– Наденьте жилеты, наверняка, придётся покидать корабль, и они могут спасти ваши жизни при приземлении, и не забудьте сумки, там баллоны, батареи и ракетницы.

– А пассажиры? – спросил я.

– Поздно, сейчас будет ракетная атака, дистанция оптимальная, – сказал Антон, закрепляя сумку на боку и одновременно смотря на радар, – и через двадцать-тридцать секунд мы будем поражены.

Я рванулся к пассажирам, но Антон схватил меня. – Уже поздно, ракеты пошли, – крикнул он. Я вырвался из кабины, но он цеплялся за меня. Мы стали бороться, упав на пол. Неожиданно он перестал сопротивляться. Я вскочил и бросился по коридору, но в этот момент пол корабля свалился на меня.

Я очнулся, голова шумела. Корабль вертелся, и я понял, что ракеты нашли цель – наш корабль. Меня кто-то, держа со спины, куда-то тащил. В шлеме раздавались голоса и крики о помощи. Я стал воспринимать смысл некоторых слов.

– Выравнивай корабль.

– Не могу, левого двигателя нет, управления вообще нет.

– Помогите, меня зажало.

– Немедленно все покидайте корабль, через полминуты его добьют зажигательными ракетами.

Я узнал голос Антона, и попытался освободиться, но не мог сориентироваться и найти опору. Всё вертелось и снаружи и в голове.

– Лексис, расслабься, ещё немного, и мы дотянем. Задняя часть корабля наполовину оторвана разрывными ракетами, ещё чуть-чуть.

– Надо помочь остальным, – с трудом проговорил я.

– Поздно. Если кто и остался в живых, то им уже не помочь. Времени нет. Ну вот, дотянули, – облегчённо сказал Антон.

Я увидел в разорванный проём транспортного корабля Европу и почувствовал сильный толчок, и корабль, точнее то, что от него осталось, стал отдаляться от меня в сторону.

Я слышал слабые крики о помощи, команды командира, но лучше всего почему-то слышал голос Антона.

– Покидайте корабль, у вас десять секунд, – и чуть позже, – прощайте.

– Прощайте, друзья, – в ответ прозвучал тихо голос командира.

Я смотрел на корабль, в которого врезались две ракеты, и он, весь охваченный огнём, стал разваливаться на куски. Мне показалось, что несколько секунд ещё кто-то кричал, а потом осталась только тишина. Я смотрел на горящие куски корабля и на поверхность Европы, которая была от меня приблизительно на расстоянии километра. Постепенно я перестал ощущать реальность. Вокруг меня была фантастическая картина. Ледяная поверхность, проносящаяся внизу, и огненный салют. И тишина. Как хорошо так лететь, лететь и никогда не останавливаться в этой красоте и тишине космоса. И на меня снова смотрели глаза Младенца. Будто я тоже персонаж в сказочном спектакле Мировой гармонии, за которым наблюдают глаза Младенца. А мне было совсем не больно от этих глаз. Мне было приятно лететь в такой красоте и тишине под заинтересованным взглядом Младенца. Лететь в никуда.

– Лексис, ты в порядке? – как гром в ясном небе неожиданно прозвучали слова Антона и вернули меня к жизни.

Антон жив. Железный человек, – пронеслось у меня в голове, но вслух я сказал, – да.

– На спасательном жилете есть кнопка клапана. Надави на неё, только не дольше секунды. А то жилет разорвётся. Не дольше секунды, – повторил он. – Поверхность спутника приближается, наполненный жилет поможет смягчить удар при приземлении.

Я посмотрел на свою грудь. Да, на мне был жилет, наверное, его на меня надел Антон, когда я был в бессознательном состоянии. Я внимательно посмотрел на поверхность Европы. Она была уже рядом, и я нёсся к ней по касательно снижающейся траектории с большой скоростью.

– Лексис, ты меня понял? – спросил Антон.

– Да. – Я нажал на кнопку, и жилет мгновенно надулся, сдавливая мою грудь. Европа неслась на меня ледяной стеной, но по касательной, и был шанс выжить. Я сделал несколько резких движений телом, чтобы чуточку стабилизировать свой полёт, сжался и приготовился к удару. Первый удар об лёд боком был сильным, но к счастью не убийственным. Я оказался в лёгком нокауте и отбил сильно плечо. Жилет амортизировал большую часть энергии, и меня снова подбросило вверх. Второй удар был слабее, но менее удачным, сильная боль пронзила моё колено. Потом я ещё несколько раз ударялся об лёд, думая лишь о том, чтобы реже задевать лёд коленом. Каждое касание было очень болезненным.

Я лежал на ледяной поверхности Европы. Болело плечо, спина и голова. Но самая острая боль была в колене левой ноги. Жилет уже не сдавливал мою грудь, острый лёд всё-таки прорезал его. Я приподнял голову и посмотрел по сторонам. Вокруг были только невысокие торосы. И я понял, что мне снова повезло. Если бы я налетел на любой из них под более прямым углом, то шансов выжить не было. И тут я вспомнил об Антоне. Если я жив, то значит, и он жив. Мы же скованы одной цепью жизни. Но как странно болит у меня голова, словно это не моя боль. Значит, это боль Антона, передающаяся через чип. Вполне возможно, об этом как раз говорил трусливый медик на Земле.

– Антон, ты жив? – произнёс я. Но стояла тишина. Я попытался подняться, превозмогая боль, и мне это удалось. Только наступить на ногу было очень больно. Я стоял и размышлял. – Антон не должен быть очень далеко от меня. Метров двести в стороны, не больше, и километр вдоль. Только куда идти вперёд или назад. – Я снова сел на лёд, так было легче. – Надо ждать. Если Антон не откликнется по связи, то найти его будет невозможно. Видимость не очень хорошая, мешают торосы.

– Антон, отзовись, кто-нибудь отзовитесь, – повторил я. Но никто не отзывался по внутренней связи. Я сидел и смотрел на всплывающий громадный Юпитер. Впечатляющее было зрелище, но я это уже видел и не раз, только под другим углом. Прикинув угол, я приблизительно вычислил расстояние до научной базы. Она была даже по самым благоприятным расчётам очень далеко. Мне было одиноко, и я стал падать духом. База недосягаема, Антон молчит, остальные люди погибли, воздуха хватит на девять часов. Это конец. Столько пройти испытаний, чтобы, в конце концов, взорваться или задохнуться на негостеприимной Европе. Всегда она меня встречает жёстко. Но я вспомнил Лили и Поля, и сердце моё сжалось от тоски по ним. Нет, я неправ, здесь я познакомился с Лили, и спасибо тебе за это Европа. И простите меня мои любимые, что я бросил вас.

Но вдруг раздался сильный стон, и боль в моей голове резко усилилась.

– Лексис, ты живой? – произнёс через стон Антон.

Я сразу воспрянул духом. Никогда бы раньше не подумал, что голос Антона, сумевшего тоже выжить, так меня обрадует. – Да, живой. Где ты?

– Не знаю. Я не могу пошевелиться. Страшная боль в спине, – отрывисто сказал Антон.

– Можешь подать какой-нибудь знак?

– Сумку я отстегнул. Перед самым падением. На всякий случай. Подожди. Дай подумать и сориентироваться, – попросил меня Антон.

Я ждал, слыша прерывистое дыхание и иногда болезненный стон, когда приступ невыносимой боли накатывал на Антона.

– Я видел тебя, когда мы падали. Я знаю, где ты можешь находиться. Так, иди от восходящего Юпитера. Но не по прямой линии. Тридцать градусов правее.

Я повторил слова Антона и получит утвердительный ответ. Превозмогая сильную боль в колене, я стал медленно передвигаться в указанном направлении. Ещё я старался подниматься на самые высокие торосы по ходу следования и осматривать пространство вокруг себя. Было очень тяжело и больно, но я терпел, понимая, что Антону ещё больней. Пройдя метров двести и с трудом забравшись на очередной торос, я увидел вдали тёмный маленький предмет. Я сказал об этом Антону.

– Это, наверное, сумка, – предположил Антон.

Так оно и оказалось. В сумке находилось три ракетницы, две батареи и два дыхательных баллона. Корпус одного баллона был немного повреждён, но он должен был функционировать.

– Нам повезло, очень повезло, что сумка нашлась, – говорил Антон, иногда делая паузы, чтобы отдохнуть. – Теперь тебе надо найти меня.

– Может использовать ракетницу? – предложил я.

– Нам пока спешить некуда. Ракетницу побережём. Определи, как летела сумка. Я должен быть дальше или ближе места, где ты стоишь. Но по линии её полёта. Думаю ближе, я тяжелее, и жилет лопнул при первом ударе.