Annotation
Признанный классик мексиканской литературы Хуан Хосе Арреола (1918–2001) проявил себя в самом популярном для Латинской Америки жанре короткого рассказа-притчи. Арреола — мастер стилизации, знаток и любитель художественной выделки, но предметом его тонких, лиричных, а подчас и нарочито циничных размышлений является душа человека, в которой он видит недоступную постижению бездну. Арреола — писатель-парадоксалист, мучительно ищущий абсолют и подвергающий горькому осмеянию каждую свою находку.
Большинство произведений публикуется на русском языке впервые.
В оформлении использована гравюра Э.Ройвиха «Диковинные звери Святой земли» (XV в.)
ИГРЫ ЕДИНОРОГА
О ПАМЯТИ И О ЗАБВЕНИИ
Из книги
PARTURIUNT MONTES
ИСТИННО ГОВОРЮ ВАМ
НОСОРОГ
ПАУЧИХА
СТРЕЛОЧНИК
УЧЕНИК
ЕВА
ПРОВИНЦИАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ
ЧУДЕСНЫЙ МИЛЛИГРАММ
IN MEMORIAM
ДРЕССИРОВАННАЯ ЖЕНЩИНА
ПАБЛО
ОБРАЩЕННЫЙ
ДОГОВОР С ДЬЯВОЛОМ
БЕЗМОЛВИЕ ГОСПОДА БОГА
РЕПУТАЦИЯ
КОРРИДО
Из книги
ПРОЛОГ
НОСОРОГ
ЖАБА
БИЗОН
ПЕРНАТЫЕ ХИЩНИКИ
СТРАУС
НАСЕКОМЫЕ
БУЙВОЛ
ФИЛИН
МЕДВЕДЬ
ЛАМЫ И ВЕРБЛЮДЫ
ЗЕБРА
ГИЕНА
ГИППОПОТАМ
ОЛЕНИ
ОБЕЗЬЯНА
ВОДОПЛАВАЮЩИЕ ПТИЦЫ
Из книги
В СЕМ МИРЕ ОН ТВОРИЛ ДОБРО
ЧАСТНАЯ ЖИЗНЬ
Из книги
LOCO DOLENTI
CASUS CONSCIENTIAE
KALENDA MAYA
СВЯТОЧНАЯ ИСТОРИЯ
О СОКОЛИНОЙ ОХОТЕ
ЧЕРНЫЙ КОРОЛЬ
ПРИНОШЕНИЕ ОТТО ВЕЙНИНГЕРУ
МЕТАМОРФОЗ
ОТВОЕВАЛСЯ
POST SCRIPTUM
ЛОВУШКА
ACHTUNG! LEBENDE TIERE!
ЯЗЫК СЕРВАНТЕСА
БАЛЛАДА
ТЫ И Я
ВСТРЕЧА
ЭПИТАЛАМА
МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ
КЛАУЗУЛЫ
ПРИТЯЖЕНИЕ
Из книги
ТЕЛЕМАХИЯ
INFERNO, V
ОДНО ИЗ ДВУХ
СВОБОДА
ЭЛЕГИЯ
СРОЧНО В НОМЕР!
КАРТА УТЕРЯННЫХ ВЕЩЕЙ
ОБЕЗУМЕВШИЙ ОТ ЛЮБВИ
ПЕЩЕРА
ЧУЖОЕ ДОБРО
ТРЕВОГА! ГОД 2000…
ПРИМСТИВШИЙСЯ
УБИЙЦА
AUTRUI
ЭПИТАФИЯ
ЛЭ ОБ АРИСТОТЕЛЕ
Из книги
СЕМЕЙНОЕ СЧАСТЬЕ
БУТЫЛКА КЛЕЙНА
ПОЛУСОН
ОБ ОДНОМ ПУТЕШЕСТВЕННИКЕ
БАЛЛАДА
Из книги
ЗАГАДКА
УТРЕННИЙ САД
«О, время Сапотлана, ты уснуло…»
СОНЕТ
«Зеленый день весь в отсветах зеленых…»
«Все испытав, пройдя огонь и воду…»
ДЕСИМА
ДЕСИМЫ,
ЭССЕ. ИНТЕРВЬЮ
Из предисловия к «Опытам» М. Монтеня
Из бесед с Эммануэлем Карбальо
ПРИМЕЧАНИЯ
СОДЕРЖАНИЕ (Переводчики)
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
Juan José Arreola
OBRAS
Fondo de Cultura Económica
México
Хуан Хосе Арреола
ИЗБРАННОЕ
перевод с испанского
издательство Ивана Лимбаха
Санкт-Петербург
2007
ИГРЫ ЕДИНОРОГА
Все испытав, пройдя огонь и воду,
терзаемый страстями и разладом,
лишь тени истин настигаю взглядом,
в волнах сомнений не нащупав броду. X.X. Арреола
Хуан Хосе Арреола (1918–2001) стоит у основания зрелой мексиканской литературы XX века. В его человеческом облике и творческой манере оказалась воплощена с чрезвычайной выразительностью так называемая мексиканская сущность, весьма противоречивая по своей природе. Арреола — писатель необычный. Он даже как бы и не совсем писатель — он скорее артист, лицедей, играющий себя самого. И все его многочисленные книги с каждый раз перетасованным составом кажутся загадочными и диковинными вещами в руках жонглера (в средневековом смысле), каковым он себя и считал. Очень трудно составить библиографию Арреолы, хотя написал он немного — его книги словно мерцают, переливаясь одна в другую, каждый раз под иным названием, рассказы переходят из раздела в раздел, которые то прирастают, то уменьшаются…
Как ни к кому другому, к Арреоле применимы слова его соотечественника Октавио Паса, сказавшего, что для мексиканца писать, играть и жить — взаимозаменяемые реальности. Поэтому можно не обинуясь утверждать, что все его литературное творчество — это сам Арреола, воплощенный в слове. Особенно это относится к публикуемому здесь частично «Бестиарию»: книга никогда не была написана — Арреола надиктовал свои миниатюры одну за другой. Он привил мексиканской литературе игровое начало, научив ее искать собственный облик не в навязанном традицией стереотипном образе, а в неуловимой изменчивости многоразличного бытия, в переливах, перепевах, передразнивании и самоиронии. То был необходимый, но небезобидный ход (именно ход — в шахматном смысле), и дался он X. X. Арреоле, всеобщему любимцу, ценой душевной боли и пожизненной маеты. Сами шахматы он мыслил не игрой, а «явлением жизни» и считал их «единственным человеческим изобретением, которое остается за пределами понимания человеческого существа». Недаром он, страстный шахматист и отменный рисовальщик, создал однажды образ «шахматного единорога».
Мифический Единорог, индивидуальная эмблема Арреолы, был близок писательскому воображению как символ идеального начала, недостижимостью которого он мучился. Но Единорог — образ двойственный: он символизирует и сакральную чистоту, и плотское вожделение. Неслучайно Арреола говорил о «радикальном разладе», терзающем его душу, о «величайшем стремлении к чистоте, которому препятствует моя собственная неискоренимая нечистота»[1]. Отсюда отчаянность его поисков: «Я сражаюсь за мое собственное видение мира. Я хочу понять самого себя, мою жизнь. Но я также хочу, в меру моих скромных возможностей, постичь смысл истории и эволюцию духа. Пока что, несмотря на все религиозные, научные и политические устремления, я наблюдаю лишь один грандиозный провал. И я думаю о новом мире. Я думаю об этом новом мире, о моей встрече с самим собой, о мире во мне самом, пусть даже на тот краткий срок, что мне еще остался… Вот почему все во мне устремлено к апокалиптическому преображению, к новой заре, образу земли обетованной, к откровению, хотя бы и настигло оно меня в час моей смерти»[2].
Арреола не щадит себя, а в себе — человека как такового. Поэтому он нашел столько личного в исповедальности Монтеня, в его размышлениях по поводу человеческой природы, пропущенных сквозь собственное «я»; отсюда же его пристальное и пристрастное внимание к горькому сарказму Франсуа Вийона, направленному на всех, но прежде всего — на себя самого. Близкую ноту великий книгочей Арреола (русскую литературу, по его словам, он прочел «всю») нашел и в восхитившей его «Переписке из двух углов» В. Иванова и М. Гершензона, прямое влияние которой очевидно в проникновенном рассказе «Безмолвие Господа Бога». В сущности, большинство текстов Арреолы — это скрытый диалог, спор с самим собой, непрекращающийся и незавершенный поиск идеального «текста» жизни.
