Но как, чёрт, я-то не заметил? Хреновый из меня судмедэксперт.

— Эй, Кастер! — вернули на Землю. — Ты где? Я задал тебе вопрос.

Главный недовольно смотрел на мой ступор.

— Простите, я просто… Ч-что вы говорили?

— При тебе сколько попыток суицида у неё было?

Я сглотнул. Язык не поворачивался назвать её прошлое суицидом, ведь там этим и не пахло.

— Один раз, — буркнул в ответ. — Передоз таблетками. И два случая членовредительства…

— Передоз?! — Митч присвистнул. — На вашем этаже совсем кретины что ли работают? Как таблеток-то она умудрилась наесться?

— Неважно, — понуро рявкнул главный. — Разберитесь с этим, — махнул рукой на душевую. — Когда мадам очнётся, доложите.

Я и Митч хмуро кивнули. Главный ушёл. Киз поплёлся следом. А санитар не унимался:

— Как она таблеток наглоталась? — Увидев моё лицо миролюбиво приподнял ладони. — Прости, просто в голове не укладывается. Ей же надо было до специального шкафа добраться, да и ещё код знать.

Я уставился на него болезненным взором, где-то в глубине души абсолютно соглашаясь с ним. Все прошлые разы я никогда не принимал за самоубийство или членовредительство, но сейчас, что было тогда сейчас?

Митч продолжал о чём-то размышлять, но я уже не слышал его. Потом, отмахнувшись, как от надоедливой мухи, двинулся вниз.

Я шёл по коридорам, абсолютно чётко осознавая, что не хочу больше находиться в этих стенах. Хочу бежать, куда угодно, только больше не возвращаться, не видеть их, не слышать, не думать о ней. Кажется, я принял решение.

ДЖИЛЛ

— Джилл?! — женщина начала разглядывать меня. Чёртов фонарик прямо в глаза.

— Нет, — слабо попыталась убрать раздражающий свет. — Уберите… пожалуйста…

— Как ты? — она учтиво исполнила просьбу, но начала теребить конечности. Наконец, взгляд упал на перебинтованные руки.

— Значит не получилось? — проронила я с невероятной болью в груди.

— Да… И не нужно больше, — теперь она сурово смотрела на меня. — Я, честно сказать, устала латать тебя, — потом попыталась улыбнуться.

— Тогда была благодарна, но не в этот раз, — отрешённо буркнула я.

Врач удивлённо смотрела на меня:

— Знаешь, сейчас странно, что ты говоришь со мной. Раньше из тебя слова не вытянешь…

Её наблюдения меня мало интересовали. Мне нужен кто-то, кто-то тот, что всегда поддерживал меня, тот кому я могу всё рассказать.

— Кастер. Где он?

Она, остановленная на полуфразе, проглотила пару раз воздух и ответила:

— Он? Возможно спит. Джилл, посетители не положены…

— Он не посетитель, — парировала я и глянула на неё лицом полным мольбы. — Пожалуйста, помогите, мне нужно его увидеть. Я прошу вас!

Хирург смотрела на меня так, словно что-то знала обо мне и о нём.

— Я рискую, — она покачала укоризненно головой. Мои глаза продолжали молить. Врач выдохнула, проверила ремни на моих ногах и руках. — Я ничего не обещаю.

Слова всё же дали надежду. Закусила губу и проклятые слёзы снова потекли по щекам.

Чёрт побери, у меня скоро будет обезвоживание!

В дверях появился санитар, перекинулся с ней парой фраз и врач ушла. Мужчина безразлично глянул на меня и плюхнулся в кресло.

Ждала. Долго и упорно, словно верный пёс своего хозяина, но Кастер так и не появился. Прошла ночь, меня осмотрела комиссия, назадавала кучу вопросов. Медсестра вновь обработала запястья, перебинтовала. Упаковали в рубашку и отправили обратно в камеру.

Ком страха и паники постепенно созревал во мне. Я боялась, действительно, боялась, что больше не увижу Кастера.

Наконец в камере появилась та женщина-врач и выражение её лица не сулило ничего хорошего. Я вытянулась в струну, ожидая её ответа, словно приговора.

— Джилл, Кастер подал заявление об уходе. Он больше не придёт, — выдавила она.

Словно удар ножа в живот. Сжалась в комок, осела на пол и просто зарыдала, горько и одиноко. Дура! Идиотка! Сама во всём виновата! Кретинка чёртова! Ругала себя, как могла, проклинала свои глупые действия и решения.

— Джилл, — не заметила, как руки этой женщины пытались меня утешить. — Дай ему время подумать.

Я подняла на неё красные глаза. Она знает, многое знает о нём и обо мне.

— Я не хотела его потерять, — дрожа губами, выдавила я. — Кроме него у меня больше никого нет.

Врач успокаивающе гладила меня по спине.

— Он знает, — она мягко улыбнулась. — И ты для него не пустое место, правда, просто иногда нам нужен покой, чтобы принять правильное решение. — Женщина приобняла меня и помогла подняться, довела до койки. — Ты пережила стресс, и тебе надо сейчас тоже отдыхать. Всё наладится.

Её голос и фразы почему-то звучали, как бальзам на душу. У меня вновь появилась надежда. Хирург подмигнула мне и удалилась из камеры.

Но всё затушили буквально через пару часов. В дверях возник совсем не тот, кого я ждала. Мой мучитель, мой деспот. Он вошёл в камеру и, держа руки в карманах, смотрел на меня. Лицо обеспокоенное, хоть и старался не показывать виду.

Снова два болезненных укола в сердце — любовь и ненависть. Два чувства, которые сильны немеренно, но одно из них обязано победить.

Смотрю на него в упор. Хочу обнять и ударить насмерть.

— Самоубийство ты впервые совершила, когда узнала, что беременна от моего братца. Тогда была веская причина… А сейчас? Какая у тебя причина сейчас? — сосредоточенный и напряжённый взгляд, за маской насмешки.

— Я вспомнила тебя, — наконец подняла взгляд и пробуравила его такой ненавистью, на которую никогда не была способна.

Раньше это чувство было холодным и отвечающим само за себя, но теперь его питали другие. Высокие. Те, что должны приносить счастье и радость, но рвут в мелкие клочья.

— Помню всё, что ты творил со мной! Помню теперь всю свою лютую ненависть к тебе, все твои гнусные и мерзкие действия с моим телом, помню мой страх и отвращение…

Я говорила и с каждой моей фразой мужчина делал шаг ко мне, с каждым моим откровением это лицо становилось злее и жёстче. А я не могла остановиться. Наконец его рука сомкнулась на моей шее, но не заставила содрогнуться от ужаса.

— Я помню тебя, ублюдок, и должна уничтожить.

Ладонь сильней сжала трахею, в ушах застучало, но я продолжала бить откровением.

— Всё было болью, но больнее ты сделал сейчас... влюбить меня в себя — наивысшая точка твоего садизма. Ты выиграл и этот бой.

Его лицо перекосило и пальцы машинально разжались. Мужчина открыл рот и, не отрывая от меня взгляда, отступил.

— Что ты… сказала? — голос врага осип.

— Ты не ослышался. У меня появились чувства к такому чудовищу, как ты, — чётко и как можно громче повторила я, словно разрезая настоящее новой страшной сутью. — Но это не приемлемо. Клянусь, я вытравлю тебя!

Его брови сдвинулись и лицо приобрело вновь насмешливое сатанинское выражение.

— Суицид — главный твой инструмент в работе над этим?

— Скажем, первая попытка, — рыкнула в ответ.

Он снова вернулся ко мне и, схватив за горло, бросил на кровать.

— А вторая? Убить меня? Или может быть, — тут его лицо засветилось каким-то дьявольским светом, — побежишь за помощью к Кастеру?

Невольно дёрнулась. Упоминание о нём многое говорило.

— Бедняга, пытается тебе помочь, копает не хуже экскаватора, но ты… Ты всё отталкиваешь его, то ли спасая, то ли, наоборот, подставляя?

В груди всё начало падать вниз, в пропасть. В словах явен подтекст, а у него он может быть только один. Паника отразилась на моём лице, даря ему блаженство.

— Ты сильна духом и телом, но всё против тебя, милая. А играть с собой я не позволю. Я — твой хозяин, а остальные — это мухи, которых нужно перебить.

Резко отпустил и направился к двери.

— Чтоб ты сдох, мразь! — дико взревела я, соскакивая с нар.

Не имея возможности действовать руками, пустила в ход зубы. Буквально впилась ему в шею, подобно вампиру. Мучитель вскрикнул от боли и отбросил в стену. Удар головы погрузил в обморок, не позволив увидеть кровь на его шее и испуг от моей отчаянной ярости.