- Проклятье, кто это? - пробормотал Алансон. Вот уже несколько дней его преследовали дурные предчувствия.

- По приказу короля, - закричал предводитель всадников, фаворит Тремуя граф Клермон. - Где Дева?

Она сидела вместе с командирами перед палаткой, в кольчуге, с перевязанной ногой.

- Я здесь.

- Его Величество король передает Вам привет. Он приказывает прекратить наступление на Париж. Сегодня не...

- Что же нам - ждать, пока англичане не пришлют подкрепление? воскликнул Алансон, а Жан Орлеанский добавил:

- Сегодня или никогда!

И все же Жанна сказала

- Договаривайте до конца, граф Клермон. Клермон обвел присутствующих высокомерным холодным взглядом, наслаждаясь своим могуществом.

- Наступление не состоится ни сегодня, ни завтра. Армия будет распущена. Тотчас же. По приказу короля.

Послышалось ворчание, похожее на начинающуюся грозу, зазвенели кольчуги, и через мгновение Жанну обступили преданные ей люди, а Клермон заручился поддержкой шестидесяти дворян, составляющих его охрану. "Невозможно! Мы наступаем! Посторонитесь, наши кони затопчут вас!" Кони вставали на дыбы, руки сжимали оружие.

- Тихо! - закричала Жанна, и шум затих, лишь на подступах к Парижу слышался глухой угрожающий гул.

- Граф Клермон, каковы причины этого решения?

-Я изложил содержание приказа. Прочего мне не сообщили.

- Известно ли королю, что уже подготовлен мост, по которому мы собираемся совершить прорыв с северо-востока?

- Сегодня ночью мы по высочайшему повелению разобрали этот мост.

Щеки Жанны лихорадочно горели.

- И когда же мы все-таки наступаем?

- У нас есть приказ применить к Вам силу, Дева Жанна!

Внезапно воцарилась такая мертвая тишина, что можно было подумать, будто ударила молния и поразила все живое в округе.

- Во имя Господа, мы сдаемся. Герцог Алансон, сделайте, как приказал король. Скажите всем, что Дева желает этого.

Того, что случилось в дальнейшем, никто точно не знает. Кровь пролита не была, кулаки разжались, коней расседлали, наемников отпустили.

Солнце взошло над башнями Парижа, англичане были изумлены случившимся, а затем расхохотались. Эти дни были описаны в летописи следующими скупым словами: "Так была сломлена воля Девы и распущена армия короля".

В суматохе Дева исчезла. Наемники, разошедшиеся по домам, жители Сен-Дени, еще позавчера державшиеся за край ее плаща, командиры, искавшие ее с тоской в сердце, - никто не знал, где она. Жиль де Рэ пустым взглядом блуждал по окрестностям, он отправлял своих слуг на поиски Жанны: они должны были прочесать каждый ров, каждый дом. Они возвращались ни с чем. Никто из них не видел Жанны. Ни Паскерель, ни паж Луи. Король уже давно отправился куда-то в южном направлении; рыцари собрались последовать за ним.

-Алансон, где, во имя Христа, Дева? -спросил Жиль. Жан Алансон выглядел заплаканным.

- Не знаю. Нам не следовало слушаться короля. Случилась беда. Если Жанна не ранена... то я полагаю, что она все выдержит. Пойдем, нужно двигаться вперед, а то нас схватят годоны.

- А Жанна?

- Должно быть, она поехала к королю.

Но Жиль в это не верил, он опять слез с коня.

Когда он вошел в собор Сен-Дени, смеркалось; в вечернем свете великолепное окно переливалось мягкими зелеными, голубыми и золотыми тонами, неф был погружен во тьму и тишину. Только перед алтарем святого Дионисия горели две свечи - и вот, когда глаза Жиля привыкли к сумраку, он увидел, что там стоит на коленях какая-то фигурка, маленькая фигурка в кольчуге и в штанах, с поднятой головой, постриженными "под кружок" волосами.

Так значит, она здесь! Жиль, не шелохнувшись, смотрел на горевшие свечи. С ним происходило нечто странное - он не мог понять что. Усиливалась боль, столь мучительная и безнадежная, словно он не нашел Жанну, а потерял ее навсегда... Но что же висит там, над сотней портретов жертвователей, над восковыми фигурками и сердцами тех, кто на протяжении десятилетий, вероятно, даже столетий приносил пожертвования этому собору в знак благодарности или самоотречения? Что-то большое, блестящее... Он всмотрелся пристальнее, затем его взгляд вернулся к кольчуге Жанны, и только теперь Жиль понял: это были сияющие доспехи, безупречно изготовленные турскими кузнецами, они висели на гвозде рядом с алтарем - принесенные в жертву.

Тишину нарушил крик, похожий на вопль человека, раненного в сердце. Жанна повернула голову. На каменном полу на коленях стоял Жиль, спрятав лицо в ладони. Он не услышал, как Дева мимо него прошла к выходу. Жиль остался стоять на коленях, но он не молился. В этом соборе был погребен Дионисий, ученик апостола Павла, а вместе с ним - и тайна девяти чинов ангельских. Дионисий был последним, кто еще мог видеть ангелов. На этом же самом месте он, Жиль де Рэ, хоронил свою веру в то, что и в его эпоху существовал человек, для которого дверь в царство ангелов была раскрыта. Жанна отреклась, Жанна покорилась, Жанну победил этот дьявол Тремуй.

Сквозь осенний туман, по опавшей листве ехали они к королю. Лицо Жанны горело, зубы стучали в лихорадке; сопровождавшие ее мужчины глухо ворчали.

- Если бы я не была ранена, я бы не сдалась, - сказала она.

- Тогда зачем Вы пожертвовали храму Ваши доспехи?

- В знак благодарности, во имя спасения. Разве военные люди так не делают, когда бывают ранены?

- А Ваш меч, меч из Фьербуа, Вы тоже принесли в жертву?

- Меч из Фьербуа сломан.

Жанна посмотрела вперед, отпустила поводья и замолчала. Первым впустил сомнения в свою душу Жиль де Рэ, теперь оно вползало в сердца остальных рыцарей. Деву больше не понимали.

Короля догнали только в Жьене; не останавливаясь, он спешил в свои замки на Луаре, рыцарям он сказал, что у него не осталось денег, что он их отпускает и каждый из них может подумать о том, чтобы вернуться в свою семью. Архиепископ и Тремуй участвовали в переговорах, при успешном проведении которых, по словам Карла, отпадала всякая необходимость в продолжении военных действий. Наступила пора сбора винограда, с деревьев падали орехи величиной с детский кулак. Карл объявил, что все должны отправиться на зимние квартиры.