Степа отметил, что она будто чего-то испугалась (спокойная и отважная Дина – испугалась?!), но то, что она сказала после, немедленно вытеснило эту мысль:

– Что уж там, меня стало тянуть к тебе все больше. Я себя останавливала: «Пойдешь на поводу у этого чувства, а потом разочаруешься – и потеряешь все. Причинишь ему адскую боль». Я стала ждать, пока мое чувство примет более четкие очертания.

Степа все еще держал в руке сигарету, но не зажег ее.

– И… я жду, – закончила она.

– А-а, – протянул он без всякого выражения, еще не разобравшись, как воспринимать эту информацию.

– Ты думал, я ничего не испытываю, да? Тогда зачем от всех отгородилась на эти три дня?

– Ради дружбы. Она же для тебя священна.

– Ох, сколько яда.

– Прости. Я слегка… я просто… можно спросить?

– О чем хочешь.

– Как бы ты описала свои чувства ко мне на данный момент?

Дина не помедлила с ответом, будто заготовила его заранее (хотя, насколько Степа ее знал, – скорее всего, нет).

– В книге японской писательницы Бананы Ёсимото есть чудесная фраза: «Это даже не любовь, а скорее удивление на грани испуга».

– О! Ты в субботу утром это сказала – я еще не понял тогда, к чему. Кажется, да… чувствую… что-то спонтанное, не поддающееся описанию, немного ужасающее…

– Не ищи других слов. В данном случае эта фраза безупречна, – остановила его Дина и притянула к себе.

– Выговорилась – легче стало? – как-то официально, почему-то по-взрослому произнес Степа, отложив так и не начатую сигарету.

– Намного.

– Ни с кем больше это не обсуждала?

– Разумеется, нет.

– Мне тоже легче. Все сложилось в целостную мозаику… – Его голос потеплел. – Я буду ждать ответа столько, сколько потребуется.

– Пошли отсюда, пока ты не продрог, да и я тоже.

Он послушно последовал за ней в комнату, закрыл балконную дверь, снова прижался к Дине, и они целовались как сумасшедшие. Теперь уже в прикосновениях ее губ ясно ощущались и страсть, и нежность… слишком хорошо.

– Скажи мне, что я не сплю, – пробормотал Степа, касаясь ее волос.

– Хочешь, чтобы ущипнула?

– О нет, спасибо… хотя… а-а-а! Сильно.

– Прости, прости… ты Земфиру слушаешь?

– Когда-то слушал, а что?

– Захотелось вдруг…

– Без проблем, сейчас включу.

– Думаю, мы можем и подождать…

– М-м, да… да-а…

– Мы с тобой уже почти не друзья, – заметила Дина критично, оторвавшись от него.

– Как это? А кто же мы? – улыбнулся Степа.

Что бы она ни ответила, он уже чувствовал себя великолепно. Она бы ничего не испортила. Это было нереально – после всего сказанного ею…

– Не знаю. Что-то большее.

– Теперь найдешь себе другого лучшего друга, да? – лукаво подхватил Степа.

– Прекрати. И… я поняла, какую песню хочу послушать. «Главное».

Мелодия разлилась по комнате плавно, как густой мед. Степа с Диной легли, обнявшись, и почти не шевелились – до того безупречен и хрупок был этот момент. Открыв ему то, что накипело (по крайней мере, то, что она смогла выразить), Дина, как она думала, приблизилась к желанному чувству еще на одну ступень. Между ней и Степой уже не было напряжения и недосказанности – только легкость и доверие. Может, любовь вот так органично, мягкими шагами войдет в ее жизнь?

Степа же, осмелев и опьянев от счастья, твердил про себя: «Она любит меня, просто боится в это поверить. Еще чуть-чуть – и сомнения отпадут. Я услышу от нее признание… а пока все медленно к этому идет, и я не собираюсь ее торопить».

«Слишком долго сегодня – завтра будет короче-е…» – меланхолично вторила ему Земфира.

В тот день они так и не вышли из дома, но он оказался, пожалуй, самым насыщенным из трех дней. Наконец позавтракав, они прочитали пару рассказов Харуки Мураками, подискутировали на их счет, потом приготовили что-то на обед, послушали еще немного музыку, поели, посмотрели с начала до конца неплохое артхаусное кино и зачем-то начали пролистывать старые фотоальбомы Степы.

Однажды он, разглядывая детские снимки Дины, умилился тому, какой она была в тринадцать. Вид серьезный, но лицо ребенка – пухлые щечки, курносый носик, надутые губки… Теперь настала ее очередь улыбаться, глядя на карапуза в комбинезоне, тоже крайне сосредоточенного на всех фотографиях.

– Я смотрю, ты был мыслителем.

– А как же! Из таких-то и вырастают великие люди.

И тут Степу ужалила мысль: «Не-ет, она никогда меня не полюбит, потому что я самый что ни на есть посредственный. Ну что она может во мне найти?»

– Что случилось? – Дина моментально заметила перемену в его настроении.

– Да… это… ничего, – вздохнул он.

Легкость и счастье куда-то улетучились. Он досадовал на себя за это и всеми силами пытался вернуть их, однако над ним точно нависла черная туча.

«Но мы же уже стали друзьями… значит, что-то во мне есть… ее глубокое чувство ко мне как к другу совместится с влюбленностью, которая пока только рождается, и…»

Нет, он и сам уже не верил в то, что себе твердил.

– Дин, а как я внешне? Только честно.

– Выше среднего, – отрезала она и только после этого улыбнулась. – Но я на это не смотрю особенно.

– Знаю. Просто спросил… скажи, а что может заставить тебя влюбиться?

Дина картинно закатила глаза.

– Если скажешь, что влюбленность – это химия, буду рад. Я же на химфаке учусь, это по моей части, – неуклюже пошутил Степа.

– Влюбленность, если мы говорим именно о ней, подстроить нельзя.

– И каковы тогда мои шансы с тобой? – наивно спросил он.

– Надо подумать о точном показателе в процентах. А пока иди сюда. – Дина отложила альбом на стол и потянулась к нему.

Глава 7. «Сейчас что-то будет…»

Мы послушные куклы в руках у творца:

Нас всевышний по сцене на ниточках водит

И пихает в сундук, доведя до конца.

Омар Хайям

«О чем мне с ней говорить? Да, мы болтали по сотовому целый час, но при личной встрече… что, если возникнет пауза? Хорошо, что мы оба курим… да, надо взять сигареты… может, погладить белую футболку?.. Ох, да ведь это только послезавтра…»

Мысли Антона были сбивчивыми, опережали друг друга и смешивались в его голове в какое-то жуткое зелье – похоже, токсичное, потому что начала кружиться голова. Его даже немного подташнивало.

«Черт. Все это напоминает мне мое первое свидание в седьмом классе: хорошо ли я причесан? не помялась ли рубашка?? может, цветы?.. Какой идиотизм. Мне просто нечем заняться. Если бы я был занят учебой или работой, а лучше и тем и другим, на встречи оставалось бы часа два, а на раздумья о предстоящих встречах – ноль. И все было бы о`кей. Ну все, хватит. М-м-м… афоризмы подучить, что ли? Ненатурально будет, смешно… бре-е-ед».

Антон бродил по комнате взад-вперед, то и дело хватаясь за голову, и напоминал себе какого-то лирического героя. «А может, позвонить ей, и все пройдет? Утром ведь прошло… легко так стало… можно даже сказать, что ошибся, только голос ее услышать… хотя уже ошибался один раз, с этим проехали… но какой повод придумать, если мы недавно разговаривали, да еще так долго? И не проще ли дотерпеть до среды?»

… – Я должна взять трубку, – вдруг сухо и напряженно проговорила Дина. – Отпусти.

– Разве это не может подождать? – шепнул Степа.

У него было предчувствие, что ночь они проведут в одной постели и, даже если все будет совершенно невинно (в этом он, к сожалению, почти не сомневался), его окрыляла мысль об этом.

– Отпусти.

– Ладно, ладно…

В сердце Дины странно щемило. Номер этого абонента она не успела внести в записную книжку и даже близко не запомнила цифры, но почему-то сразу определила, кто звонит.

– Привет, – сказала она в трубку вместо «алло».

– Дин, это опять Антон.