Вот так штука! Прямо на глазах у Тонио мальчишка так ловко заработал монетку! Тонио подошёл к другой машине, которая тоже стояла на тротуаре, и попробовал дотянуться до стекла. Нет, наверно, тот мальчишка был много больше Тонио! Он встал на кончики пальцев, но до верха стекла не дотянулся. Сзади послышались шаги. «Подсадите меня!» - попросил Тонио.

Обернулся - перед ним стоял полицейский. Тонио схватил собаку и побежал от него со всех ног.

У стеклянной двери гостиницы стоит женщина. Сейчас же к ней подскакивает мальчишка и несёт её чемодан к автомобилю. Нет, такой чемодан Тонио не поднять - это не коробка с макаронами!

По улице идут иностранцы с фотоаппаратами через плечо. Их носы поворачиваются вправо-влево, вправо-влево. И вдруг из улочки, той самой, где живёт Тонио, выкатываются мальчишки (все знакомые, и Пьетро с ними) и ну ходить на руках, кувыркаться и кричать: «Дай монету! Дай монету!»

Иностранцы смеются, бросают монеты, ребята кидаются на них, устраивают свалку, а из свалки выходят в таком виде, что мама Тонио никого из них не пустила бы в дом!

Каплет дождь. Товары на улочке прикрыты зонтами, нейлоновыми покрышками. Покупателей нет. Домой идти не хочется, но куда же ещё идти? Дома не будет ничего хорошего. Тонио всё-таки, наверное, получит поесть, а Пальма? Её просто вышвырнут! Тонио поднимает с тротуара мокрую, грязную Пальму и прячет её под курточкой: «Сиди тихо!»

Ещё издали Тонио видит, что мама переносит товары в дом, а Джильда и Мильда помогают ей. Товары у мамы хранятся в маленькой задней комнате. Когда мама прошла туда с ворохом нейлоновых пакетов, Тонио проскользнул в переднюю комнату. Он спустил Пальму на пол и запихнул её под кровать.

- Тихо! - сказал он.

Пальма сидела под кроватью совсем тихо.

- Где тебя носит? Обед на столе! - крикнула мама, пробегая через комнату.

Тонио сел перед миской с макаронами и схватил вилку. А Пальма? Он оттянул фуфайку, и холодные макароны шлёпнулись ему на живот. Тонио съел то, что осталось. Хочется ещё! Ох, как хочется ещё! А Пальма?

Тонио подошёл к кровати, оттянул фуфайку снизу, и еда сама высыпалась на пол. Тонио подпихнул её под кровать. Он с удовольствием услышал, как Пальма зачавкала под кроватью.

Теперь хорошо! Пальма спрятана, накормлена, и можно не бояться мамы. Тонио подошёл к ней.

И вдруг мама широко раскрыла глаза да как закричит:

- Люди добрые, что с моим сыном?

- Со мной - ничего! - пробормотал Тонио.

- Как ничего, когда у тебя на фуфайке кровавые пятна?

Тонио посмотрел на свой живот:

- Мама, это томатная подливка! А ведь, правда, похоже на кровь?

Ох, как мама его ругала: «Все вы одинаковые! Только и знаете, что пачкать и рвать одежду! Горы мыла я извожу на своих детей! А руки! Люди добрые, посмотрите на мои руки!»

И Пальму вспомнила мама:

- Чтобы я никогда её не видела, если только увижу…

Пальма тихонько чавкала под кроватью.

Она отлично понимает, что ей надо бояться мамы. Когда мама дома, Пальмы не видно и не слышно. А стоит только маме побежать в лавочку синьоры Чечилии, Пальма тут же вылезает из-под кровати и скалит свои белые зубы. Джильду и Мильду она не боится - они не обращают на неё внимания. Прятать Пальму нетрудно. А вот как её кормить?

После случая с томатной подливкой Тонио боится засовывать еду за ворот. Теперь он старается опоздать к обеду. Когда обедаешь один, можно отделить Пальме еды в коробочку… А вот когда сидишь за столом со всеми вместе, очень трудно бывает спихнуть макароны на пол да ещё подгрести ногой под кровать.

Тонио говорит: «Мама, прости, заигрался!» - и кротко выслушивает всё, что она скажет.

Тонио идёт по своей улочке. Пальма семенит рядом.

Потянуло дымком Душистым, жирным дымком. Это жарится мясо. А вот запахло оливковым маслом и рыбой. Тонио стал почему-то очень хорошо различать, где что жарится. Это, например, пекут блины. Тонио ещё не дошёл до синьоры Марии, которая печёт блины, но он уже словно видит, как она подливает масло из бутылки, слышит, как оно шипит и трещит, когда перевёрнутый блин шлёпается на сковородку.

Из-под низкой арки ворот выскакивают ребята с деревянными саблями.

- Тонио, бежим с нами!

Но Тонио не хочется бежать с ними. С тех пор как у него Пальма, он держится подальше от мальчиков. Он всё боится, что заиграется, не заметит маму и она увидит его с Пальмой.

Пальма крепко прижимается к ноге Тонио, и он знает, что её надо покормить. А чем?

Вот сидит у своих дверей тётушка Маргарита. Она очень нравится Тонио… От неё прекрасно пахнет тёплыми каштанами. Каштанов не видно, они под тряпкой. Тряпка, которая закрывает большую миску на жаровне, вся в бугорках, и сквозь неё пробиваются струйки пара.

- Добрый день, тётушка Маргарита! - говорит Тонио.

Она кивает головой, запускает толстую руку с коричневыми, обожжёнными пальцами под тряпку и вынимает горсточку каштанов. Тонио отступает.

- Нет, нет, не надо, у меня нет денег!

- Ладно, малыш, твоя мама часто выручает меня, когда я на мели. Ешь!

Коричневая, блестящая скорлупка сама отходит от ядра. Оно жёлтое, нежное, жирное, и во рту от него так приятно. А Пальма? Она будет есть каштаны? Это вкусно для собаки?

Пальма понимает - нужно есть всё, что дают, а не только то, что вкусно для собаки. Она морщит нос - горячо! И жуёт каштан своими мелкими зубами и улыбается.

Когда от последнего каштана во рту у Тонио не остаётся ничего, кроме душистой теплоты, он прислоняется боком к тётушке Маргарите и так стоит, и дышит каштановым паром, и немного дремлет.

Но никто не собирает перед своей лавочкой такую толпу, как синьор Амедео. Синьор Амедео красивый и страшный. У него чёрная борода и белые волосы. Вот на улочку забрели посторонние люди - синьор Амедео устраивает представление.

Тонио остановился посмотреть. Товар у синьора Амедео не очень интересный - скатерти, салфетки…

Синьор Амедео хватает клетчатую скатерть и начинает «накрывать на стол» на своём прилавке. Он хлопотливо разглаживает складки на скатерти, раскидывает салфетки то так, то эдак, отходит в сторону, любуется, потом перекладывает всё заново. «Ай-ай-ай, какие салфетки!» Потом срывается и бежит в лавочку напротив, где торгуют посудой, хватает пару чашек и ставит их на скатерть! Но прохожие качают головой - им не нужны скатерти. Тогда Амедео кричит: «Моменто!» - возвращает чашки и бежит обратно. Конечно! Разве эта скатерть - то, что нужно синьору и синьорине? Где у него была голова, когда он предлагал этот товар таким покупателям? Он хватает скатерть и салфетки, связывает их в узел и швыряет на пол. Красная скатерть! Красные с синим салфетки! Вот, что достойно покупателей! Амедео машет скатертью, как флагом, складывает салфетки веером и обмахивается, словно жеманная синьорина. Наконец он вскакивает на прилавок, накидывает на себя красную скатерть, как королевскую мантию, и простирает руку к небу. Белые волосы развеваются, сверкают чёрные глаза, а чёрная борода отливает синим. Тонио смотрит, смотрит, это ещё интереснее, чем кино. Покупатели не выдерживают и раскрывают кошельки. Красиво торгует синьор Амедео, Тонио хотел бы так торговать! Только вот что - у Тонио нет чёрной бороды и потом - товары! Где берутся товары? Мама приносит их со склада. А что такое склад, и как получить там товары? Но ведь не все же торгуют? Вот сидит на ступеньках дядя Карло. Его большой живот набит, как барабан, лицо масляное, глаз почти не видно. Дядя Карло ковыряет в зубах и напевает без слов: «Ни-на-на-на-на».