Делай, что должно, и будь, что будет.

Народная мудрость

Всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя, возвысится.

Евангелие от Луки 18:14

Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих.

Евангелие от Иоанна 15:13

Чёрный бронированный лимузин подъехал к парадному входу Дома правительства. Человек с родимым пятном на плешивой голове огляделся по сторонам: вокруг – ни души. Где же услужливый молодой офицер охраны, который всегда проворно открывал дверцу лимузина?

«Надо начальника службы охраны отчитать, как следует, с занесением… Впрочем, – снисходительно подумал человек с пятном, – хватит и одного предупреждения!»

Довольный своим демократизмом, он вышел из роскошной автомашины, оснащённой спутниковым телефоном, и скорым шагом двинулся к входу. Словно по мановению волшебной палочки, распахнулась дверь.

«А, – улыбнулся человек с пятном, – они решили сделать мне сюрприз… Молодцы, ребята!»

Теперь он шёл по пустым коридорам к залу заседаний в предвкушении ожидаемого приятного сюрприза, частью которого, видимо, являлось полное отсутствие охраны в здании. Створки двери в зал заседаний приветливо распахнулись.

«Вот что значит западные технологии, – с гордостью подумал человек с пятном. – Это моя заслуга! Я знал, что «перестройка» победит!»

Он окинул взглядом помещение, где за длинным столом собрались все члены Политбюро.

«Но что это? – его передёрнуло. – Почему во главе стола сидит этот человек?»

– Товарищи, – воскликнул Горбачёв, – что тут делает Ельцин? Мы ведь его исключили!

И тогда со своего места подал голос Александр Яковлев:

– Михаил Сергеевич, это я пригласил Бориса Николаевича на нашу операцию…

– Операцию? – удивился Горбачёв. – Какую операцию?

– Разве ты забыл мартовский Пленум ЦК? – престарелый Громыко покачал головой. – Партия возлагала на тебя надежды, Миша…

– Андрей Андреевич, я думал, вы… умерли! – воскликнул Горбачёв. – Что вы тут делаете?

Бывший министр иностранных дел Советского Союза устало поднялся на ноги и подошёл к своему протеже – Горбачёву:

– Твоё место не за этим столом, а на переднем крае борьбы за коммунизм во всём мире! Уверен, лучше тебя никто не справится с этой задачей! Вперёд, друг мой, – он обернулся и кивнул на дверь, сквозь которую пробивались лучи яркого света. – Там наше будущее!

Горбачёв замер на месте и затрясся, словно в Паркинсоне.

– Товарищи, – тихо сказал Геннадий Янаев, – со мной тоже такое бывает, если вы помните ту пресс-конференцию в МИДе…

– Если он не хочет, так я пойду! – крикнул Ельцин и, пошатываясь из стороны в сторону, двинулся к двери, ведущей в светлое будущее. – Желаю быть первым!

– Михаил Сергеевич, – воскликнул Яковлев. – Я и Шеварднадзе. Ваши товарищи – мы все поддержим вас на этом пути! Вы можете смело идти…

В этот момент Ельцин рухнул на пол, словно подкошенная высокая берёза.

– Крючков мне подставил ногу! – взвыл подвыпивший президент РСФСР. – Чекисты моего деда раскулачили. У Дзержинского руки по локоть в крови! Убрать его с Лубянки!

– Этот человек плохо кончит, – брезгливо поморщился Егор Кузьмич Лигачёв, глядя на то, как Ельцин пытается подняться с пола.

– А кто его из Свердловска вытащил? – усмехнулся Рыжков.

– Признаю свою ошибку, – вздохнул Лигачёв, – энергии в нём много, но она направлена на разрушение! Жалкое зрелище…

Горбачёв, ободрённый словами Яковлева, прихватив красное знамя Победы и провозгласив ускорение, быстро двинулся к дверям, манящим загадочным светом. Двери распахнулись, и он был вынужден зажмуриться. Но вот чья-то рука ласково коснулась его щеки:

– Милый, – прозвучал знакомый голос жены. – Я тебе буду ассистировать… Ничего не бойся.

– Рая, как я рад тебе! – просветлел Горбачёв, с любовью глядя на жену. – Когда тебя нет рядом, я могу работать только на 40% своего интеллектуального потенциала.

Раиса Максимовна протянула мужу белый халат и помогла ему облачиться. Горбачёв взглянул на операционный стол и увидел двух обнажённых женщин. Первая – услаждала взор правильными чертами лица, светлыми голубыми глазами и пышными округлыми формами.

– Миша, – одёрнула мужа ревнивая жена. – Не заглядывайся! Она не так красива, как я!

– Ты для меня единственная женщина в мире… самая красивая… самая умная! У тебя хороший вкус, ты умеешь выбирать наряды и драгоценности… – рассыпался в комплиментах перед женой Горбачёв.

– А как же Маргарет Тэтчер, эта глупая англичанка? – взвизгнула Раиса Максимовна. Вдруг из-за спины Горбачёва раздался громкий пьяный смех.

На уме у Раи тряпки,

Туфли, бантики и шляпки.

А под шляпкой пустота,

Право слово, срамота.

Побагровела первая леди страны и, тяжело дыша, бросила с вызовом мужу:

– Какая наглость! Какая гадость… Ты должен этого Ельцина… выгнать его вон! Иначе… сам знаешь…

– Товарищи, – воскликнул Ельцин в зале заседаний. – Где же «перестройка»? Партии требуется скорейшее обновление. Но вместо этого мы наблюдаем зарождение нового «культа личности»! Культа личности Горбачёва, который не может разобраться со своей женой…

– Борис, ты не прав! – остановил его Егор Лигачёв. – Твои слова – большая политическая ошибка.

– Прав Ельцин, – возразил Александр Яковлев, – в том смысле, что слишком медленно идёт процесс… Мы отстали от развитых стран. В Америке жратвы полно, свободы навалом. А с нашей страной что-то неладное творится! Необходимы реальные перемены: альтернативные выборы, гласность, независимое судопроизводство, права человека, плюрализм форм собственности, интеграция со странами Запада.

– С чего мне начать? – спросил сбитый с толку Горбачёв. Но в ответ последовало гробовое молчание.

– Ой, что это там шевелится? – вскрикнула Раиса Максимовна, указывая пальцем в темноту. Горбачёв приблизился к операционному столу и пригляделся к той его части, которая не была освещена прожектором. Крохотное сморщенное существо с едва заметными женскими чертами ютилось на краешке стола рядом с голубоглазой пышной красавицей.

– Кто это с тобой? – обратился к той Горбачёв, но женщина, моргая, упорно молчала.

– Она не может говорить, – послышался голос Яковлева.

– Почему? – удивился Горбачёв.

– Она боится и ждёт твоего повеления…

– Так, я приказываю – говори и ничего не бойся! – заулыбался Горбачёв, гордый от осознания своего великодушия. И с губ прекрасной незнакомки слетели звуки… Но то были не слова, а строчки песни:

Жизнь невозможно повернуть назад

И время ни на миг не остановишь.

Пусть неоглядна ночь и одинок мой дом,

Ещё идут старинные часы…

Горбачёв с недоумением посмотрел на женщину:

– Я у тебя спрашиваю: кто рядом с тобой на столе?

Но та упрямо продолжала петь.

Money, money, money

Must be funny

In the rich man’s world

Money, money, money

Always sunny

In the rich man’s world

Aha-ahaaa…

– Эта женщина совсем сошла с ума! – воскликнул Горбачёв.

– Нет, Михаил Сергеевич, – отозвался из зала заседаний Яковлев. – Просто ей слишком долго не давали слова! Но теперь всё изменится… И в этом нам поможет Запад!

И словно в унисон его словам женщина запела вдруг грубым мужским голосом.