Я возвратился из церкви почти бегом, преследуемый взглядами, и вот уже несколько часов только и делаю, что задаю себе один и тот же вопрос: в чем дело? Я так и не осмелился больше выйти на улицу.

Да полно, разве у меня совесть нечиста? Я что, обокрал кого-то? Или убил? Нет, я могу спать совершенно спокойно. Моя жизнь чиста как стеклышко.

10 ноября

Боже мой, ну и денек выдался сегодня!

Несмотря на почти бессонную ночь, я встал рано и отправился к себе в контору раньше обычного. По дороге вновь ощутил на себе множество злорадных взглядов. Мне показалось, что я начинаю сходить с ума. Немного успокоился только оказавшись в своем кабинете. Здесь, в безопасности, я решил продумать план дальнейших действий.

Внезапно дверь распахнулась, и навстречу мне бросилась сеньорита Мария, которую я едва узнал. Она не могла перевести дух, как будто убегала от смертельной опасности и ворвалась в первую оказавшуюся открытой дверь. Лицо ее было бледнее обычного, а темные круги вокруг глаз казались метами неминуемой смерти.

Потрясенный, я обнял ее и усадил рядом. Она пристально посмотрела мне в глаза и разрыдалась.

Она рыдала так безудержно, как только может рыдать человек, долгое время таивший в себе свои страдания и уже не имеющий сил терпеть дальше. Ее рыдания настолько потрясли меня, что я не мог произнести ни слова.

Закрыв лицо мокрыми от слез руками, она вся содрогалась в неудержимом плаче, словно искупая злодеяния мира сего.

Забыв обо всем, я не отрываясь смотрел на нее. Ее тело сотрясалось от рыданий. Внезапно мой взгляд остановился на ее заметно округлившемся животе.

Горестный момент откровения!

Изменившиеся очертания ее фигуры раскрыли мне тайну всей драмы.

Я едва смог сдержать крик, который перешел в тяжкий стон. О, бедная девочка!

Сеньорита Мария уже не плачет. Ее прекрасное лицо озарено какой-то нездешней, мученической красотой. Она погружена в молчание, которое красноречивее всего говорит о том, что нет на земле таких слов, которые смогли бы убедить мужчину в ее невиновности.

Ибо она уверена, что ни превратности судьбы, ни бедность, ни любовь — ничто не может оправдать ее, потерявшую невинность.

И еще она знает, что нет таких слов у людей, которые были бы сильнее языка плача и молчания. Все это она знает и потому продолжает молчать. Она вверила себя мне и теперь ожидает моего решения.

Пусть там, за дверью, шатается, рушится и меркнет мир — подлинное мироздание заключено здесь, в этой комнате, оно только что родилось, выйдя из моего сердца.

Не знаю, как долго длился наш безмолвный разговор и как скоро перешли мы на обычный язык. Знаю только, что Мария ни на секунду не усомнилась во мне.

Потом мне доставили два письма, два посмертных послания из мира, в котором я дотоле обитал. Вирхиния и Общество, два светоча этого мира, соединились с его тьмою, дабы заклеймить меня позором.

Но эти письма уже не могли вызвать у меня ни возмущения ни досады; они принадлежат миру прошлого, которое уже не имеет для меня никакого значения.

Я понял, что нет нужды быть ни особо умным, ни высокообразованным для того, чтобы понять, почему нет на земле справедливости и почему никто даже и не озабочен тем, чтобы вершить добро. Все дело в том, что истинная праведность чаще всего предполагает отказ от собственного благополучия.

А так как я не в силах ни изменить законы мира сего, ни преобразить сердца людские, то мне не остается ничего иного, как смириться и уступить. Я вынужден отступить от истин, постигнутых в тяжких муках, и вернуться в прежний мир стезею лжи.

Итак, я отправляюсь к сеньору священнику. Но на этот раз я пойду не за советом, а для того, чтобы сделать хоть немного чище тот воздух, которым дышу. Я пойду затем, чтобы отстоять свое право считаться человеком, пусть даже на этот раз мне придется покривить душой.

11 ноября

Сегодня побывал у сеньора священника. Теперь-то уж Общество не станет направлять мне свои обличительные послания. Я уже покаялся в своем «грехе».

Если бы я согласился бросить бедную девушку на произвол судьбы, оставив ее наедине с ее бедой, я мог бы наслаждаться своей восстановленной репутацией и заняться устройством выгодного брака. Но я даже помыслить не мог о том, что хоть отчасти, но в своих бедах виновата и сама Мария. Мне достаточно сознавать, что кто-то пришел искать во мне поддержку в самый трудный час своей жизни.

И я счастлив оттого, что наконец-то понял, сколь много я заблуждался, сколь жалкое существование я влачил в своей робости. Ибо тот идеал рыцарского добродеяния, который я тщился стяжать, нисколько не превыше чистоты помыслов истинного мужчины.

Если бы Вирхиния, вместо того, чтобы прислать мне свое оскорбительное письмо, просто сказала бы «не верю», я никогда не обнаружил бы, насколько неистинной была вся прошлая жизнь.

26 ноября

Зарабатывая себе на жизнь шитьем, Мария обходила многие дома. Как правило, это были добропорядочные семейства. Очевидно, в одном из таких домов по-прежнему таится тот негодяй, подлость которого пробудила во мне другого человека, о существовании которого я и не подозревал.

Но теперь уж никакой подлец не сможет вырвать из моих рук ребенка, которому предстоит явиться на свет, ибо я признал его своим по всем законам, установленным Богом и людьми.

О, эти законы, вечно преступаемые законы, давно потерявшие свой изначальный высокий смысл!

29 ноября

Сегодня утром скончался сеньор Гальвес, исполнявший обязанности президента нашего Общества Благочиния.

Его безвременная кончина потрясла всех: он был еще далеко не стар и, как бы там ни было, все-таки старался творить добрые дела. Так, ему наш приход обязан красивой металлической оградой. Однако репутация его всегда оставалась довольно сомнительной, поскольку все знали, что он занимался ростовщичеством.

В свое время мне пришлось высказаться весьма нелицеприятно в его адрес, но, хотя жизнь и подтвердила мою правоту, я полагаю, что был слишком суров по отношению к нему. А теперь готовятся торжественные похороны. Да простит его Господь.

30 ноября

Сегодня мимо нашего дома проходила траурная процессия. Мы подошли к окну, и я увидел, как Мария изменилась в лице.

Это было смешанное выражение боли и тайного торжества. Затем ее печальные глаза наполнились слезами, и она тихо опустила голову на мою грудь.

Господи, Боже мой, я все прощу, все забуду, только не лишай меня этого счастья!

22 декабря

После смерти своего пятого президента Общество Благочиния оказалось перед реальной угрозой распада. Сеньор священник вынужден был признать, что только самоубийца мог пойти на риск быть избранным новым президентом.

Но благодаря ловкому маневру Обществу удалось выстоять. Теперь им управляет руководящий совет, состоящий из восьми ответственных лиц.

Мне также было предложено войти в совет, но я был вынужден отклонить лестное предложение. Мне и так есть кого опекать и о ком заботиться. Теперь мне не до всяких там обществ и руководящих советов…

24 декабря

Я не перестаю думать о трех несчастных сиротах, бродящих по городу, поскольку готовлюсь встретить маленькое существо, которому была уготована такая же участь.

Словно палую листву несет их, никогда не знавших любви, жестокий ветер судьбы, в то время как на тихом кладбище у подножья мраморного памятника зарастает мхом могильная плита с прекрасной надписью.

ЧАСТНАЯ ЖИЗНЬ

Для того чтобы сделать этот рассказ достоянием гласности, мне пришлось всего только заменить имена действующих в нем лиц, что вполне понятно, поскольку мне предстоит повествовать о событиях, все еще не нашедших своего завершения, и более того — на разрешение которых я надеюсь повлиять.