Полковник Головко, начальник УВД по Галицкому району, пожал плечами:

– Наверное, за девушкой своей поехал.

– Звони ему, – строго сказала Ирина Михайловна.

– Не надо никому звонить, – раздался весёлый юношеский голос. – Вот и мы. Отец, это Снежана, моя… невеста.

– Невеста? – в один голос переспросили ошеломлённые родители.

– Да, мы вчера решили пожениться.

– Это правда? – свой вопрос Ирина Михайловна адресовала девушке.

– Да, это так. Михайло сделал мне предложение, и я согласилась.

– А не слишком ли вы торопитесь? – подал голос полковник Головко, но Ирина Михайловна окинула его испепеляющим взглядом, и он покорно умолк.

– Раз решили, мы с отцом поперёк вам, дети, не пойдём. Когда заявление понесёте?

– В понедельник, – отвечал Михайло, встретив сияющий взгляд Снежаны.

– В добрый путь, дорогие мои! – сказала Ирина Михайловна и прослезилась. – Проходите в зал, располагайтесь.

Когда молодые люди скрылись за углом, она, вытерев платочком слёзы, накинулась на мужа:

– Что ты всё время лезешь, когда тебя не просят?!

Гости расселись за длинным банкетным столом, официанты принесли первые блюда, заиграла музыка. Красивая молодая девушка София Федына, известная в Львове певица и телеведущая, по совместительству – помощник главы областного совета, она же – член провода Конгресса украинских националистов, появилась у микрофона и исполнила трогательную песню из своего репертуара. Зал на мгновение замер, кое-кто даже забыл об угощениях. Когда музыка стихла, София удостоилась аплодисментов и первой поздравила именинницу, а затем поднялся с места голова городского совета, который уже пригубил чарку (а, может, и не одну). Он выступал словно на митинге и минут десять, стоя с бокалом вина в руке, перечислял все заслуги «честного депутата, строгого, но справедливого руководителя и очаровательной женщины», покачиваясь и чуть не падая ей на грудь.

– Ирина Михайловна, всегда оставайтесь такой же красивой и молодой! – окончил свою долгую речь чиновник, не замечая косых взглядов супруги. Он осушил бокал и опустился на стул, совершенно довольный собою, но тотчас почувствовал удар локтем в бок и чуть не подпрыгнул на месте.

– Я думала, он никогда не кончит, – прыснула со смеха Снежана, которая вместе с Михайло сидела в середине стола прямо напротив ясновельможного пана Янковского и ловила на себе его весьма откровенные взгляды. Когда заиграла тихая музыка, поляк вдруг обратился к девушке через стол:

– Пани, позвольте пригласить вас на танец.

– Она не танцует, – резко осадил его Михайло, гневно сверкнув глазами.

– Простите, молодой человек, я не знал, что девушка занята, – улыбнулся хитрый поляк.

Ослепительная певица, которую в Львове называют «нашей Софией Ротару», пела песню о любви:

Твоя рука торкнулась моїх кіс,

А ти чомусь русалкою мене назвав,

Немов у дивний світ, у казку, переніс,

Де папороть цвіте і мрія ожива.

– Может, потанцуем? – спросила Снежана, улыбаясь. Молодые люди вышли из-за стола и слились в медленном танце.

– Я так счастлива, – шептала девушка на ухо своему жениху. – Сегодня самый лучший день в моей жизни! Мы всегда будем вместе, правда?

Михайло не разубеждал свою подругу, напротив, он искренне верил, что любовь связала их навеки.

– София, исполни нашу песню, – кто-то крикнул из-за стола, когда певица уже раскланялась. София Федына зарделась и не смогла отказать в просьбе своих товарищей по борьбе. Она затянула песню, известную под названием «Националисты»:

Чуєш, сурми грають, юнаків скликають,

У ряди збирають, «Буде бій!» – звіщають. Гей!

Hаціоналісти – раз, два! Молоді орлята,

Хлопці, хлопці, соколята!

Україна-мати кличе нас повстати,

Одностайно стати, в бою погуляти. Гей!

Hе будемо спати, плакати-ридати,

День пімсти, розплати будем готувати. Гей!

За нашу свободу, за красу і вроду

Підемо в огонь, в воду для свого народу. Гей!

Hаціоналісти – раз, два! Молоді орлята,

Хлопці, хлопці і дівчата!

В тот день София Федына имела бешеный успех, но её звёздный час на Львовском майдане был ещё впереди…

Когда молодые люди вернулись на свои места, поляк Янковский разговаривал с рядом сидящим «свободовцем»:

– Будущее Украины – в Европе либо в составе России. Третьего не дано! Луценко, кажется, понимает это как никто другой среди ваших политиков…

Михайло, которого раздражал польский гость, а, более всего, его акцент, грубо вмешался в разговор:

– Наше будущее, пан, это Украинская самостийная соборная держава! А ваш Луценко – никто и зовут его «никак». Каторжник, который растерял свой политический капитал…

Поляк на мгновение потерял дар речи, не ожидая такого поворота. Депутат из фракции «Свобода» снисходительно парировал Михайло:

– Позвольте, молодой человек. Я, конечно, понимаю ваш юношеский максимализм, но не могу согласиться с вами. Без поддержки Европы и Штатов Украине не выстоять в борьбе с имперской Москвой. И соглашение об ассоциации с Евросоюзом, которое будет подписано на саммите в Вильнюсе 28 ноября, – это первый шаг в европейское будущее Украины…

– Мы хотим Украину для украинцев, управляемую украинцами и не служащую интересам других, – грубо оборвал его Михайло.

– Простите, а кто это «мы»? – улыбнулся «свободовец».

– Мы – это народ Украины, мы – это молодёжь, и за нами будущее!

– Поверьте, я полностью разделяю ваши идеалы, юноша, но, если в конце этого месяца не будет подписано соглашение с Евросоюзом, можете распрощаться с самостийной Украиной.

– Мы будем бороться за незалежность и с москалями, и с жидами, и с поляками, если это потребуется! – несдержанно выкрикнул Михайло, глядя с ненавистью на пана Янковского.

– Тише, – прошептала ему на ухо Снежана, – на нас все смотрят.

– Да мне плевать, что смотрят. Я говорю, что думаю, – отмахнулся от своей подруги Михайло. Его понесло, и он уже не мог остановиться:

– Что вы тут забыли, пан? – говорил он, в упор глядя на поляка. – Ваши предки мало кровушки попили у моего народа? Уезжайте в свою Польшу, там отстаивайте европейские ценности, а нам оставьте нормальную семью, христианство и сильное государство во главе с национальным орденом.

– Я знал, – вскричал Янковский, красный от гнева, – что на Украине до сих пор процветает махровый национализм, граничащий с фашизмом! Это ваши предки резали мирных поляков на Волыни в 43-ем году…

Ирина Михайловна, чуя, что запахло скандалом, вскочила с места и попыталась успокоить своего компаньона:

– Пан Янковский, не стоит обращать внимания на слова моего сына. Он ещё молод, не опытен…

– Ах, это ваш сын! – завопил поляк. – Тогда мне тут делать нечего.

Он второпях покинул банкетный зал, в котором воцарилась тягостная тишина. Ирина Михайловна не знала, куда глаза деть, сгорая от стыда за своего сына…

***

Киев. На другой день

Дверь распахнулась. Среднего роста круглолицый господин прошёл мимо услужливого швейцара, не удостоив того и взглядом. Оставив плащ в гардеробе, он вступил в зал дорогого ресторана на улице Льва Толстого. Народа было немного. Невзрачный человек в очках поднялся навстречу вошедшему мужчине, в котором посетители ресторана признали «шоколадного короля» Петра Порошенко. После приветственного рукопожатия мужчины сели за стол. Тотчас подскочил официант в белых перчатках и протянул меню, в котором самое дешёвое блюдо стоило пятьсот гривен8. Порошенко сделал заказ и, когда официант скрылся из виду, заговорил тихим, твёрдым голосом: