Когда Жанна сказала: "Сир, Вы проводите столь долгие совещания, а у меня осталось так мало времени, год и еще немного", - Тремуй захотел устроить ей головомойку и возразить, что лучше бы ей было сидеть дома, если она так сожалеет о времени, проведенном при дворе. Но Карл не терпел, когда перед девушкой высказывали откровенные мнения о ней. Астролог Пьер уже прочел по звездам, что какой-то пастушке из Лотарингии суждено изгнать "годонов". Хорошо, что Режинальд оставался разумным и говорил о суевериях, произрастающих как сорная трава среди пшеницы, или о здравом человеческом рассудке, расплывавшемся подобно маслу на солнце. Так оно и было. О девушке уже торопливо плели какие-то басни, для нее уже приготовили нимб. Так, говорили, что некий солдат, позволявший себе нагло отзываться о девушке, упал в городской ров и его вытащили оттуда мертвым через два часа после того, как Жанна предсказала его смерть. Напрасно объясняли, что этот человек, вероятно, напился; люди говорили, что они лучше знают про такие дела: Жанна может предсказывать будущее. И с каждым днем количество уверовавших в нее возрастало. Вчера Орлеанский Бастард, командовавший осажденным городом, специально послал двух дворян, чтобы они что-нибудь для него выведали об этой девице. Даже его собственный племянник Жиль проявлял по отношению к ней странное беспокойство - молча, со сверкающими глазами, он часто наблюдал за ней издалека, в то время как она оказывала ему дружелюбия ничуть не больше, чем какому-нибудь скучному седому старику. И еще Жан Алансон...
В тот день, когда Жанна прибыла в замок, Алансон охотился на перепелов в окрестных болотах. На следующий день чуть свет он появился во дворце; перед ним, кузеном короля, должна была открываться каждая дверь.
- Это герцог Алансонский, - сказал Карл Жанне. Жанна поклонилась и улыбнулась.
- Добро пожаловать, господин герцог. Чем больше рыцарей королевской крови соберется, тем лучше.
Жанна принимала его, словно королева подданного, которому она оказывает благоволение, а не как крестьянка- отпрыска королевской династии. Они смотрели друг на друга так, будто все сословные преграды исчезли, и оба заметили, что понравились друг другу. С тех пор Жанна говорила не иначе, как "мой прекрасный герцог", имея при этом в виду не кудрявого красавца Жиля де Рэ, а Жана Алансона.
Прошла Пасха, луга стали изумрудно-зелеными, в небе висело золотое солнце, ласточки с острыми крыльями проносились в прозрачном воздухе. Жанна с Алансоном поехали на прогулку верхом на лошадях. На пологой лужайке под виноградником они соревновались в метании копья. Алансон радовался, что девушка столь же легко попадала в цель, как и он сам, и удивлялся, как уверенно она держалась в седле. Лошадь под ней была второй и последней его лошадью, герцог тоже обеднел за годы войны. Но на третий день, когда Жанна поглаживала лошадь, прежде чем оседлать, он сказал: "Возьмите ее, она принадлежит Вам", - и покраснел до корней волос.
Однажды они поехали в его родовой замок Сен-Флоран, и Жан Алансон представил Жанну своей жене и матери. Младшая герцогиня была очень любезна, правда, она жаловалась, что войне не видно конца, что пришлось заложить все свои имения, чтобы внести выкуп за супруга, когда он попал в плен к англичанам. Уже шутили, что Алансон - самый бедный человек во Франции. А теперь еще он, может быть, упадет с лошади.
Жанна строго покачала головой и обратилась к герцогине так, словно она оказывала Алансону материнское покровительство, словно ей было не семнадцать лет и она не была намного моложе герцогини.
- Не бойтесь, мадам, я привезу его к Вам в том же виде, как он сейчас стоит перед Вами, а может быть, и еще здоровее.
Из всех присутствовавших и слышавших эти слова ни один не усомнился, что она сдержит свое обещание.
Они возвращались в Шинон, счастливые, как дети. Еще минуту назад Жанна сердилась на Алансона за то, что он говорил о ежедневных совещаниях в замке, ругаясь, как старый солдат. Такие выражения непристойны, - поучала его Жанна, и Алансон поспешно пообещал ей исправиться. Минуту спустя девушка заявила, что с горсткой таких храбрецов, как он, Орлеан можно было бы спасти за несколько дней. Тогда лицо герцога просияло.
Во дворце замка Алансон повел лошадь Жанны под уздцы, а Жанна счастливо улыбнулась своему "прекрасному герцогу" и пожелала ему доброй ночи. Выглядело это так, словно с незапамятных времен они были братом и сестрой юный наследник из знатного рода и крестьянка из далекой Лотарингии. Об Алансоне она позднее сказала, что он тоже видел ангела, который принес дофину корону.
Тремуй глядел из окна замка на обоих. Как жаль, что Алансон оказался таким дурнем, ведь его можно было бы неплохо использовать, чтобы разрушить эту новую легенду. Алансон же внезапно стал благочестив, как монах. Кто знает, если бы эта девица вскоре умерла, то все чудеса кончились бы. Или если бы арагонцы прислали наемников, о которых Тремуй просил уже четыре недели назад...
Услыхав какой-то шорох, он обернулся. За ним стоял его племянник Жиль и горящими глазами смотрел во двор замка.
- Ну, Жиль, почему ты не пошевеливаешься? Ведь ты, а не Алансон, должен прогуливаться с девушкой верхом.
- Это не девушка, а дитя, - сказал Жиль с такой интонацией, будто он совершил важное открытие.
- Тем хуже. Мне же кажется, что она превращает в детей наших мужчин.
С опущенной головой Жиль шел через сумеречно освещенную комнату.
- Если бы я смог проникнуть в суть ее загадки, я охотно стал бы подчиняться Деве.
В ответ послышались громовые раскаты смеха Тремуя.
- Вот откуда ветер дует! Я тебе советую, сходи сегодня вечером в город и проведи там веселую ночь, пока тебе эта загадка еще не ударила в голову.
- Может быть, ты и прав, - сказал Жиль.
Тремуй поднял руку, чтобы грубо и снисходительно похлопать племянника по плечу, но Жиль с недовольным видом ускользнул от него.
Испытание перед богословами
Требовалось проделать много работы, объяснить Карлу, что в тот момент, когда ставкой в игре были судьбы страны, королевства, да и жизнь и свобода каждого француза, на карту не стоило бросать все, ведь об этой карте никто не мог сказать с уверенностью, козырная ли она или же означает злой рок. Что ни один дворянин, ни один мирянин, и даже он сам, архиепископ Режинальд, не мог в одиночку определить, где здесь наваждение, а где - веление судьбы. Прежде, чем выполнить требования девицы Жанны и снарядить под ее руководством последних наемников на последние деньги, которые предстояло еще собрать, коллегия всех ученых богословов епископства Пуатье должна была вынести свое решение. Под хорошей охраной, в сопровождении выделенных для этого придворных Жанну следовало доставить в Пуатье, чтобы там подвергнуть допросу. Она получила второго пажа и, как особую королевскую милость, рыцаря д'Олона, про которого молва говорила, что он самый честный воин во всей французской армии. Режинальд написал необходимые письма и составил список членов коллегии богословов для проведения испытания.
