– Ага, так на чём я остановился то?

– На местной контрабанде и работорговле.

– Ага, так вот, – харр Рукко сделал изрядный глоток вина и продолжил, – Имевшаяся стабильность была нарушена. Судя по происходящему, агенты церкви Тринадцати поводырей уже довольно продолжительное время дестабилизировали ситуацию, подбивая контрабандистов к уклонению от уплаты налогов и вообще, к гражданскому неповиновению. Уровень жизни большинства населения феода, мягко говоря, к сохранению социальной стабильности не располагает. Единственное, что для меня решительно непонятно, почему они решили так форсировать события.

– А это уже, скорее всего, мы как раз и виноваты, – неожиданно прояснил ситуацию дядюшка.

Монокль харра Рукко, равно, как и его свободный от оптики глаз, впились взглядом в лицо Симбы Ситоле, тщась установить связь между этим, новым для местных сложных раскладов человеком, и, поистине, тектоническими событиями, сотрясшими сонный мирок субтропического побережья и расположенного на этом побережье городишки.

– Красное стекло, – коротко пояснил дядюшка.

– Ах вот оно что, – я слышал, что представители церкви Тринадцати поводырей настойчиво домогались исключительных прав на разработку этого загадочного минерала, причём хотели это обставить, как благодеяние с их стороны. И не платить за это ничего, – харр Рукко откинулся на спинку стула и задумчиво уставился в глубины своего стакана, – а вы что предложили Фрайхарру?

– А мы, – дядюшка улыбнулся одними губами и продолжил, – а мы сделали ему предложение, от которого он не смог отказаться.

– То есть? – вопросительно приподнял брови харр Рукко, хотя его уникальный монокль при этом остался на месте.

– Мы предложили ему партнёрство в разработке и обрисовали примерные перспективы, – дядюшка устремил свой взгляд в потолок, – и показали ему кое-что, что подкрепило наши слова.

– Та-а-ак, – протянул задумчиво харр Рукко, в свою очередь, устремив взгляд в потолок.

– Так мы немного ушли от темы, – решил я взять в свои руки конкретизацию сложившейся ситуации, – какими ресурсами для наведения порядка обладает на текущий момент феодал?

– Подразделения городской стражи, общей численностью в две тысячи рыл, – харр Рукко обвёл взглядом присутствующих, – обратите внимание, я сказал не штыков, а рыл, вовсе не потому, что дурно воспитан, а просто потому, что используемое мною определение ближе к сути. Кроме того, есть полторы тысячи штыков феодальной гвардии.

– А, исходя из характеристики, которую вы дали страже, и того, что всё уже началось, я так думаю, что большая часть бравых стражников, либо ещё ничего не поняла, либо уже благополучно заблокирована в своих околотках в Нижнем городе.

– Согласен, – мрачно кивнул харр Рукко и потянул на свет божий за золотую цепь свой массивный хронометр, открыл толстую крышку и бросил взгляд на циферблат, – пора бы моим уже быть тут, – встревожено пробормотал он.

Дядюшка опять закрыл глаза и ушёл в себя. Наверное, принимал доклад с борта «Алигеты». Открыв глаза, он тут же нашел взглядом носителя котелка и предложил ему:

– Харр Рукко, давайте-ка поднимемся на борт дирижабля, – и залихватски подмигнул ему, – сверху, оно, наверное, получше видать будет, а? А своих Фрод… простите, Годо и Фармана отправьте к воротам – пусть там ждут. Если что, какую-никакую силовую поддержку окажут. Как вам такое предложение?

– Наверное, я приму его. Сверху действительно виднее.

– Ну, тогда, двинулись, – дядюшка глянул на меня, – Адио, ты с нами?

– А куда ж я без вас то, – демонстративно прокряхтел я и мы, оставив пару крупных серебряных монет на столе, поднялись на выход.

За пределами трактира, как водится, собралась немаленькая толпа зевак, для того, чтобы поглазеть на чудо летающее. Хорошо, хоть не нашлось придурков карабкаться по трапу без приглашения. Мы чинно, по очереди, начали взбираться по верёвочной лестнице. Сначала Эолиндис начала своё восхождение, элегантно и изящно. Потом дядюшка, автоматически переставляющий руки и ноги с зажатой намертво в зубах неизменной своей трубкой. Далее, на глазах у изумлённой публики, харр Рукко, зажав подмышкой левой руки свою антикварную тросточку, самоотверженно карабкался вперёд и вверх. Ну, и замыкал эту процессию ваш покорный слуга.

Вскарабкавшись на борт, мы всей весёлой компанией проследовали в ходовую рубку, остекление которой позволяло окинуть взглядом панораму Нижнего города.

– Гугу, – дядюшка, не теряя времени начал входить в курс дела. – как у нас тут дела обстоят?

– Без особых происшествий, капитан, – флегматично отрапортовал старпом, – единственное, пришлось мне включить защитное поле, а то, какие-то огненные шары летают. Так и до греха недалеко.

– Держит защита-то?

– А куда ж она денется то? – усмехнулся Гугу.

– Тогда, братец поднимись-ка метров на сто – сто пятьдесят, и метров на двести выдвинись за стену, на территорию Нижнего города, – после чего дядюшка обернулся ко мне, – а ты, племяш, садись-ка, наверное, в кресло стрелка передней полусферы, сдаётся мне, и пострелять нам сегодня придётся. От души. Не забыл ещё, как на гашетки-то жать? – улыбнулся он.

Я себя дважды просить не заставил, а дисциплинированно угнездился на насест борт-стрелка. Попробовал приводные педали. Вроде как всё работает. Ну и расслабился в ожидании команды на открытие огня.

Рукко, тем временем, изучал внимательно территорию, медленно проплывающую под брюхом дирижабля. В темнеющем небе, в районе гавани, под несмолкающие раскаты набата, уже во всю поднимались в зенит столбы жирного чёрного дыма, подсвечиваемые снизу алыми всполохами жадного пламени, пожирающего городское имущество. Это повстанцы и прочие борцы за всё хорошее против всего плохого начали реализовывать свои представления о справедливом перераспределении собственности вкупе с воздаянием за грехи реальные и мнимые. В общем, волна народного гнева пока, похоже, только начала формироваться. Но до темноты оставалось уже не так много времени. А ночью, как известно, все кошки серы, что, в свою очередь, способствует росту активности пролетариата в деле грабежа награбленного. Так что, основная движуха воспоследует ближе к вечеру.

– Кажется, я их вижу, – раздался голос Рукко, – давайте-ка чуть правее и дальше – вон к той небольшой площади с фонтаном.

Гугу бросил взгляд на дядюшку, и, получив утвердительный кивок, изменил курс дирижабля в соответствии с пожеланиями владельца монокля.

Подплыв к указанной площади, мы узрели следующую картину: к низкой каменной ограде бассейна, в котором располагался давно иссякший фонтан, жались две невысоких и небогато одетых, женщины, как бы прикрывая собой трёх тощих девчонок. Около женщин лежали два тела. Судя по тому, что они ещё шевелились, они пока были живы. Но это могло в скором будущем измениться.

Женщин, в свою очередь прикрывали четыре тощих фигуры, в руках каждой из которых была либо дубинка, либо большой нож. В одной из этих фигур я, с некоторым удивлением, узнал своего старого знакомого, подающего надежды воришку Мадальгара. А окружали их, тоже весьма скромно одетые, но, по-видимому, очень серьёзно настроенные, люди, недвусмысленно поигрывающие тускло отливающими сталью, клинками. Я решил подготовиться, а потому включил электропривод 12,7 мм электропулемётной установки. Под брюхом дирижабля зазвучало негромкое, умиротворяющее жужжание раскручиваемых ствольных блоков.

– Модерих, оставил бы ты моих людей в покое, – закричал успевший выбраться на галерею Рукко.

– А то что? – с вызовом крикнул, задрав к небесам небритый подбородок один из представителей противной стороны, чья голова была задрапирована в вызывающе красную бандану.

– Адио, предупредительный, будь добр, – услышал я дядин голос, и тут же нажал на гашетку. В паре метров перед владельцем красной банданы взметнулся фонтанчик битого камня и пыли. Судя по тому, насколько резво прыснули в стороны оппоненты, и по тому словоизвержению, которое сопроводило этот их манёвр, их проняло.