Мэг – это мать Ники. За восемь лет она появлялась регулярно. Нет, Ники её не интересовала. Всегда она приходила ради денег. Они разведены с Алексом, но родительских прав она не лишена, ограничена, но не лишена. У меня опека над Ники до её восемнадцатилетия. Теперь Мэг, наверняка будет манипулировать опекунством, чтобы получить денег. Наркотики для Мэг дороже дочери, наверное, дороже вообще всего.
– Если позволишь, дам тебе совет… – с осторожностью говорит Крис. – Удочери Ники. Тогда Мэг лишится всяких прав, – предлагает она. Я на мгновение зависаю.
– Поговорю с Ники, и решим вместе с ней. Спасибо за совет. Это важно для меня, – благодарю я её. Мы прощаемся и я еду домой в раздумьях: «Я с Ники восемь лет, она мне, как дочь. Но последние потрясения сказываются на её состоянии. И она только-только стала приходить в себя…». Вопрос о том, как она воспримет новость, что я хочу её удочерить, я даже мысленно не могу задать самой себе.
– Я дома, – говорю я громко, войдя в квартиру.
– Привет, – здоровается Ники, выходя мне навстречу из своей комнаты. – Друзья позвали меня погулять. Могу я сходить на пару часов? – спрашивает она.
– Да. Но сначала нам надо поговорить, – говорю я, проходя в квартиру.
– О чём? – интересуется она, тоже проходя в гостиную.
– Объявилась Мэг, грозится судом о возвращении себе родительских прав, – говорю я, внимательно глядя на Ники.
– Но, ведь, мой опекун ты? – растерянно спрашивает она.
– Да, но мои права временные. Мэг может через суд попробовать аннулировать мои права. Это, конечно, не сработает, да, и, думаю, ей это не надо. Просто пытается вымогать деньги…
– И что нам делать? – с надеждой спрашивает Ники.
– Вообще-то… – начинаю я, и запинаюсь. Такое волнение накатывает на меня, что дыхания не хватает закончить фразу. – Я хочу удочерить тебя, – с замиранием в сердце, произношу я.
– Удочерить? – снова растерянно спрашивает она.
– Да. Тогда Мэг лишится прав совсем, – твёрдо говорю я. Ники молчит. От этого мне не по себе. – Подумай, и потом вернёмся к этому… – предлагаю я ей.
– Да, нет. Я согласна, – как-то торопясь, отвечает она.
– Отлично, – говорю я с улыбкой. И чувствую такую радость, что, кажется, вот-вот меня разорвёт. «Хоть Ники и держит дистанцию, но для меня она стала родной за эти годы…» – с невероятной теплотой думаю я.
Следующий день – мой выходной. Так что я еду в опеку, подавать документы на удочерение. Ожидание в очереди, затем долгая процедура оформления, много бумаг, вопросов и разъяснений, занимает это не один час. Но, когда я отдаю заполненные и оформленные документы специалисту, то чувствую какое-то предвкушение, будто это станет для нас с Ники новым этапом. Это и радует, и пугает меня одновременно.
Когда я возвращаюсь назад, по пути домой, я издалека замечаю аварию на дороге. На обочине лежит байк, метрах в трёх, на спине лежит тело в экипировке и шлеме.
– Дерьмо… – ругаюсь я. Останавливаюсь, и бегу к нему. Приземляюсь на колени рядом с ним. Лица не видно, чёрное стекло шлема закрывает его. Аккуратно поднимаю стекло. Мужчина. Глаза закрыты, кожа бледная, испарина на лице. Он без сознания. Наклоняюсь, и слушаю. Дыхание поверхностное и учащенное. Прощупываю пульс, он высокий. Набираю девять один-один.
– Оператор девять один-один. Что у вас случилось?
– Авария с участием мотоциклиста. Мы на пересечении Северн-Гровроуд и Кингсвуд-роуд. Пришлите скорую, – быстро, но чётко говорю я.
– Поняла, скорая уже в пути, – отчеканивает она, и я слышу, как она стучит по клавишам клавиатуры. Я включаю громкую связь, а сама начинаю поверхностный осмотр мужчины. Мысленно хвалю его, что он в хорошей экипировке и шлеме. Видимых повреждений нет. Шлем не трогаю, травмы позвоночника у мотоциклистов – обычное дело.
– В каком состоянии пострадавший? – спрашивает оператор девять один-один.
– Без сознания. ЧСС – сто. Дыхание поверхностное и учащенное. Кожа лица бледная и мокрая. Начинаю осмотр, – говорю я.
– Не нужно, – пытается остановить она меня. – Дождитесь скорою, – строго говорит она мне.
– Я – хирург, – одновременно с этими словами, я очень аккуратно расстегиваю куртку и рубашку под ней. Шрам от торакотомии3 на груди, примерно, пятимесячной давности. Слева, в районе седьмого ребра гематома, возможен перелом рёбер. Внутри такое нехорошее предчувствие появляется. Аккуратно ощупываю ноги и руки. Переломов нет.
– Сколько до прибытия скорой? – спрашиваю я оператора девять один-один.
У мужчины начинается озноб. Я прощупываю пульс, он учащается.
– Две минуты, – отвечает она.
Тем временем, я пытаюсь нащупать пульс на запястье мужчины – ничего.
– У него начинается шок, – говорю я оператору, и возвращаюсь к осмотру живота и грудной клетки. Гематома стала больше, а живот вздулся. – Признаки кровотечения в брюшную полость… – сообщаю я оператору. Слышу вой приближающейся сирены скорой.
– Почти на месте, – говорит мне оператор.
– Да, слышу. В какую больницу его повезут? – спрашиваю я её.
– Медицинский центр Анны Арундел, – сообщает она мне.
– Отлично. Я там работаю, – говорю я, отключаю звонок, и встаю, чтобы дать знак скорой – машу им руками.
Пока мужчину стабилизируют и готовят к транспортировке, беру его рюкзак. Нахожу историю болезни, медицинские документы. Его уже грузят в скорую, а я кричу парамедикам:
– У него первая положительная группа крови…
– Принято. Вы с нами? – кричит мне парамедик, в дверях скорой.
– За вами, – отвечаю я, указывая на свой байк. Он кивает. В момент, когда мой взгляд снова возвращается к медицинским документам мужчины, я столбенею. «Не может быть…» – проносится у меня в голове, а моё тело покрывает полотно мурашек. Боковым зрением вижу, как парамедик закрывает дверь и скорая отъезжает. А я остаюсь стоять с бумагами в руках. Торакотомия проводилась этому мужчине в связи с пересадкой сердца… А дата пересадки сердца – это дата смерти Алекса…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Стою с открытым ртом, мысли несутся. «Не может быть! Какова вероятность, что именно этому человеку пересадили сердце Алекса?» – спрашиваю я саму себя.
Когда прихожу в себя, скорой уже нет. Я забираю его рюкзак с собой. Набираю Джулию, по пути к байку.
–
Ало, – отвечает она.
– Джулия, в нашу больницу везут пострадавшего в ДТП мотоциклиста. Свободные хирурги есть? – даже не поздоровавшись, быстро спрашиваю я.
– Нет, – отвечает она, сразу включившись в ситуацию.
– Приготовьте, пожалуйста, операционную. Я еду, – быстро говорю я, и не дожидаясь её ответа, кладу трубку. Завожу мотор и мчусь. Обгоняю скорую. Подъезжаю ко входу приемной скорой помощи. Быстро вхожу, говорю дежурному врачу:
– Сейчас приедет скорая с пострадавшим в ДТП мотоциклистом. Держите его стабильным и сразу поднимайте в операционную. Вот его история, – протягиваю я папку с медицинскими записями. Получаю подтверждение и бегу готовиться к операции.
Мою руки, в предоперационную входит Крейн.
– Привет. Мне сказали у тебя сейчас срочная операция? – спрашивает он серьёзно.
– Да. ДТП, мотоциклист. Кровотечение в брюшную полость… – не отрываясь от своего дела, отвечаю я.
– Ясно, – только говорит он, и тоже начинает готовиться. «Откуда он здесь? Сегодня не наша смена?» – думаю я. Но мысленно радуюсь его присутствию, сейчас мне нужна хорошая команда.
Входим в операционную мы вместе. Пострадавшего завозят. Дежурный врач скорой информирует:
– В брюшной полости примерно литр свободной жидкости, но причину кровотечения установить не удалось.
– Поняла. Спасибо, – киваю я ему.
Я начинаю лапаротомию. Подозреваю селезёнку. Так и выходит. Осколок сломанного ребра пробил орган. К счастью, разрыв единичный. Сгусток крови заблокировал кровотечение. Когда начинаю ушивать рану, орган снова кровит. Прикладываю гемостатическую губку4 и накладываю шов на рану. Проверяю, что больше ран нет и не кровит.
