Центральным тезисом книги является утверждение, что итоги военных кампаний союзников против французских армий по всему континенту, в которых были задействованы тысячи русских офицеров и солдат, проложили путь не только к окончательному освобождению Европы от Наполеона, но и предоставили Александру I уникальную возможность опереться на объединяющую национальную победу России и свою собственную беспрецедентную популярность, чтобы заручиться поддержкой традиционно не расположенных к риску дворян на проведение далекоидущих политических и социальных реформ[5].

Однако эту возможность Александр I упустил, в основном из-за своей неспособности найти практический компромисс со знатью. Правда, стоит отметить, что нежелание дворянства двигаться за царем в сторону реформ, особенно конституциональных и крестьянских, также сыграло свою роль. Приведенные факты свидетельствуют о том, что в целом низкая «политическая культура» знати удерживала Александра от каких-либо реальных усилий по созданию необходимого союза. Учитывая устоявшийся консерватизм дворянства и постоянные сомнения царя, насколько реальной представляется перспектива реформ в России начала XIX века? Победа породила большие ожидания перемен, их необходимость была очевидна и Александру, и наиболее дальновидным его приближенным, и декабристам, которые в конце концов устали ждать.

Любой убедительный ответ на этот вопрос должен быть так или иначе связан с характером отношений между Александром I и российским дворянством как правящим классом империи. Вот почему это и есть главный предмет данной книги. Соответственно, для ответа на него использован широкий спектр современных источников. Для более подробного историографического обзора заинтересованный читатель может обратиться к списку источников, предваряющему библиографию.

Мою работу и научные командировки поддержали и профинансировали Университет Дублина (Тринити-колледж) и Университет Дарема – два института, где мне посчастливилось работать на протяжении моей академической карьеры. Не менее щедрый исследовательский грант Британской академии позволил посещать архивы и библиотеки Москвы, Нижнего Новгорода, Санкт-Петербурга и Хельсинки. Стажировка в Фицуильям-колледже (Кембридж) предоставила мне возможность ежедневно пользоваться библиотекой университета, что позволило завершить композицию книги, не говоря уже о стимулирующем общении с близкими по духу людьми.

Я в долгу не только перед институтами, но и перед огромным числом людей за значительную помощь и советы: особенно я благодарен двум горько оплакиваемым замечательным историкам, исследователям российской государственности, Линдси Хьюз (ум. 2007) и Исабель де Мадариаге (ум. 2014); анонимному коллеге рецензенту, чьи многие ценные предложения улучшили эту книгу; Роджеру Бартлетту, Розамунд Бартлетт, Симону Диксону, Дженнифер Китинг, Полу Кинану, Елене Марасиновой и Андреасу Шенле, которые любезно согласились прочесть фрагменты черновиков и составили вдумчивые отзывы; Томми Муртагу за обеспечение точности французских цитат; а также Ирине Лукка – находчивому руководителю несравненного исследовательского центра «Славика» в Национальной библиотеке Финляндии. Именно здесь много счастливых дней я наслаждался вдохновляющим общением с международной группой ученых, особенно с их энергичным лидером, покойным Ричардом Стайтсом (ум. 2010). В равной степени, Исследовательская группа по изучению России XVIII века, в основном благодаря ее основателю и вдохновителю Тони Кроссу, была источником интеллектуальной поддержки и содружества в течение долгих лет работы над этой книгой.

Я с удовольствием отдаю должное профессиональному мастерству моего редактора в I. B. Tauris в Лондоне, Джоанне Годфрей. Все достоинства данного издания есть заслуга Джоанны и ее команды в Bloomsbury Academic, в то время как все его недостатки остаются на моей совести. Наконец, в Долине Белой Лошади в Оксфордшире, где, в деревенском уединении, была написана основная часть книги, я наслаждался любящей терпимостью и критическим мышлением моей жены, Дай, чье внимательное прочтение всей рукописи значительно улучшило данный текст.

С огромной благодарностью я посвящаю эту книгу Дай, а также всем, кого упомянул ранее, потому что это самое малое, что я могу сделать.

Если не обозначено иначе, все даты приведены по старому стилю (юлианский календарь), который для России XIX века отличается от нового стиля (григорианский календарь) на 12 дней. Например, восстание декабристов в Санкт-Петербурге было 14 декабря 1825 года по старому стилю, но 26 декабря – по новому.

ВЕ – Вестник Европы

ГАРФ – Государственный архив Российской Федерации

ГМ – Голос минувшего

ИВ – Исторический вестник

ОР РНБ – Отдел рукописей Российской национальной библиотеки

ПСЗРИ – Полное собрание законов Российской империи

РА – Русский архив

РБС – Русский биографический словарь

РВ – Русский вестник

РС – Русская старина

ЦАНО – Центральный архив Нижегородской области

CMRS – Cahiers du Monde russe et soviétique

SEER – Slavonic and East European Review

В этой вводной части рассмотрен исторический контекст российского дворянства времен Александра I и намечены ключевые темы и проблемы, которые будут разобраны в последующих главах. В частности, сделана попытка определить то место, которое дворянство считало своим в общей картине российского общества и политической жизни, а также предложить основные источники социальных привилегий сословия. Особенное внимание уделяется степени зависимости этих привилегий от близости к двору Александра I и к государственным институтам.

Определения понятий «российское дворянство» и «дворянин», как правило, неясные и нечеткие. В конце XIX века пытались объяснить эти термины, но считалось, что понятие это «скорее чувствуемое, чем осознаваемое», подразумевает кого-то «избранного, привилегированного, неодинакового со всеми остальными людьми»[6]. В 1722 году указом Петра I при Сенате была образована Герольдмейстерская контора для надзора за образованием дворян, составления их списков, тщательного изучения доказательств о дворянстве обратившихся и их приема на государственную службу. Однако, несмотря на усилия Герольдмейстерской конторы, ведомство по-прежнему жаловалось на отсутствие полного реестра дворян даже спустя пять лет правления Екатерины II (в 1767 году). Контора требовала четкого пояснения, должны ли критерием для получения дворянского статуса быть служебное звание, владение имением или и то и другое вместе? Но тем не менее спустя сто лет со дня учреждения Герольдмейстерской конторы данные ревизий показали, что в некоторых губерниях к дворянскому сословию принадлежали те, кто не имел на это никаких прав[7].

Дворяне, в идеале владевшие землей и крепостными, были обязаны своим правовым статусом главной опоры царизма двум ключевым законодательным актам XVIII века: Табели о рангах 1722 года Петра I и Жалованной грамоте дворянству 1785 года Екатерины II. Первый регулировал четырнадцать военных, гражданских и придворных чинов вплоть до 1917 года. Все четырнадцать военных чинов в армии и на флоте, а также первые восемь статских и придворных были освобождены от подушного налога и наделялись правом владеть крепостными. В лейб-гвардии чины были на два класса выше, чем в армии; так, гвардии капитан относился к седьмому чину[8]. Исходный текст Петра (а также последующее законодательство при его преемниках) определял некоторые формы старшинства одних чинов над другими: например, военные были выше их статских соответствий, а представители княжеских родов превосходили других дворян.