А воздух, пропитанный запахом янтарной смолы, да радостное пение птиц прогоняли страх и тревогу, и приносили только положительные эмоции. Которые в данной ситуации были опасно обманчивы.

Пролежав минут двадцать, Мишка решил, что тот шорох – это птица пошумела или заяц в траве рыскал, – и поднялся с земли. Не век же лежать. Если на острове все-таки кто-то есть, долго прятаться

все равно не получится.

Осторожно, зорко оглядывая все вокруг, подросток решил пройти по острову, но следов людей не обнаружил. И обрадовался. Ведь это значило, что есть время отдохнуть и хоть как-то подготовиться к дальнейшему походу через болото.

Выйдя еще раз к тому месту, откуда он наблюдал за разбитым самолетом, мальчишка встал на край топи. «Может, попробовать дойти до него? – подумал с сомнением. – Вдруг что-то найду? Хотя что там можно найти? Нет, не пойду. Нечего в болоте зря купаться». —Мишка посмотрел влево, туда, где примерно в километре от острова виднелся лес. Туда он завтра и будет пробираться через болото.

Покачав головой, он развернулся и пошел к своей котомке на другом краю островка. По пути наломал с молодых елок лапника, чтобы настелить на земле.

Солнце все ниже опускалось к горизонту. День подходил к концу.

***

Утром Мишка встал, внимательно осмотрелся и, подобрав с земли прямую сосновую палку, очистил ее от сучков – получилась крепкая слега2, – и пошел на другую сторону острова, от-куда был виден утонувший фашистский самолет.

Подойдя к краю болота, скинул с себя все, кроме      ботинок,      чтобы      не      поранить      ноги,      и шагнул в топь, направляясь к хвосту самолета.

2 Слега — длинная толстая жердь.

Дорога оказалась не очень сложной. Мишка даже удивился: «Интересно, – думал он, осторожно ступая по болотным кочкам и обходя ямы с застоялой водой, – здесь как будто не так топко… А это что?»

Подросток остановился, всматриваясь в какую-то странную кочку. Подошел ближе и понял, что это выступает облепленный грязью парашют. Мишка осторожно направился к нему – показалось, что грязный намокший купол что-то скрывает.

И не ошибся. Чуть дальше лежал наполовину погрузившийся в воду немец, одетый в комбинезон с множеством карманов на молнии, поверх которого спасательный жилет. А на голове его лётный шлем из желто-коричневой кожи, пробитый сбоку и измазанный кровью.

«Вот и лётчик. Видно, его свои и искали», – подумал Мишка.

Обыскав летчика, Мишка нашел во внутреннем кармане комбинезона пистолет. Повертел в руках находку, сунул в свою холщовую сумку и продолжил расстегивать в поисках трофеев карманы. В одном нашел многофункциональный складной нож, в другом – карманное зеркальце. Повертел в руке, усмехнулся: «Чего это фашист с собой зеркало носит?» Мишка не выкинул находку, а вместе с ножом положил в сумку к пистолету. Еще в одном кармане он нашел плоскую жестяную баночку. Открыл ее и с удивлением увидел шоколад.

Закончив поиски трофеев, Мишка еще раз,

поморщившись, бросил взгляд на летчика и, нагнувшись к яме с водой, долго полоскал в ней руки. Сделав это, пошел обратно на остров. Там быстро оделся, снова закинул на плечо сумку и, поудобнее взявшись за свою сосновую слегу, на минуту замер перед тем, как шагнуть на проложенный мысленно путь, через болото к лесу на пригорке, за которым должна быть деревня.

II глава

Партизанский отряд, под командованием бывшего командира стрелковой роты капитана Евсеева пытался выйти из окружения. Но подразделения карателей плотно обложили партизан и пресекали любые      попытки      прорваться.      Не      атакуя,      но контролируя все возможные пути отхода, прижали отряд к непроходимому болоту.

Фрицы закидывали лес листовками с самолёта, в которых призывали партизан сдаться и обещали помилование и всяческие выгоды, если они согласятся стать предателями.

Боеприпасы у отряда были на исходе, но даже мысли сдаться в плен ни у кого не возникало. Они думали дать бой и были готовы к рукопашной схватке. Евсеев искал способы сохранить жизнь своих бойцов, к которым примкнули насмотревшиеся на

зверства фашистов местные мужики, обдумывал возможности вывести партизан из окружения. Достав немецкую карту района, забранную у «языка», фашистского разведчика, он отмечал карандашом места, где были кордоны карателей, и размышлял вполголоса: – Здесь не пройти… Здесь тоже… – Нарисовав зигзаг на карте, упёрся острием в изобра-жение болота. – Обложили со всех сторон. Стрелять перестали. В атаку не идут. Почему? Ждут авиацию? Если да, то плохо – сравняют лес и нас вместе с ним с землёй. Или ждут, когда сдадимся? Знают, что нам не прорваться – сами все вокруг обследовали уже… – Командир сжал в руке карандаш с такой си-лой, что тот треснул. – А мы все же попробуем… Попробуем, Александр Степанович? – обратился он к стоявшему невдалеке комиссару отряда, проверен-ному боями храброму бойцу, с которым уже выходил из окружения.

Тот был старше его, да и в звании выше – майор. И командир отряда всегда, даже в отсутствие бойцов, обращался к комиссару по имени и отчеству.

Тот подошёл к Евсееву: – Слушаю вас, товарищ капитан.

– Заперли нас фашисты, – и указал сломанным карандашом на болото на карте. Заблокировали, как Ленинград. – Евсеев был родом из этого города, из старого района Ржевка-Пороховые. – Эту блокаду мы должны прорвать. Есть у тебя мысли на этот счет, Александр Степанович?

И посоветовавшись, они решили отправить в разведку двух местных жителей – Егора Ильича и Павла, примкнувших к партизанскому отряду зимой. Им предстояло найти тропу, чтобы миновать фашистские кордоны и заминированное поле.

***

Гул летящих      вражеских бомбардировщиков нарушил тишину леса и привлек внимание двух бойцов партизанского отряда.

–– Опять полетели Ленинград бомбить, – зло сплюнул в траву пожилой Егор Ильич и с ненавистью посмотрел в небо, где, словно стая чёрных ворон с белыми крестами на хвостах, ревели фашистские самолёты. – Павел… – обратился он к молодому бойцу, почти мальчишке. Тот обернулся на зов и вопросительно посмотрел на старшего товарища. – Пройдём ещё немного в сторону болота и пойдём назад в отряд. Здесь, похоже, выхода нет. Будем искать другой путь.

– Будем искать другой путь… – тихо повторил Павел и, поправив висящее на плече охотничье ру-жьё, грустно улыбнулся. – А есть этот другой путь, дядя Егор?

– Есть! – твёрдо ответил пожилой боец и, сжав кулак, зло погрозил вслед фашистской армаде. – Мы дома, Паша! Понимаешь? Мы у себя дома! А это зна-чит, что всё, что вокруг нас, помогает нам! А они… – и он кивнул на небо, – зря думают, что они нас победили! Зря! И не сомневайся, Паша. Общая беда

делает нас сильнее.

– Я это знаю, Егор Ильич, но дороги мы с тобой не нашли, – тяжело вздохнул юноша.

Егор Ильич посмотрел на молодого партизана, на лес вокруг и вполголоса сказал:

– Дойдём до болота, посмотрим, может, там тро-па есть. Хотя… – безнадежно махнул рукой, – с этой стороны точно нет. Я сто раз к нему ходил – трясина одна, не пройти. Но не проверить не имеем права, давеча немцы там шастали, так что проверить все равно надо. Идём. – И, поправив на плече вин-товку, шагнул вперёд.

Павел задержался ровно на миг, но спохватился и пошёл следом.

Скоро разведчики вышли на край болота. Страшная трясина, широкая и очень длинная,

была непроходима. А вдалеке, почти в самом центре, виднелись высокие сосны – значит, земля там была твёрдая.

Егор Ильич показал рукой вправо: – Ты туда, а я в другую сторону, встретимся здесь. Только аккурат-но иди по краю болота, но не по открытому месту, и внимательно смотри под ноги – может растяжка или мина быть.