Спустя час все необходимые документы были готовы, и у меня появилось время на чашку любимого кофе. Так что с чувством выполненного долга, я сидела на маленькой кухоньке и, обхватив ладонями керамическое чудо посудной промышленности, вдыхала бодрящий аромат. Каждый глоток терпкой жидкости дарит так необходимый мне по утрам заряд жизненной энергии. Я прикрыла глаза от гастрономического наслаждения, теплыми волнами прокатывавшегося по телу, но тут же распахнула их: в запах моего утра бессовестно вторгся аромат, будоражащий меня с первого дня работы под началом Майера Давида Станиславовича.

Он стоял ко мне вполоборота и разговаривал по телефону, придерживая его плечом, и что-то записывал на лист, лежавший на стойке рецепции административного этажа. Стильный, привлекательный, с густыми темными волосами, с серо-голубыми глазами, чётко очерченными скулами. А его широкие плечами… При виде их любая женщина, достигшая пубертатного возраста и смело через него перешагнувшая, бессовестно хмелела от желания быть оттраханной им. В офисе все шептались у него за спиной, что в постели он настоящий самец. Он брал все до последней капли, доминировал и давал взамен не менее страстные наслаждения.

И мне так хотелось хотя бы разок почувствовать на себе его страсть, оказаться под ним и заняться с ним жарким сексом! Перед моим мысленным взором пронеслись пропитанные развратом картинки, на каждой из которых мой Мистер Сексуальность затаскивает меня в постель, уверенным движением раздвигает мои ноги и овладевает мною с таким напором, что от стонов наслаждения мой голос становится хриплым.

Черт! Только от одних этих образов я уже возбудилась, в трусиках стало жарко и влажно. Всего лишь пара касаний по набухшему, пульсирующему клитору, и я способна кончить за считанные секунды… Дыхание чуть сбилось, сердце сменило ритм и чувственной вибрацией по телу прокатились импульсами вожделения. Жар желания охватил мое неудовлетворенное тело.

,София! Если ты не перестанет думать о голом и сексуальном боссе, то лишишься работы, со свистом вылетев на улицу!» – в сотый раз поучала я себя.

Поставив кружку на столик, боясь расплескать ее содержимое, приложила дрожащие ладошки к пылающим щекам. Опять прикрыла глаза, мысленно перебирая список дел на сегодня завтра и, может еще, послезавтра… медитативная попытка восстановить равновесие и вернуть себе здравый рассудок с треском провалилась, как только до моего слуха донеслись его слова.

– София Сергеевна! – Бархатный голос, произносящий моё имя, окутал меня коконом упоения – Документы для конференции готовы?

И мой взгляд вновь распахнут. Я смотрела на него, такого желанного и такого недоступного, почти не моргая. Во рту пересохло, а недопитый кофе остыл и потерял привлекательность, но я потянулась за ним, чтобы хоть чем-то занять дрожащие руки, которые так и норовили посчитать пуговки на его рубашке…

Мои фантазии, не успев опасть прошлогодними листьями на приземленность бытия, вновь расцвели буйным цветом: он обнаженный, возбужденный и готовый меня взять… Вот только все это лишь мои мечты и полет оголодавшей фантазии. А Давид, мать его, Станиславович обращает на меня свое бесценное внимание только лишь в моменты профессиональной необходимости!

– С тобой все в порядке? – перешёл он на неофициальное обращение, а в голосе звучало беспокойство.

– Да, – утвердительно кивнула я, сделав глоток холодного напитка.

– Точно? – В его взгляде мелькнуло сомнение в правдивости моего ответа. – Ты покраснела. Может, стоит прилечь?

Я чуть не подавилась от двусмысленности этой фразы. Прилечь? Нам?

На его лице отразилось беспокойство.

– Извини, – пробормотала я, мысленно отвесив себе оплеуху, – у меня действительно все хорошо. Просто немного задумалась…

Я перевела взгляд на чашку в своих руках, дабы не утонуть окончательно в омутах его манящих глаз.

– Документы на столе, – вернулась я к рабочим вопросам, – сейчас принесу.

– Нам пора выезжать. – Давид сверился со своими наручными часами.

– Да? – встрепенулась я, избавляясь от ненужных фантазий.

– Да… – Он замялся, будто хотел сказать еще что-то. – Вы тогда возьмите документы и спускайтесь на парковку. – Он опять перешел на деловой тон. – Я буду Вас ждать.

– Хорошо, – кивнула я, неловко вставая со стула, и оправила платье, юбка которого сейчас казалась не слишком короткой, а декольте на груди – вызывающим.

Он окинул меня непроницаемым взглядом, передернул плечами, будто стряхивая осевшую на его идеальный образ невидимую пыль обыденности, взметнувшуюся в воздух от моих действий. Я обошла его и с гордо поднятой головой направилась в кабинет.

«Дура ты, Кравец! Дура с большой буквы «Д»! – ругала я себя последними словами. – Нахрена вырядилась так?! И как теперь пережить пять часов в непосредственной близости, когда его реакция на весь наряд явно не в твою пользу?»

В кабинете накинула пиджак и застегнула его на все пуговицы, взяла нужные папки с докладом и распечатками презентации. Несколько глубоких вдохов-выдохов немного успокоили мое сердце, бешено колотившееся от волнения, которое охватывало меня всякий раз при встрече с ним.

Ехали в полном молчании, и это угнетало, даже ненавязчивые мелодии популярной радиостанции не могли пробиться сквозь густую тишину, царившую в салоне. Я теребила край пластиковой папки, нервно покусывая нижнюю губу. Дрожь пробегала по телу от смешенных чувств, накатывающих на меня в его присутствии в точение всего времени нашего знакомства.

Восемь лет я знала его как друга семьи, и уже полтора года я работаю с ним бок о бок. Но «бабочки» в моем животе так и не научились смирно переносить его присутствие в радиусе километра. Они порхали, порой лишая меня здравого смысла.

– Может, ты, пока мы едем, прочтешь мой доклад? – нарушил тишину Давид, внимательно следя за дорогой.

– Весь? – удивилась я. – Он рассчитан на двадцать минут выступления, а ехать нам не так далеко.

– Давай основные тезисы, – пожал он плечами.

– Хорошо.

Я зашуршала страницами, пробежалась глазами по напечатанному тексту и, вычленив основную мысль, бегло пересказала Давиду.

– Ты так хорошо его знаешь! – От его улыбки, лишившей меня очередного глотка воздуха и увеличившей частоту сердцебиения, в салоне, казалось, стало светлее.

Вот зачем он опять это делал?!

– Слушай, а давай ты сама выступишь? – с искренней надеждой в голосе предложил он, и на его лице отразился весь спектр эмоций.

От удивления даже «бабочки» затихли, сложили крылышки и замерли. Я глянула с сомнением на всегда собранного и во всем уверенного мужчину. Не может быть, чтобы он боялся публичных выступлений!

– Ты боишься? – почти по слогам проговорила, в упор разглядывая его строгий профиль.

– Не люблю, – поморщился он, как будто лимон пережевывал.

– Никогда бы не подумала, что Давид Майер не любит публичности. – Как же это необычно находить в нем чёрточки, которые делают его обычным приземленным человеком!

– Ну вот… – Зловеще сощурив глаза, Давид ухмыльнулся, постучав пальцами по рулю, как будто задумал что-то недоброе, – Теперь ты знаешь мою тайну, и мне придется тебя…

– О, боже, пощади! – засмеялась я. – У меня ребенок-первоклашка, мне и так несладко.

– Что? Все так плохо?

– Я просто в шоке от школьной программы! Учусь вместе с ней, и это несмотря на мой аттестат «хорошистки» и красный диплом, – вздохнула я.

В ответ он лишь многозначительно покачал головой, а я не стала более развивать эту тему. Ему это точно не интересно, да и вопрос он задал из вежливости. Я сложила документы назад в папку и оставшуюся часть пути невидящим взглядом наблюдала за мелькающим городским пейзажем.

Пять часов я пыталась сконцентрироваться на том, что вещали докладчики, старалась вычленить из их речей полезное и зафиксировать в блокноте, но всё было тщетно. Его запах, его комментарии к словам того или иного выступающего, произнесенные с хрипотцой и с завуалированной серьезностью, да и просто то, что он находился на расстоянии вытянутой руки, отвлекало меня неимоверно, и глупые «бабочки» шелестели «крылышками2, затуманивая разум. И лишь во время перерыва я смогла побыть одна, в то время как Давид завязывал новые знакомства, и не только с пользой для бизнеса.