– Прикольно, – отреагировал ее племянник, подобрав все с тарелки. – Ма так не умеет.

– Она умеет кое-что другое, – проворчала Ирина.

И про себя добавила: портить ей жизнь, к примеру. Нет, Гошка был вполне себе нормальным. Но он уже не тот ребенок, которого она могла поставить в угол. Казался таким взрослым, сформировавшимся. Рослый, мускулистый, загорелый. И еще…

– Ты знаешь, что он набил себе тату?! – прошипела она в телефон, когда они с Гошей разошлись по комнатам. – Одно на бедре слева, другое на предплечье справа!

– Как же я не знаю, если сама дала ему денег? – отреагировала сестра в обычной насмешливой манере.

– Ну ты и мамаша! – прошипела Ирина.

– Я нормальная мамаша. И у меня адекватный сын. Закон запретов с подростками не прокатывает.

– Да ты что! – ахнула Ирина. – Тебе напомнить о памятке, подаренной мне на…

Наташа даже не дала ей договорить. Рассмеялась и перед тем, как отключиться, произнесла:

– Ну ты же не подросток…

Они более-менее сносно просуществовали до отправления поезда. В дороге все тоже прошло без тревог и истерик. Гошка все время был на виду. Послушно ел, что она предлагала. Почти не выходил из своего купе. Все время зависал в телефоне. До отеля добрались без происшествий. Но вот потом…

Стоило им подняться на этаж, как Ирина обнаружила в соседнем номере мечту номер один.

Молодой человек совершенно киношной внешности открывал свой номер, когда они подкатили к дверям чемоданы.

– О, какая у меня соседка! – воскликнул киногерой и протянул ей руку. – Алексей.

– Ирина, – улыбнувшись, она пожала ее, находя рукопожатие крепким и нежным, какое и должно быть у настоящего героя.

Она, конечно, мало встречала в своей жизни настоящих героев, но этот ей казался именно таким. Белые шорты выше колен. Белоснежная футболка в обтяжку на совершенном теле. Крепкая шея, красивое улыбчивое лицо, ласкающий взгляд.

В груди расцветало счастье. Повсюду вдруг запели райские птицы. Стало казаться, что мечтам ее суждено сбыться. Но тут за спиной громко кашлянул Гошка. И спросил гадким голосом:

– Мам, а мой номер напротив?..

– Какого черта ты назвал меня мамой?! – шипела она вечером за поздним ужином. – Ты… Ты понимаешь, что сделал?

– Я сделал тебе комплимент, Ирэн. – Гошка только так ее всегда и называл. – В твоем возрасте иметь взрослого сына – это подарок.

– Да ты что! – ахнула она. – И какой же у меня возраст?

Она только положила в рот кусок мяса, как он, отвратительно оскалившись, проговорил:

– Перезревший.

Конечно, Ирина поперхнулась. Кашляла так долго и так страшно, что кто-то даже предложил ей помощь. Она отмахнулась, мельком покосившись: сбоку стоял мужчина, тоже, судя по внешности, перезревший, и протягивал ей стакан воды. Воду она приняла и даже позволила мужчине трижды стукнуть себя меж лопаток.

– Нельзя так возмущаться, когда во рту еда, – проговорил дядя строгим голосом. – А тебе, парень…

Он сделал шаг к Гошке, сидевшему с вытаращенными от испуга глазами. Переживал за нее все же, гаденыш!

– Нельзя так расстраивать мать. Подавится. Умрет. Пойдешь в детский дом. Хочешь туда?

– Нет. Не хочу, – мотнул Гошка головой, понемногу приходя в себя. – Я больше не буду.

– Молодец.

Мужчина без приглашения и лишних вопросов отодвинул свободный стул от их столика, уселся и протянул Ирине руку, представившись Игорем.

– Тезка, значит, – пожал ему руку Гоша. – Я тоже Игорь.

– Будем дружить? – спросил мужчина голосом, вообще ничего не выражающим.

– Наверное, – неуверенно пожала плечами Ирина, допивая предложенную им воду. И чтобы поддержать разговор, спросила: – Вы на отдыхе или работаете?

– На отдыхе, – качнул тот головой, лысеющей очень некрасиво – проплешинами.

– С семьей? – ядовито поинтересовалась Ирина.

Ей в этот момент очень хотелось какой-нибудь сцены. Пусть бы в дверь ресторана влетела его потная, обгоревшая на солнце супруга, волоча за руки упирающихся детишек…

Но Игорь ее разочаровал:

– У меня нет семьи. Я старый холостяк. Приехал на реабилитацию. После болезни.

– Да, да, я поняла, – сморщила она носик. – Спасибо. Нам пора.

Она не дала Гошке доесть, потащила его из ресторана на улицу, а оттуда в номер отеля, где он прослушал лекцию о неправильном поведении в общественном месте.

– Я что-то не понял, Ирэн. Ты слету втюхалась в этого загорелого красавчика Алексея? Но это же глупо. От него за версту несет бабами.

– Почему? Почему ты так решил? – растерялась она.

– Ты его видела? Загорелый, красивый, улыбчивый. Он же всем так улыбается! Не тебе одной. Мне вот интересно: он бы поспешил тебе на помощь, когда ты подавилась и начала кашлять, тараща глазищи, как рыба на льду? Наверняка прошел бы мимо и сделал вид, что вы незнакомы.

– Почему?

Растерянность росла. Из всех темных углов полезли комплексы, тщательно замаскированные под вежливо-отчужденный вид. Она и правда в ресторане была похожа на рыбу, когда кашляла? Боже, какой конфуз! Хорошо, что Алексея не было поблизости.

– Почему вы, женщины, постоянно клюете на красавчиков? – рассуждал Гошка, развалившись на ее кровати, даже не сняв кроссовок. – Мать постоянно на них клюет. Теперь ты. Ты вот даже на Игоря не взглянула. А он производит впечатление порядочного парня.

– Только потому, что непривлекателен? – фыркнула Ирина. – И он, между прочим, давно не парень. Как ты изволишь выражаться – перезревший.

Гошка неожиданно задумался. Молчал минут двадцать, сверля взглядом потолок ее номера.

– Знаешь, а ты, возможно, права. Странно, что человек, дожив до вашего с ним возраста, не имеет семьи. Это какой-то подвох. Ты-то ладно. С тобой все понятно. А почему он один?

– А чего это я – ладно? Что со мной не так?

Ирина застыла перед большим зеркалом в шкафу. Рослая. Стройная. С формами полный порядок. Может, прическа не модная, но с ее кудрями ничего невозможно придумать, только заплетать в косу, и все. Ну, сутулится еще. Но это с подросткового возраста, когда она на голову всех своих сверстников мгновенно переросла – буквально за третью четверть.

Нет, она могла расправить плечи и, выставив грудь вперед, пойти красиво. Но для этого рядом непременно должен быть такой мужчина, как Алексей. Уж точно не Игорь, с его странно лысеющим черепом, водянистыми глазами и манерой говорить тихо и вкрадчиво.

– Ты, Ирэн, могла бы стать красивой, если бы не была такой… – Гошка поискал нужное слово и выдохнул, не подобрав: – Дурой.

– А по заднице не хочешь получить? – немного обиделась она. – Я не дура. Я умная и самодостаточная. И я…

– До сих пор, в свои тридцать пять лет, веришь в чистую любовь до гроба! Это, скажу я тебе, Ирэн, не норма.

– А что норма?

– Норма: воспринимать человека таким, какой он есть. Устраивает тебя именно это или нет – вопрос другой. Но все мы должны принять рядом с собой того, кто нравится, таким, какой он есть. А ты что делаешь в отношениях?

Она присела на край кровати и вгляделась в племянника.

– Что? Что я делаю?

– Ты тут же начинаешь лепить из него принца. Считаешь, это нормально? Поэтому они от тебя и бегут, мужики твои. Или обманывают, поняв, что именно тебе нужно.

– А что мне нужно?

– Тебе, Ирэн, нужна красивая сказка. А сказка у нас – что? Правильно – ложь…

Гошка еще пофилософствовал минут пять и, раззевавшись, ушел спать к себе. А она просидела на балконе без сна до половины четвертого. Все думала и думала. Вспоминала и вспоминала.

В этом ей активно помогали сухое красное и тарелка орешков. Когда в бутылке осталось меньше половины, а орешки закончились, Ирина вдруг поняла, что Гошка прав.

Она дура! Инфантильная мечтательница. Ее подруги уже по паре раз замуж сбегали, а она все принца ждет. А из подворачивающихся кандидатур никто под мерки принца не подходит.

Особенно новый знакомый Игорь!