто глядел на меня и казалось, что в этих жестоких глазах помимо злобы есть ещё что-то. Боль? Тоска? Безысходность? Хотелось отчего-то разгадать, спросить… Как будто это поможет мне всё понять. А нужно ли? Пару раз он просто садился на мою кровать и молчал, пока я в тихой панике воображала, что он будет делать со мной в это посещение. Взгляд его бдил за часами, а я боялась задать хоть какой-то вопрос. После мужчина поднимался и уходил. Он словно высиживал время.

Бывали дни, когда он мог спросить меня о часах моей свободы. Где я была? Что делала? И я отвечала, потому что знала, пока идёт диалог, он не начнёт экзекуцию. Эти чуть светлые моменты происходили чаще днём, но, если он приходил ближе к ночи или под утро, пощады ждать не приходилось. Часто улавливала от него запах алкоголя и табака, таких же острых и терпких, как мой мучитель. Чёрные глаза пылали яростью и слегка поблёскивали то ли от дурмана, то ли от… Слёз?! Этих моментов боялась больше всего. Именно в таком состоянии мужчина превращался в настоящего бесконтрольного зверя.