Как ни странно, мой командир роты – незабвенный майор Владимир Сергеевич Бульба, эту мою блажь с институтом поддержал. Не из-за студенток конечно, из веры в меня. И к концу службы, кроме старшинских погон, у меня уже была очень приличная характеристика и ходатайство командования части о моём поступлении на любой т.н. «Рабфак». Это «нулевой» курс, тогда во множестве существовавших при вузах для рабочей молодежи и таких как я – дембелей. Через год сдал лёгкие экзамены, и ты на первом курсе. А не сдал…, все равно помогали поступить. А там уже сам, на общих основаниях.

Но я не искал лёгких путей и летом перемахнул забор части со стороны кладбища и, бочком-бочком, по дальним тропиночкам, минуя известные маршруты комендантских патрулей, пришел на сопочку, где я знал, находился какой-то «Институт». Какой, мне было всё равно.

«Институтом» оказался новый корпус электротехнического факультета местного Политеха. Лето, корпус пустой, и только в Деканате обнаружилась пожилая женщина в очень сильных очках, которая поливала цветы в плохоньких горшках. Как потом выяснилось, это была великая и могущественная Татьяна Павловна, которая на факультете была всегда. Она и была факультетом, хотя и числилась простой секретаршей. Но по своему могуществу она где-то даже затмевала и ректора, не говоря о деканах и прочем начальстве. Её знали все и она знала всех! И она могла всё! Ну почти всё! А цветы были её слабостью и в деканате они были везде, включая ближайшие подступы в коридоре.

Отсмеявшись, Татьяна Павловна молвила:

– В этом году уже никак, поздно, приходи в следующем, но пораньше, в Июле. Парень ты, вижу хороший, помогу.

Но я пришел к ней раньше, через неделю… и с собою притащил два роскошных резных кашпо, имея ввиду, что бы через год она про меня не забыла. Эти кашпо, настоящие произведения столярного искусства, мне вырезали из липовых чурбачков двое умельцев, родных братьев из семьи потомственных народных художников Карелии, а ныне, матросы Второй учебной роты, где я тогда и обретался старшиной.

– Ах-х, какие! – только и смогла вымолвить Татьяна Павловна от восхищения и как-то странно на меня посмотрела.

Потом была заливка бетоном пола её гаража, потом появился замдекана с острым носиком, которому срочно нужно было залить бетоном будущий танцпол студенческой дискотеки и… застелить линолеумом пол в его трехкомнатной квартире. И ещё кое-какие добрые и полезные дела для факультета и его начальства я совершил этим августом-сентябрём.

Мне это было делать не трудно. Вот под рукой матросы, которые стучат копытом, лишь бы выехать в город. Вот растворный пункт сразу же за забором части и знакомые самосвальщики. А вот молодой мичман Юрка Гаджиев, на складе которого, мы с ним по-тихому отмотали немножко линолеума от большого рулона. Авось, не убудет от Тихоокеанского флота.

В общем я до сих пор не понимаю, как мои работодатели-благодетели это сделали, видимо, полагая, что раз на 1-й курс уже нельзя, то на 2-й-то никто не запрещал. И к октябрю у меня на руках уже был студенческий билет и зачетная книжка студента 2-го курса дневного отделения по специальности «Электропривод и автоматизация промышленных установок», с 14 (!) академическими задолженностями за 1-й курс и моим письменным обязательством – за полгода всё погасить. Страшного в этом ничего не было. Татьяна Павловна с остроносым замдекана эти задолженности потихонечку гасили сами, «правильно» беседуя с нужными преподавателями. Кроме одного, вернее, одной. Так мне и сказали: «с Фёдоровой решай сам, она никого не слушает».

ПВ. Фёдорова

1981-82. Дальний Восток.

Ирина Евгеньевна Фёдорова, старший преподаватель кафедры «Прикладная математика», в те годы молодая, ослепительная красавица с умопомрачительной фигурой, спортсменка, умница и при этом… лютая губительница тех, кто не учил или плохо учил такой важный и нужный для будущих инженеров-электриков предмет, как «Высшая математика». И никто ей был не указ. Бывший муж-художник, перед тем как навсегда умотать в Москву, оказался не совсем скотиной и оставил ей красавицу-дочку, кое-какие средства на жизнь и шикарную двухкомнатную квартиру в новом доме, на самом берегу океана. Плюс, присылал алименты, иногда и весьма щедрые. Видимо после продаж своих картин.

Она здорово играла в волейбол в нападении и когда приходила с работы, брала ласты-маску и шла на берег, ловить свой ужин – мидии, устрицы и, если находила, то и трепанги – морские «огурцы». Она никого не боялась. А вот её боялись все, даже Татьяна Павловна, ибо 25% отсева по неуспеваемости на младших курсах факультета, это было дело рук Фёдоровой.

И вот я, как баран на новые ворота смотрю на какие-то странные, видимо, каббалистические знаки, которые Фёдорова выписывает на доске на моей первой в жизни студенческой лекции с темой «Нелинейные уравнения и функции». Эти знаки, как потом выяснилось, называются «интегралы», но сейчас мне они неизвестны, в школе, когда их проходили, я видимо прогуливал.

Фёдорова выщелкала меня на первом же практическом занятии, куда я пришел ещё в военной форме и в бескозырке. Задала пару вопросов и сказала спокойно и без злобы:

– Ко мне можете больше не ходить, бесполезно!

Вот так, взмахнула своими прекрасными длинными ресницами и выключила из жизни.

Ну думаю всё, капец! Да и студентки что-то не спешат со мной в палатку, а смотрят как на приговорённого. Да и другая учёба как-то тяжеленько идет – химия, физика, английский. Ну какой, на фиг, английский, если я много лет только «командно-матерный» учил? Уходить из института?! Ну нет! Может эту Фёдорову, того? Подкараулить в подъезде и… Ну нет, не в Яме же я уже давно. А тут ещё и Татьяна Павловна:

– Сессия на носу, математику не сдашь, вылетишь!

В общем, везде клин…

И ничего мне не оставалось, как ту математику… выучить! Я пришёл на экзамен первый, к 9-00, вместе с Федоровой, и вышли мы с ней тоже вместе, к обеду. Она написала в моей зачётке «удовлетворительно» и подчеркнула оценку прерывистой чертой:

– Это минусы!

Я насчитал их шесть…

ПВ. Стать как Антонов

1982-90-е. Дальний Восток, Москва.

И с этого момента во мне лопнул какой-то кокон. Жук выбрался из личинки и зажужжал! Да как зажужжал… Я понял, что могу. И смог дальше!

А дальше, «красный» диплом (все тройки я пересдал на пятом курсе) и направление в целевую аспирантуру в Москву, которое мне устроил, вовремя написав и подав куда надо все бумаги, заведующий кафедрой «Прикладная математика» Эдуард (Эммануил) Иванович Антонов. К тому времени мои мечты опять видоизменились в

«Стать как Антонов!»

Завкафедрой, доцент, зарплата четыреста рублей, трёхкомнатная квартира, дача, красная ВАЗ-2103, все его любят и… вообще. Ну может потом, ещё и докторскую защитить, вообще профессором заделаться.

И с этой мечтой я жил до того момента, когда я, молодой кандидат наук и старший научный сотрудник в электронном вузе, получил месячную зарплату двести пятьдесят рублей, а моя жена Ирина, на тот момент инженер, но уже акционерного ВЦ, принесла домой шестьсот! И всё…, на этом наука для меня кончилась! Она, наука, так до сих пор и не может оклематься, когда в начале 90-х, из неё одномоментно свалила вся дееспособная молодежь со свежими кандидатскими дипломами. Кто за бугор, кто в бизнес. Лично я ушел в бизнес, и в нём беспокойно пребывал, пока не зазвали меня друзья-товарищи послужить Родине. Вот там-то, на госслужбе я и столкнулся с Экологией впервые и больше уже никогда с ней не расставался.

ПВ. Экология

2008 год. Москва.

Моё знакомство с Экологией началось с того, что существующее тогда федеральное Министерство Экологии внезапно кокнули, попросту ликвидировали. Это произошло сразу после знаменитой фразы Верховного Главнокомандующего по телевизору:

– С такими экологами мы никогда ничего не построим!

Это когда оборзевший в корягу тогдашний Министр Экологии, под камеры, начал поправлять Верховного, что здесь газопровод строить нельзя, а можно, во-о-он там.