Он распростер руки, словно желая обнять девушку и по-братски ее утешить, и все-таки содрогнулся от странного ощущения триумфа. Но тут в комнату вошел д'Олон, и Жанна сказала более отчужденным, чем прежде, тоном:

- Вы не в состоянии все понять, господин де Рэ.

Казалось, что в ту неделю события, наконец, стали разворачиваться так, как хотел Тремуй. Жиль внезапно куда-то исчез, не попрощавшись, вместе со всеми своими слугами; Жанна опять преклоняла колени перед королем, умоляя его о том, чтобы Карл использовал ее для военных действий до конца года.

Тремуй сказал, что французам пока не сдались два города: Сен-Пьер-ле-Мутье и Ла- Шарите. Не хочет ли Жанна начать их осаду? Жители города Буржа обещали ей выдать авансом тысячу триста золотых крон, если посланница Господа, Дева, что-нибудь предпримет.

Сен-Пьер-ле-Мутье был взят штурмом, но Ла-Шарите не сдавалась. Наступил ноябрь, напрасно ждала Жанна тысячу триста крон, обещанных Тремуем. У наемников не было шерстяной одежды, которую раньше присылал верный Орлеан, они находились в бедственном положении. Жанне пришлось отступить от Ла-Шарите несолоно хлебавши, началась зима, оставалось совсем немного времени до Рождества.

- Почему Вы не взяли этот город, хотя Господь повелел Вам сделать это? - спросил Режинальд Жанну, как только она возвратилась а Бурж, на зимнюю квартиру короля.

- Кто Вам сказал, что Господь мне это повелел?

Режинальд пригласил Паскереля, которого восемь месяцев назад назначил духовником девушки. Всякий раз, когда он видел этого монаха августинца, его охватывал гнев. Он полагал, что совершил ошибку.

- Как поживает Ваша подопечная? - глаза у Режинальда были полуприщурены, от его взгляда монах всегда терял присутствие духа. - Вы мне уже давно ничего не рассказывали о Жанне.

- Она причащается как обычно, господин архиепископ. Здесь в Бурже она ведет крайне уединенный образ жизни. Она живет в доме почтенной дамы Маргариты Ла-Турульд, которая готовит ей пищу и ходит с ней в баню; эта дама уверяет меня, что Жанна во всем остается целомудренной и непорочной.

- Это мы уже давно знаем, Паскерель. Речь идет о другом. Как обстоит дело с ее инспирациями?

- Об этом мне ничего не известно. Всякий раз, когда я о них начинаю спрашивать, она молчит.

- Даже на исповеди? Паскерель опустил голову.

- Да, господин, даже на исповеди.

- Мне сообщили, что граф Арманьяк спросил ее, какой из троих пап подлинный, об этом Вам тоже ничего не известно?

- Известно, господин архиепископ, у меня есть вот это письмо, Паскерель пошарил в своем широком рукаве и вынул оттуда свернутый пергамент, в который Режинальд, по своему обыкновению, жадно впился.

- "Моя возлюбленная госпожа, - тихо читал Режинальд. - Я смею смиренно к Вам обратиться... На Священный престол теперь претендуют три человека: один из них живет в Риме, и зовут его Мартин, его слушаются все христианские короли; другой живет в городе Панискола в королевстве Валенсия, и его зовут Климент VII; о третьем вообще неизвестно, где он живет... Не соблаговолите ли Вы спросить Господа нашего Иисуса Христа, чтобы Он, проявив Свою бесконечную благость, объяснил нам Вашими устами, который из троих пап подлинный.

Преданный Вам, граф д'Арманьяк?

Режинальд положил письмо на столик рядом с собой, возникла пауза, от которой у Паскереля стало тяжело на душе. Он вздохнул, сложил руки и продолжил свой отчет:

- Недавно она получила запрос по поводу гуситов. И это письмо я хотел бы Вам...

- Один момент, - прервал его Режинальд, - мы остановились на послании графа д'Арманьяка. Что на него ответила Жанна?

- Ничего, господин архиепископ. Она садилась на коня, вокруг нее, как всегда, собрались люди, и когда в приехавшем к ней человеке узнали Арманьяка, у всех стали вздыматься кулаки. Вы знаете, что Арманьяки свирепствовали в нашей стране более люто, чем англичане и сарацины, - да сжалится над их жертвами Господь! В спешке Жанна сказала, что у нее нет никакого мнения по этому вопросу и она вообще ничего не знает о том, что трое пап претендуют на престол святого Петра...

- Не хватает только приглашать детей на Вселенские Соборы, - обозленно пробормотал Режинальд. - А что она сказала о гуситах?

- Господин архиепископ, письмо пока находится у нее. Некоторые граждане хотят знать, что навлекает на себя эта секта, сжигающая в Богемии храмы и статуи святых. Она сказала мне, что ей нечего на это возразить.

Режинальд встал, подошел к окну и стал смотреть на проплывающие снежные облака. Казалось, он забыл о присутствии Паскереля.

- С Вашего разрешения я задам Вам вопрос: Вы были на Констанцском Соборе? - наконец спросил августинец.

- Да. Как архиепископу Реймсскому, мне пришлось наблюдать за сожжением Яна Гуса... Какой упрямец, с его уст не слетело ни звука, хотя горел он медленно... - Режинальд обернулся, и тут же раздался стук в дверь. Паж спросил, можно ли принять господина канцлера. Не успел Режинальд рассеянно кивнуть, как вошел Тремуй.

- Я, должно быть, мешаю?

- Нет, но я буду занят еще некоторое время.

С подчеркнутым равнодушием Тремуй опустился на табурет и пробурчал, что пока он погреется у камина, ведь сегодня чертовски холодный декабрьский день.

- Верно ли, что сегодня рано утром Дева уехала из города? - спросил Режинальд монаха августинца.

- Да, господин, ее пригласил город Орлеан, в ее распоряжение предоставили дом. Жанна там встретится с матерью и будет с ней и с братьями справлять Рождество.

- Вас она не взяла с собой?

- Поездка не должна быть столь долгой. И я подумал...

Режинальд столь внезапно хлопнул Паскереля по плечу, что тот вздрогнул.

- Вы не думали! Вы вообще слишком мало думаете. Поезжайте вслед за ней. И в будущем я желаю видеть все письма, которые она получает или диктует.

Он слегка протянул руку вперед, и она повисла так, что Паскерель смог поцеловать кольцо у него на пальце. Затем монах, смиренно склонив голову, удалился, а Тремуй проводил его взглядом, посвистывая при этом сквозь зубы.

- Есть что-нибудь новое, Тремуй?

- Да. В Париже началось восстание против англичан, город голодает. Герцог Бургундский вербует наемников, чтобы они действовали на стороне англичан, он требует от нас вернуть ему Компьень и говорит, что дал его нам взаймы. Жители Реймса написали письмо Деве, они боятся новой осады, а Жанна им ответила... - Тремуй прищурился. - Разве Паскерель ничего не рассказывал Вам об этом письме?