— О, я люблю мужчин — но я слишком ветрена, так что людям серьезным лучше со мной не связываться.
Видя, что он проглотил наживку, начинаю ему рассказывать про то, как молодежь занимается сексом в Москве — как раньше занималась, когда я была школьницей и не было ни у кого своих квартир, не было порнофильмов и журналов типа “Пентхауса”, — и про проституцию, и про многое другое. Отмечая, что ведь он возбудился, точно возбудился, и сейчас совсем не думает о том, что, может быть, я специально рою ему яму, — или же уверен, что это совсем не яма и он из нее всегда выберется. А я продолжаю излагать свои впечатления от отношения к сексу в Штатах, от скудного ассортимента секс-шопов и национального стремления вернуться к семейным ценностям, о том, что американское общество представляется мне пуританским. Когда вижу, что он дошел до кондиции, перевожу разговор на любимое мужское развлечение Америки — стриптиз. О том, что хотела бы посмотреть сама, но понимаю, что женщинам в такие места лучше не ходить. И тут же, как бы невзначай, вспоминаю, что слышала от кого-то из киношников, что открылось недавно новое заведение в городе, весьма элитное, с фантастически красивыми, чувственными девицами, исполняющими “прайвэт дэнс” в отдельных комнатах, переодевающимися и меняющими с помощью париков цвет волос по желанию клиента.
— Все хотела отправить туда Юджина, чтобы потом поделился впечатлениями, — но сам понимаешь, что потом нам стало не до того. Может, ты сходишь, Джек — я бы отвезла тебя туда, запомнила специально адрес? А потом ты бы мне рассказал. Может, ты увидел бы там что-то такое, что было бы для меня откровением и помогло бы мне стать более сексуальной?
Опасная игра — может ведь и заложить потом полиции. Но сейчас он возбужден и подвыпил — я постаралась, хотя сама почти не пила, объясняя, что за рулем, а ему проще, потому что он на такси. Тем более девицы сами ни к кому не пристают — а если он пристанет к ней и между ними что-то будет, то это ведь его вина уже, это он ее заставил нарушить все правила путем подкупа. Зато если между ними что-то будет, пленка мне очень пригодится — может быть, пригодится, хотя не хотелось бы, чтобы наступил такой момент, и, судя по тому, что он не рассказал о расследовании, он и не должен наступить. Но, как Кореец говорит, лучше перебдеть — а я ему верю.
Он клюет, кажется, — хорошо, что играть я умею, давно уже опробовала актерское мастерство на мужчинах. В свое время и невинность имитировала, и неискушенность, и испуг, и бескрайнюю развратность, и дикую страсть — и, хотя до тебя я ни с кем не кончала, все верили, что я с ними испытываю кучу оргазмов. Правда, давно не практиковалась — в последний раз с Крониным играла, и ведь переиграла его, выиграла у старого недоверчивого хрыча. Благодаря этой игре даже вырваться удалось, когда они меня прижали с начальником его охраны и предъявили мне фото, на которых я с Корейцем в ресторане и у тебя на кладбище. И то я выкрутилась, найдя правильные слова и жесты, и Кронин раскаялся и прощения просил, а я знала, что была на волосок от смерти. Потому что человек, легко распорядившийся убить тебя, а потом и меня, с такой же легкостью убил бы меня еще раз — на сей раз за то, что помогла ему стать жертвой махинации и потерять огромное количество денег, авторитет, работу и жизнь в итоге.
Да, это была игра, не чета нынешней. И знакомство наше выглядело случайным, и произошло по его инициативе, и первый интим был как бы по его воле, и мое увлечение им казалось реальным, и мои слова о том, что я рассталась с очень близким человеком, поскольку поняла, что деньги для него важнее меня, и очень переживаю это, и теперь хочу уехать за границу на год или два. Он именно из-за этого и пошел на сделку — ведь я ему сказала, что он мне очень нравится, но от намерения уехать из Москвы я отказаться не могу, а его богатство на меня впечатления не производит, равно как и то, что он президент банка, и намекнула, что, если бы он готов был отойти от дел и уехать со мной, я была бы счастлива. Он клюнул, хотя до этого ни на какие предложения американцев и арабов не реагировал. А тут клюнул, утратил бдительность, поверив мне и размечтавшись о жизни с молодой женой где-нибудь в Майами, где был у него особняк.
Правда, он и так бы мог уехать: неужели не хватило бы нам его швейцарских денег? Одиннадцать миллионов, как-никак, да и в Москве у него миллион был, как минимум, а скорее всего, побольше. Или он представил, как я останусь после его смерти безутешной вдовой с кучей детей, которых мне не на что будет кормить? Или думал о наследнике, с детства необычайно серьезном деловитом мальчике с умными глазами, который пойдет по стопам отца и увековечит его фамилию в названии своей фирмы и завоюет потом весь мир? Признаться, сомневаюсь, что он заботился о том, каково мне будет после его смерти, — да и не собирался он умирать, он жить планировал еще лет двадцать, как минимум, — и думаю, что именно из жадности решил он провернуть последнюю в своей жизни сделку.
Но он продолжал мне верить, даже когда понял, что попался. Даже виллу в Майами на меня переписал и счет цюрихский на мое имя перевел, чтобы, если что случится, всем показать, что денег у него нет совсем. И даже возникшие из-за тех фотографий подозрения я развеяла моментом, сказав, что выпала же дуре судьба — полюбить человека и пытаться от него забеременеть, а взамен выслушать обвинения в попытке обмануть этого самого человека. Он поверил, потому что не ждал этих слов и потому что я напомнила ему: не я к нему пристала, а он ко мне, и не раз ему доказывала, что деньги его мне неинтересны — я сама небедная. Даже когда я пропала вместе с его приближенным, до последнего момента он наверняка был убежден, что меня похитили его недоброжелатели, — потому-то и послала ему на пейджер сообщение: “Когда встанет, позвони. Твоя Л.” Послала в день отъезда из Москвы, еще не зная, что через пять минут после звонка в пейджинговую компанию его “Вольво” взлетит на воздух и я услышу этот взрыв, потому что Кореец специально припаркуется по пути в аэропорт около кронинского дома.
Так что это была игра. Игра, после которой я себе сказала, что больше играть уже не имеет смысла, потому что там ставкой была жизнь. Но и сейчас ставка была высока — мое спокойное будущее, — и по этой причине играла я всерьез. И чувствовала себя как великий некогда актер, после долгого перерыва вышедший на сцену и начинающий постепенно вспоминать слова, интонации и жесты и примерять их к новой роли в новом спектакле. И не знающий еще, ждет ли его награда в виде аншлага, летящих на сцену цветов и грома аплодисментов или провал и гнилые помидоры из полупустого зала и поспешное падение занавеса. Театр, конечно, великое искусство, но ему не было бы равных, если бы от игры актеров зависела их жизнь, если бы за плохо сыгранную роль их убивали или сажали. А слова “не верю” звучали бы не упреком или выговором, но смертным приговором.
— Мне не очень нравится твое предложение, Олли. — А у него язык уже чуть заплетался, все же четыре “драй мартини” для американца много, они, как правило, пьют по чуть-чуть. — Мне кажется, что это как-то неудобно.
— Когда мне было шестнадцать лет, Джек, я сказала себе, что в отношениях между мужчиной и женщиной нет ничего неудобного, и с тех пор следую этому правилу. — Ну это я преувеличила, конечно, на самом деле я себе в четырнадцать это сказала, даже в тринадцать. — Жаль, мне моя мысль понравилась — узнать от тебя что-то очень интимное и в каком-то смысле извращенное: я ведь обожаю разные извращения, они так разнообразят жизнь, делают ее такой интересной. Но если тебе не нравится, забудем о нашем разговоре…
Хватит его подталкивать, и так уже переборщила, кажется, и беседа у нас чересчур откровенная. Делаю вид, что все нормально, что я ничуть не огорчена, при этом показывая как бы тщательно скрытое легкое разочарование, которое он, как спецагент ФБР, должен бы заметить.
— Что ж, я, в любом случае, собиралась уезжать — мне надо еще заехать на одну вечеринку. Жаль, что не могу пригласить тебя с собой, Джек Если захочешь — или если надо будет по работе, — позвони, о’кей? Ты прав, наверное, — тем более что то заведение, про которое я тебе говорила, оно очень дорогое, и там нужны наличные. Хотя я думала оплатить твой поход, ведь это отчасти ради меня. Ну что ж, мне пора…
