За завалом еще отдаленно была слышна возня, когда многовековую темноту пещеры разрезало три фонаря и троица покинула место привала, углубляясь дальше в неизвестность.

На удивление, пещера начиналась достаточно ровно, словно они шли по коридору, изредка посматривая на острые сосульки сталактитов над головами, но и их становилось значительно меньше.

– Такое чувство, что тут делали проходы, будто подчищали неровности, сглаживали их и внизу, и наверху, – Поли пыталась на стенах увидеть следы орудий, уж слишком широко и спокойно вел их ход.

– Если подходы сделаны специально, то они к чему-то ведут, – заметил Бэд.

– Надеюсь, кенгуру не гнездуются в горах? – хотел разрядить обстановку Дейв, но от одной мысли о возможности такого развития событий ему стало не по себе. Боль от руки все еще пульсировала по телу, и от одной только мысли напомнила о себе с новой силой.

Все молча переглянулись, пытаясь оценить степень шутки и реальной возможности такого развития событий.

– Нам тогда крышка, ребят, я отвечаю, – Бэд покачал головой, пытаясь отогнать кадры, в которых где-то глубоко под тоннами камней их расчленяют плетьми, делая очередным ужином для чудовищных отродий из старинных фолиантов, которые цитируют старики темными зимними вечерами, искоса поглядывая на ледяной лунный диск за окном, заперев покрепче засовы на дверях.

– Давайте тише и быстрее, – Поли инстинктивно опять сжала клинок.

Даже небольшой шорох уносился эхом в глубину, рикошетя от стен бесконечного прохода. Дейв шел чуть впереди, вглядываясь в темноту, пытаясь прислушиваться, но, кроме легкого стука их шагов и эха от них, тишина была утопическая, именно от такой тишины и сходят с ума, начиная слышать, как кровь течет по венам. Проход был слишком спокойным, слишком правильным, он нагнетал скуку и сон несменяемой темнотой и каменными стенами.

Минут через двадцать Поли дернула его за руку, приостанавливая и прикладывая палец к губам, второй рукой жестом останавливая Бэда, пытаясь прислушаться.

– Я что-то слышала, – только губами прошептала девушка.

Все замерли не дыша, вслушиваясь в черноту.

– Барабаны? Что за херня? – прошептал Бэд еще тише, практически ультразвуком.

Они стояли не шевелясь, пропуская через раз вдох, только собственное сердцебиение отвлекало их, теперь оно казалось слишком громким.

Где-то далеко раздавались ритмичные, жесткие, размеренные звуки ударов, ошибки быть не могло. Они выдерживали определенный темп, задавая такт, превращаясь в дьявольскую музыку тьмы.

Поли подняла ошарашенные глаза на Дейва в поисках ответа, которого у него не было.

– Идем максимально тихо! Фонари приглушить! – подытожил парень, сжав пистолет. Это было уже на уровне рефлекса; с раннего детства он участвовал в экспедициях, сначала с отцом, по большей части в пустынях Египта, обжигаясь солнцем и утопая в бескрайних песках. Потом, в университете на археологическом, пропадал в горах Чогори, исходив восьмитысячник вдоль и поперек. Он углубился настолько далеко в прошлые миллионы лет, что перестало хватать истории становления жизни на земле, не говоря уже об истории становления человечества, и тогда Дейв уткнулся в вопросы сотворения мира в самых разных ипостасях и вариациях. Как раз тогда судьба случаем свела его с Поли, а потом и Бэдом. С тех пор жизнь заиграла всевозможными красками, и рукоятка «макарова» стала практически продолжением его руки, он был готов даже во сне к любому повороту событий, а пока рядом были эти двое – таких событий хватало.

Они ступали практически бесшумно, приближаясь к барабанам. Ритмичные, враждебные звуки, непонятно откуда взявшиеся в темноте подземелья, не несли в себе никаких положительных эмоций.

– Вы заметили, что нет других ходов? – Поли опять остановила Дейва, когда мерзкий шум казался совсем близко. – Нам некуда отступать.

Все остановились, оценивая свое положение, пытаясь найти варианты, но их не было. Пещера была просто входом, коридором, без других проходов, как это обычно бывает в природных, естественных ходах, которые ветвятся словно деревья, а за спиной был завал. Тупик.

– Что-то предчувствие у меня плохое, даже паршивое, – покачал головой Бэд.

– Ладно, надо попробовать, давайте тихо, но быстро, – в душе Дейв молился, чтобы это были не ритуальные пляски кенгуру, он был готов на что угодно, но встречаться опять с ними желания не было от слова совсем.

Напряжение нарастало с космической скоростью. Свет фонарей погас, и теперь они шли в полной темноте, чтобы не привлекать ненужное внимание, и наконец уперлись в развилку, где туннель расходился на три одинаковых коридора, зеркально ответвляющихся от главного в разные стороны.

– Может, мы не будем нарываться? – с надеждой спросил Бэд, указывая на ход, противоположный от раздававшихся звуков.

Возражений не было.

Чуть слышные шаги скрылись в темноте, в туннеле, который уводил их вверх, скалистым, уже заметно более узким коридором. Удары не отдалялись, оставаясь рядом, но меняли местонахождение. Теперь они были сбоку, стуча четко за стеной. Пульс бил в горле, синхронно подземной музыке, дыхание давало сбой, обстановка накалялась.

Наконец они ступили на небольшой открытый выступ, куда и вел выбранный ими путь. Площадка служила своеобразным смотровым балконом, под самым сводом потолка. Им открылся вид на небольшую арену внизу, где под ритмичные удары проклятых веками барабанов стадо «кенгуру» в отвратительном ритуальном танце жертвоприношения расчленяло своего сородича.

Избранный собрат лежал на плоском желтом ритуальном камне, залитом багряной кровью, посреди зала. Три особи, стоявшие чуть в отдалении, в углу, били в деревянные кривые черные барабаны своими отвратительными хлыстами-щупальцами. Барабаны больше походили на полые пни, из которых топорно вынули середину и натянули на полость кусок криво оторванной кожи, и никто из зрителей на балконе не хотел знать, чья именно эта кожа. Но она была не черной, не зеленой, как щупальца существ, а серо-желто-коричневой, с рваными краями, которые высохли и закрутились в трубочку.

Зрителей было около десяти; обступив камень, они медленно покачивались в ритм ударов, склонив головы, перед главным палачом, который наносил удар за ударом по уже безжизненному телу. Черепные морды, блестевшие в тусклом свете огня, не могли выдавать никаких эмоций, что делало действо еще ужаснее. Расчлененная масса обливалась кровью и зеленоватой гнилостной слизью.

Поли оцепенела, проглотив вопль ужаса и отвращения, закрыв рот руками, уставившись на чудовищную картину. Боясь издать хоть малейший звук, троица забыла, как дышать, а по спинам пронеслась липкая волна колючего холода. Все трое застыли в животном страхе от осознания столь отвратной встречи и возможности самим оказаться на этом камне, выдай они себя хоть малейшим шорохом.

Дейв, не отрывая взгляда, как завороженный, жестом указал на проход, ведущий дальше в темноту, в надежде пройти незамеченными.

Ступая, как по минному полю, боясь споткнуться или шевельнуть маленький предательский камень, который выдаст присутствие нежданных гостей, они медленно отступали обратно во мрак, теперь он был их единственной надеждой, еще недавно такой отталкивающий, а теперь такой желанный.

На арене творились картины животной жестокости к своему собрату. В воздухе стоял запах свежего мяса и специфический железно-тошнотворный запах крови, которая в изобилии разливалась с камня, ручьями окрашивая пол за пределами круга. Освещал все это действие небольшой костер в дальнем углу, разрешая дьявольским контурам теней прыгать в пляске на стенах. Но все же освещал он плохо, а относительная темнота играла на руку. Во все стороны без конца летели красные брызги, мелкие ошметки мяса и тягучая зеленая субстанция, скорее всего бывшая мозгом, окрашивая стены и пол в краски смерти.

Поли стояла как вкопанная, не в силах пошевелиться, пока не почувствовала, как Дейв берет ее за руку, уводя от мерзкого зрелища обратно в темноту. Увиденное хотелось стереть из памяти, вырвать из головы, забыть, промыть глаза, чтобы убрать сатанинские образы, оставленные в памяти, теперь уже навсегда. Она была уверена, картина из ада теперь уже никогда не оставит ее и будет возвращаться в воспоминания с периодичностью, как звезды возвращаются каждую ночь на синее небо.