– Беляна, уже встала? – с комнаты послышался голос дорогой сестры.

– Да, – накинув халат на плечи, предстала перед сестрой.

– Как ты себя чувствуешь?

Алифия – одна из моих спасительниц – впервые пришла ко мне с беспокойством в глазах. Руки её тряслись. Глаза были красными – видать всю ночь плакала. Но почему?

– Прекрасно, – улыбнулась. – Что-то случилось? – её состояние передалось и мне.

– Ты три дня была мертва! – бросилась ко мне на шею всегда веселая женщина.

Обняла её, поглаживая по спине. Я ждала, пока она найдет силы продолжить. И дождалась. Когда первые слезы утихли, сестра начала рассказывать:

– Когда последняя стихия стихла, мы все увидели тебя уверено стоящую на ногах. Ты что-то сказала – никто не разобрал что именно, – после обессиленная упала. Нам показалось, что обессиленная. На самом же деле, ты пребывала на грани жизни и смерти. Оно и не удивительно, ты дольше всех проходила испытание. Мы очень за тебя боялись. Одна из сестер предложила остановить ритуал, но никто не решился.

Конечно, никто бы не решился. Это же могло убить меня.

– И тогда мы просто ждали. Рвали на себе волосы, когда слышали, как ты кричала. Грызли ногти, когда стихии, выйдя из-под контроля, поглощали тебя. Я платье прогрызла, пока смотрела, как ты горишь. Беляна, такого мощного пламени не было ни у одной из нас. Что в твоей жизни произошло такого, что Богиня так жестоко с тобой обращалась?

Я лишь покачала головой. Самой бы знать.

– Сколько шёл ритуал? – задала интересующий вопрос.

– Десять часов.

Сколько-сколько? Я же не ослышалась? Десять часов?! Это же в два раз дольше, чем положено. Не удивительно, что сестры были так напуганы. Я не должна была выжить!

– Когда ты упала, то сильно ударилась головой. Крови было немного, но вот твоя кожа…

– Что с ней?

– Она была бледной, как у самой Смерти. Щеки впали. Ключицы, ребра – все твои кости были видны, будто из тебя всю жизнь высосали. И дыхание… – она вздрогнула. – Его не было. Сердце билось слабо, еле-еле гоняло кровь. Мы уже подумали: «умерла». Да простит Богиня наши грешные души. Алис.

– Алис, – кивнула.

– Мы уже собрались хоронить тебя, как Ларсене заметила рубец на твоей бледно-мёртвой коже. Он сильно выделялся на фоне тела. Яркий, расписной. Ты его уже видела?

– Да, – не стала скрывать.

– Красивый. Никогда её видела таких четких линий.

– Алифия, ты не знаешь, что он означает?

– Роза – символ невинности и верности. Роза с переплетенными шипами, как у тебя, – знак величия, чистой любви и преданности, прощения и мести, слез и крови. Богиня никогда не награждала свою дочь символом мести и жажды крови – эти качества противоречат заветам Афисы.

– Но почему для меня мама решила сделать исключение?

Алифия не ответила. Боюсь, кроме самой Богини мне никто не даст ответа на данный вопрос. А значит, нужно дождаться второй части ритуала-посвящения.

Ждать пришлось недолго. Буквально все сестры убедились, что со мной все в порядке, решили не затягивать с последним ритуалом. И уже через пару дней я пребывала в храме своей Богини.

Сестры окружили меня и читали священные песни. А я, стоя на коленях, вызвала к будущей матери.

– Встань, дитя мое, – нежный, певучий голос прозвучал совсем близко.

Открыв глаза, заметила, что картина вокруг замерла, а передо мной стояла красивая, статная женщина, излучающая свет и любовь.

– Госпожа, – не зная, как начать разговор, для начала поклонилась.

– Эти лишнее, Яна.

– Простите? – не поняла её.

Богиня тепло улыбнулась, и, протянув мне руку, которую я приняла с небольшим колебанием, продолжила:

– Все мы приходим в этот мир с чистым сердцем и ясным умом. Мы её просто хотим жить, мы жаждем познать сам смысл нашего существования. Мы на протяжении всего жизненного пути ищем себя, своё место. И кто-то находит его, а кто-то нет.

Голос Афисы звучал плавно и спокойно. Она рассказывала о строении всего мироздания так, словно делилась впечатлениями от первого свидания – с такой легкостью и с таким воодушевлением она это делала, что я не заметила, как залюбовалась высокой, черноволосой Богиней Плодородия. Её белое платье водопадом струилось к ногам. Оно было таким легким, как перо жар-птицы.

– И те, кто не находит своего места в этом мире, становятся жестокими. Их сердца черствеют, убивая в душе последние частички надежды и любви. Такие люди не злые – из ослепила несправедливость этого мира. Они ведь тоже хотят быть счастливыми, любимыми.

– Я вас не пойму, – перебила женщину. – Вы говорите о том, что все мы похожи, что не мы виноваты в том, что с нами происходит. Но ведь это не так. Если бы кто-то действительно захотел исправить своё положение, он бы исправил его, изменился бы сам.

– Ты не права, – Афиса не злилась. Наоборот, с радостью поддержала дискуссию. – Вспомни себя, если бы сестры не помогли тебе, ты бы справилась с горем сама? Нет. Если бы не голосов голове, сдерживала бы ты свой вспыльчивый нрав? Нет.

– Вы хотите сказать…

– Человека делает человек. И я сейчас не про телесный контакт между мужчиной и женщиной. Я говорю про душевную связь. Про те узы, которые прорастают, когда один человек с горящим сердцем помогает другому вернуться на путь истинный, – она повернулась ко мне. – Все мы, дочь моя, совершаем ошибки. Каждому раз в жизни приходила в голову мысль о самоубийстве. Любому из нас когда-то было настолько больно, что в одиночку этого чувства не вынести. И, согласись, в большинстве случаев рядом оказался тот или иной человек, который нужен был именно в этот час, который поддерживал, помогал подняться и сделать первый шаг в сторону новой жизни.

– Я все еще не понимаю, чего вы от меня хотите, – призналась Богине.

– Сестры в ту темную ночь помогли тебе, теперь и ты должна помочь им, Яна. Роза с шипами – не просто символ. Это мое благословение тебе. Ты единственная, кому в силах понять и простить человеческие ошибки, потому что сама совершала их много раз.

– Ты видела мое прошлое?

– Дочь моя, я видела твое прошлое, настоящее и будущее, – её мягкая ладонь коснулась головы. – И верю, что ты найдешь в себе силы простить всех. В крайнем случае отправляй ко мне на суд – не бери этот грех на свою чистую и невинную душу.

Женщина продолжила путь. Я хотела было последовать за ней, да поняла, что не могу сдвинуться с места.

– Мама!

– Да? – она обернулась.

– Скажи, как ты меня назвала?

Богиня улыбнулась и от этой улыбки стало тепло на душе.

– Янетта, – прошептала женщина и исчезла.

Свет погас, а я все также стояла на коленях и читала стих. Голоса сестер с каждым мгновением звучали все громче и громче. В какой-то момент осознала, что вот он тот час, когда следует принести клятву Богине.

Подняла руки к небу, и пение жриц прекратилось – все приготовились внимать моим словам:

– Сижу пред тобой на коленях,

У алтаря твоего припадаю,

Откроюсь в своих прегрешеньях,

Я клятву тебе утверждаю:

«Клянусь я дом сестер – твой храм – оберегать.

Клянусь, душою верной и покорной быть.

Клянусь, любовь твою в себе отображать.

Клянусь, все чёрные сердца отмыть

И твою в них любовь возродить.

Клянусь, о матушка моя, учиться,

Сестер своих боготворить

И к светлому всегда стремиться.

Клянусь, твоею дочкой быть.»

Моя клятва длина, мама, знаю,

Но послушай меня до конца:

«Клянусь, что врагов всех поймаю.

Клянусь, что не открою я сердца,

Если оно не захочет любить.

Если черным будет мир весь в округе,

Клянусь, что буду всем я светить,

Вот тьме подавать им руки.

Но всех своих врагов, клянусь, не пощажу,