Йяццу осторожно отвел ее руку и прошептал:

— Я ничего не понимаю. Может, тебе лучше вылечить старика?

— Адепт не болен. И ты скоро убедишься в этом сам. Все время, пока он разыгрывает больного, я проявляю чудеса терпения. Но, наверное, я все же не гожусь в Посвященные клана, потому что оно у меня уже на исходе. Прошу тебя, Йяццу, сделай, как я говорю. Иногда даже адепты нуждаются в хорошем уроке. Пусть Готоба его получит.

Йяццу поднес к губам ее руку, нежно поцеловал ладонь. Почувствовал, как женщина вздрогнула, и пожалел, что не видит ее лица.

— Хорошо. Я сделаю, как ты просишь.

— Спасибо.

Её рука скользнула по его лицу, а потом крепко сжала ладонь. Они пошли назад, к шалашу. Йяццу больше не замечал вездесущих холодных капель. Он улыбался, чувствуя, что его забавляет этот маленький заговор. Губы мужчины продолжали ощущать тепло ее ладони. Он доверял Комде настолько, что согласился бы идти за ней с завязанными глазами. Впрочем, окружающая темнота мало чем отличалась от воображаемой повязки.

На следующее утро адепт Готоба проснулся в хорошем настроении. Задуманный им план успешно претворялся в жизнь. Отряд в последние дни двигался настолько медленно, что старик с трудом сдерживал радость. Он с гордостью подумал о том, что из него получился бы неплохой актер. По крайней мере, до сих пор все верили, что он слаб и очень болен. Готоба сладко потянулся и вдруг испуганно посмотрел по сторонам. В шалаше никого не было. Старик с облегчением вздохнул и потянулся во второй раз. Затем изобразил на лице гримасу страдания и стал выбираться наружу. Первое, что его удивило и обеспокоило, — это тишина. Не было слышно ни голосов, ни других шумов. Лишь костер тихим треском приветствовал его появление. Готоба удивленно замер. Людей не было. Он почувствовал, как сердце забилось сильнее, а руки вспотели. К счастью, это состояние длилось недолго. Он услышал звук шагов и увидел, как на поляну, прихрамывая, вышел Йяццу. Адепт забыл поприветствовать его, а сразу приступил к расспросам:

— Что случилось? Почему никого нет?

— Все ушли. Просили передать, что сожалеют о твоей болезни, но не могут больше задерживаться. Я подробно объяснил им, как идти в Такэ-но Ути. Комда, кажется, все запомнила. Так что мы немного отдохнем и можем возвращаться назад…

Готоба прямо задохнулся, услышав рассказ Йяццу. Он безумным взглядом посмотрел по сторонам, а потом скрылся в шалаше. Старик вытащил оттуда свой мешок, который последнее время несли другие и быстро надел на плечи. Затем повернулся к Йяццу и сказал:

— Что ты стоишь? Поторопись! Нам нужно догнать их!

— Зачем? Пусть идут своей дорогой.

— Йяццу! Ты разве не слышишь меня? Нам нужно спешить. Когда гости ушли? Наверное, не очень давно. Мы сможем догнать их, если поторопимся!

— Но вы больны. Да и я растянул ногу. Не могу наступить.

Адепт Готоба издал тихий стон. Йяццу отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Комда была права, когда утверждала, что старик абсолютно здоров. Все это время он обманывал всех остальных и тормозил движение отряда. Зачем он это делал, пока еще оставалось для Йяццу загадкой, которую мужчина собирался разрешить в ближайшее время, а пока почему бы ему самому немного не попритворяться? Ведь Комда просила дать им фору…

Небольшой золотисто-огненный шар вылетел из рук женщины и завис у нее над головой. Ночь тут же отступила. Стало видно, что идет мелкий дождь. Комда повернулась. Около нее, храня молчание, стояли мужчины. Все ждали только знака с ее стороны.

Видимо, люди стояли тут давно, потому что их плащи были влажными. Прозрачные холодные капли стекали по надвинутым на глаза капюшонам и падали на землю. Комда кивнула и шагнула вперед. Золотистый шарик дрогнул и поплыл по воздуху следом за ней. Четыре тени почти бесшумно заскользили по лесу. Они с каждым шагом уходили все дальше от шалаша, в котором останавливались на ночлег. Теперь в нем осталось только два человека: старый адепт Готоба и Йяццу.

Несмотря на темноту и дождь, идти им было намного легче. Людям не приходилось перебираться через древесные завалы и рубить ножами назойливые маленькие деревца. И все это благодаря Комде. Она шла впереди, изредка взмахивая рукой. От этого легкого движения деревья клонились в разные стороны, а покрытые мхом бревна откатывались, освобождая проход. Даже в сумраке было видно ровную, словно нарисованную на листе бумаги, дорогу. Мстив на ходу обернулся. За их спиной деревья смыкались, а бревна возвращались на место. Только по следам, оставленным стволами упавших деревьев, можно было догадаться, что несколько минут назад здесь кто-то прошел. Путешественники передвигались настолько споро, что, когда рассвело, оказались на берегу широкой реки.

Комда небрежно взмахнула рукой, и золотистый шар погас, рассыпавшись на множество мелких искр. Люди оценивали положение. Река хоть и была спокойной и неглубокой, перейти ее вброд было нельзя. Строить плот — значило потерять запас времени, который появился у них в результате быстрого передвижения по лесу. Комда сказала:

— Переправимся через реку, а потом позавтракаем. Никто не возражает?

Мужчины молча кивнули, еще не зная, каким образом она решила это сделать. Комда сняла с плеч рюкзак и вытащила моток веревки, а следом небольшой пластиковый пенал. Открыла его, внутри оказался отливающий металлическим блеском предмет. Женщина надавила на него, раздался щелчок, и у нее в руке появился небольшой трехрогий крючок. Комда привязала его к концу веревки, примерилась, размахнулась и кинула. Он со свистом прорезал воздух, долетел до стоящего на другой стороне реки дерева и зацепился за толстую ветку. Женщина с силой дернула веревку. Крюк чуть скользнул и тут же глубоко вошел в ветку. Комда стала отступать к стоящему у нее за спиной дереву, на ходу отдав приказ:

— Тресс, закрепи вторую веревку чуть выше.

Она наклонилась, привязывая второй конец при помощи странного и сложного узла, когда раздался тихий свист, и второй крюк прорезал воздух. Тресс подошел к ней и стал молча привязывать свою веревку. Когда все было готово, Комда критически осмотрела «мост» и сказала:

— То, что нужно. Я пойду первой. Вы следом за мной. Тресс, ты последний.

Она надела рюкзак, подошла к кромке воды и легко ухватилась за растяжку. Через несколько секунд женщина шла вперед, держась руками за верхнюю веревку и осторожно ступая по нижней. Но, преодолев несколько метров, она вдруг остановилась. Повернулась назад и сказала:

— Мстив, Раст, забыла вам сказать. При таком способе переправы главное — чувство равновесия. Не смотрите вниз, на воду. Расслабьтесь. Представьте, что вы выполняете дыхательные упражнения… и идите.

Вагкхи следили за тем, как она быстро и слишком уж легко перешла на другую сторону. После того как Комда спрыгнула на землю, на веревку забрался Раст. Он был тяжелее женщины, и веревка под ним провисла дугой, опустившись почти к самой воде. Комда видела, как он побледнел, но решительно двинулся вперед, стараясь не смотреть вниз. Шел он хорошо. Ни разу не остановился и скоро уже стоял на другом берегу. Только после этого Раст позволил себе глубоко вздохнуть и улыбнуться. Комда улыбнулась в ответ и крепко пожала ему руку. Мстив тоже перебрался без приключений. Лишь когда он оказался рядом, женщина заметила капли пота на лбу и висках разведчика. Тресс с легкостью и почти бегом переправился через реку, взглянул на Комду и молча полез на дерево. Он вытащил из ветки крюк, к которому был прикреплен конец веревки, отвязал его и резко дернул. Тут глаза Мстива удивленно распахнулись. Невозмутимый разведчик увидел, как веревка, по которой он только что переходил реку, запросто развязалась. Через минуту то же самое произошло и со второй. Комда, делая вид, что не замечает его ошеломленного лица, произнесла:

— Вон там, чуть левее, отличное место для стоянки. Разведем костер и позавтракаем.

Она сделала несколько шагов в том направлении и вдруг громко сказала: