- Классидас! Кончилось время англичан под Орлеаном! Если Вы не уйдете отсюда, то погибнете. Я сожалею обо всех Вас, - кричала Жанна.

В крепости раздался громовой хохот. А из бойниц доносилось:

- Пастушка! Молочница! Мы тебя поджарим, маленькая потаскушка!

- Вы лжете! - воскликнула Жанна в ответ, затем она повернулась, и за ней закрылись ворота.

У жителей Орлеана камень упал с души. Господь парализовал "годонам" руки, пусть даже не подлые рты, а то Жанну, страшно подумать, могли поразить стрелой только из-за ее жалостливого сердца. Конечно, в Евангелии сказано о том, что люди должны любить своих врагов, но во всем Орлеане не нашлось бы ни одного человека, который стал бы сострадать "годонам", даже если бы все они умерли. Зачем они пришли во Францию, почему они не возвращались в свою страну?

И все же дела обстояли не так, как думали французы. Не только жажда господства и добычи, не только результаты тяжелых восьмидесяти военных лет удерживали англичан во Франции. Они любили эту страну, как немцы на протяжении всего Средневековья любили Италию и проливали за эту землю кровь. Их отцы и деды женились во Франции или находили там смерть, часть английского языка происходит от норманнского диалекта. Подобно тому, как немецкие короли получали воспитание в Италии, а рождались где-нибудь между Альпами и Сицилией, так и для английских королей родиной и колыбелью была Франция. Норманны до того, как они покорили Британию, строили дома, сеяли хлеб, правили и научились молиться Христу на берегах Сены. В течение шести столетий они плавали то в Англию, то во Францию, канал был для них чем-то вроде рва, пересечь который легче, чем альпийские перевалы. Наступила новая эпоха, и уже никто не помнил, что годы становления англичан прошли на материке. Жанна также не знала этого. Когда она совершала свои подвиги, то это было во имя Франции, лишь более поздним эпохам удалось понять, что она служила ангелу, стоящему над всеми народами.

Днем и ночью часовые обозревали окрестности Орлеана с колокольни церкви св. Петра и с зубчатой башни церкви св. Павла. Вот уже три дня Жанна находилась в городе. Где же королевская армия? Если все идет по плану, завтра ее можно будет увидеть.

Четвертого мая, еще на рассвете, громкий стук в ворота разбудил весь дом казначея. Армия приближалась, уже показались первые всадники. Жанну не нужно было будить, прежде чем казначейше удалось одеться, Жанна была уже на ногах. В каждом доме горел свет, и когда Жанна села на коня, чтобы выехать навстречу войску, за ней последовали пятьсот всадников. У Бастарда волосы встали дыбом, насколько это возможно под броней, когда при свете восходящего солнца в чистом поле он увидел ее штандарт. А если бы англичане устроили вылазку, что тогда? Трудно было себе представить менее выгодную ситуацию для открытого сражения. Уже светало. К тому же королевские наемники запели какой-то хорал.

Но дела складывались хорошо, англичане так и не пошевелились, позволив Жанне беспрепятственно встретиться под стенами Орлеана с королевской армией, насчитывавшей три тысячи человек. Наемники рассказывали, что Жанна привела англичан в состояние такого ужаса, что они просто не смогли двинуться с места.

Теперь для всех хватало работы, пока каждого досыта не накормили, приютили и снабдили необходимыми вещами. Казначейша поставила на стол дымящийся котел с супом и закричала на весь дом, что завтрак готов, и в это время внизу отворилась дверь, и Бастард собственной персоной взбежал по лестнице, против своего обыкновения возбужденный. Он сказал, что немедленно должен поговорить с Девой.

- Боже мой, благородный господин, ну к чему такая срочность?

Жан Орлеанский оттолкнул мадам Буше в сторону и ринулся в дверь, которую для него распахнул Луи де Конт.

- Дева Жанна, Фальстолф со своей армией перешел в наступление, он находится в Йенвиле, на расстоянии однодневного марша от Орлеана, полагают, что у него шесть тысяч человек!

- Прекрасно, - кивнула Жанна.

- Да ведь это же Фальстолф, Вы понимаете, что он нанес нам поражение при Руврэ, мы не можем тягаться с армией Фальстолфа!

- Бастард Орлеанский, я приказываю Вам во имя Господа, сообщите мне, когда Фальстолф подойдет. Если Вы не выполните приказа, это будет стоить Вам головы.

Главнокомандующий смотрел на девушку, вытаращив глаза Воистину все это звучало так, словно она принимает вызов Фальстолфа. Теперь ему стало ясно, что произошло: Жанна ничего не понимает. Да и как ей понять? Он должен был действовать, взяв всю ответственность на себя, запретить все вылазки, усилить охрану городских ворот... Он покинул дом столь же спешно, как и вошел в него.

С трех часов утра Жанна была на ногах. Рассеянно и поспешно она съела то, что приготовила ей казначейша, затем возвратилась к себе в комнату и легла спать. Как только убрали со стола, госпожа Буше легла рядом, д'Олон, интендант, расположился на своем мешке с соломой, он прибыл вместе с войском из Блуа и всю ночь ехал верхом. Еда, приготовленная госпожой Буше, распространяла по его телу приятное тепло, обещавшее хороший сон. Он уже вздремнул, но вынужден был проснуться. Черт побери, кто это там бродит? Прищурившись, он осмотрелся. Перед ним стояла Жанна с покрасневшими щеками.

- О Господи! Мои советники сказали мне идти на англичан, но я не знаю, идти ли мне на укрепления или же выступить против Фальстолфа.

Д'Олон с трудом стряхнул с себя сон. Жанна закричала, что ей нужны доспехи, казначейша засуетилась, как заведенная.

- Где же те, чей долг - приносить мне известия? Скорее... Французская кровь уже обагряет землю... Битва у форта Сен-Лу в полном разгаре.

С улицы доносился шум. "Враги! Они сражаются у городских ворот... Наши падают, как колосья!"

В комнату ворвался Луи де Конт и закричал своим мальчишеским голосом:

- Где моя госпожа?

- О негодный мальчишка! Ты не сказал мне, что льется французская кровь! - Жанна сбежала вниз по лестнице, нужно было торопиться, Луи бросился вдогонку за ней по улице. - Коня, скорее!

Луи помчался как ветер за угол и привел коня, Жанна вскочила в седло.