Снова осмотрелся, забрался на кочку и пошел вперед.      Осторожно,      но      быстро,      внимательно оглядывая топь. Обращая внимание на цвет мха и травы – как учил дедушка. «Если они сочные и яркие, то под ними может быть трясина», – говорил он.

Если такие попадались на пути, то Мишка их обходил. Поэтому беды пока не случилось.

Пройдя в глубину болота метров триста, сильно умаявшись, мальчишка посмотрел назад. И очень вовремя.

На кочку, где он недавно лежал, выскочила и громко залаяла овчарка. Словно говоря своим хозяевам: «Я нашла его! Вот он! Бежит по болоту!

Почти рядом! Идите сюда! Я его вижу!»

Мишка быстро положил сумку на мох и, держась за кочку, погрузился в воду. Оставив на поверхности только голову.

– Мамочка, прогони эту собаку, – прошептал он с мольбой. И был уверен, что только она поможет, хоть уже никогда и не будет рядом. Что только она спасет его. – Мамочка…

Она всегда помогала ему. Любила его. И он тоже очень любил маму. И как любой ребенок в тяжелых ситуациях, звал он именно её, самого родного человека. Маму.

Мишка не видел, что творилось на кочке на краю болота, только слышал, что собачий лай замолк, и с ужасом ждал овчарку, которая наверняка подбиралась к нему.

Но вокруг стояла тишина.

Через некоторое время паренек, держась за кочку, медленно подтянулся и, обернувшись, увидел удалявшуюся фигуру в серой шинели, держащую на длинном поводке овчарку. Мишка выдохнул, выждал еще немного и встав на ноги, взяв суму, осторожно, пригибаясь, побрел по страшному болоту дальше. Время от времени он проваливался по пояс в тем-ную торфяную жижу, снова выбирался и двигался дальше, к острову, иногда замечая кочки, усыпанные клюквой.

Он все-таки добрался до заветного острова. И упал без сил на высокую траву, под которой была

твердая земля. Закончилось его тяжелое испытание на прочность физической силы и характера. Он сделал то, что, наверное, не всем взрослым было бы под силу.

Солнце уже скатывалось к горизонту на западе и не палило так жестоко, но все еще было ярким и горячим. Мишка перевернулся на спину и, слушая стрекот кузнечиков, грустно улыбнулся невеселым мыслям.

Когда началась проклятая война, он с друзьями из поселка отдыхал на берегу красивейшего озера в спортивном лагере. Ребята с вожатыми ходили в туристические походы, участвовали в состязаниях и военно-полевом ориентировании – в общем, проводили лето интересно и с пользой. Кроме занятий спортом и отдыха они часто ездили на поля, принадлежавшие      соседнему      колхозу,      помогали выпалывать сорняки. А после работы вечером отдыхали у костра. Строили планы на будущее и подводили итоги прошедшего дня. Будучи уверенными в несокрушимости своих идей и в правильности принятых решений.

Но настало это недоброе утро. 22 июня. Разбившее вдребезги счастливое детство и принесшее всему народу тяжелое и долгое испытание.

Война.

Всех из лагеря эвакуировали в город, но Мишка с друзьями сбежал домой, не предполагая, какие страшные моменты ему придется пережить.

И вот прошел уже почти год тяжелой войны, за который случилось очень много ужасного, к чему он был совершенно не готов.

Внезапно в небе раздался гул мотора. Мишка отогнал мысли, открыл глаза и увидел, как к острову приближался самолет, летевший так низко, что летчик мог заметить лежавшего на земле подростка.

Мальчишка быстро вскочил и юркнул в заросли кустарника, росшего на острове. Притаился. Судя по звуку, самолет был не русский.

Мишка за время войны уже научился по гулу моторов определять это. Он видел фашистских бомбардировщиков,      которые      летели      бомбить Ленинград. Помнил надрывное гудение их моторов. Помнил небо все в крестах. И было от них, от этих крестов, нигде не спрятаться. Даже бой один раз видел советского И-16 с немецким самолетом. Жестокий был бой. Немец не удрал от нашего летчика, а стал стрелять напропалую из пулеметов, пока наш самолет не загорелся. А потом, фашист, кружа, как стервятник, провожал подбитую машину до земли. Только не ожидал он одного, – что советский летчик не в землю врежется, а направит горящий самолет во вражескую колонну машин, стоявших на въезде в поселок.

Много врагов русский герой тогда с собой на тот свет забрал. Немцы к тому месту потом никого не пускали. А ребята ночью договорились туда пробраться, но дядя Миша, учитель, строго-настрого

запретил это делать. Откуда узнал только? Наверное, Василек, внук его, рассказал, что мальчишки собрались делать.

Самолет пролетел очень низко, в стороне от острова, и, судя по звуку мотора, разворачивался. Мишка сильнее вжался в землю, словно она могла спрятать его, растворить в себе.

Покружив там немного, «Мессершмитт» набрал высоту и с ревом полетел в сторону поселка.

Мишка поднялся на ноги и посмотрел ему вслед. Отряхнув мокрую одежду, внимательно огляделся по сторонам.

Надо было обсушиться. Ночью в мокрой одежде будет холодно, хоть и лето на дворе. Переночевать и решить, что делать дальше. Впрочем, что решать? Обратно нельзя. Значит, надо будет идти вперед. Опять по болоту.

И не мешало бы подкрепиться. Мишка поднял свою холщовую сумку, промокшую насквозь. В ней, собранный бабой Зоей на дорогу, лежал завернутый в домотканое полотенце кусок хлеба и две сваренные в кожуре картофелины.

Пошарив рукой в сумке, Мишка вытащил полотенце и положил его на землю рядом с собой. Следующим он хотел достать хлеб, но от болотной воды краюха превратилась в раскисшую кашу. Только две картофелины несильно от влаги пострадали, ими можно было притупить голод. Мальчишка с сожалением собрал промокший хлеб, отжав из него

воду, положил на полотенце и принялся чистить картошку.

«Надо остров облазить и место для ночлега выбрать, – думал он, прислушиваясь. – Еловых лап наломать, чтобы не спать на земле. А то так студено, хоть и лето».

Шмыгнув носом, он внимательно осмотрелся, гадая, кого немцы искали с собаками. Его? Да, наверное. Да и не только – всех искали. Здесь его вряд ли достанут, но все равно надо было держаться настороже. Даже огонь не развести. Да и нечем. Под эти невеселые мысли подросток поднялся и решил исследовать остров – убедиться, что больше никого здесь нет. Шагал он тихо, внимательно глядя по сторонам и под ноги, но никаких примет, что на острове еще кто-то есть, не обнаружил.

Вышел на другой край острова и стремительно нырнул в ближайшие кусты.

Из болота, в полусотне метров от берега, торчал хвост немецкого самолета. «Вот кого немецкий летчик, искал», – догадался Мишка, затаившись и не зная, что делать. Встретиться с фашистами на острове очень не хотелось. Мишке захотелось бежать, если бы смог – рванул бы прочь прямо по болоту. Но это было невозможно.

Вдруг позади довольно-таки громко и неожиданно раздался какой-то шорох, словно кто-то пытался тайком подкрасться и схватить Мишку. Он быстро обернулся, но никого не увидел и решил не выходить

из укрытия, пока не станет точно ясно, что опасности нет.

«Заяц, наверное, – подумал мальчишка, еще внимательней      всматриваясь      в      росшие      вокруг кусты. – Если фашист на самолете видел хвост бомбардировщика, значит… Увидел, что живых нет. А чего я взял, что живых нет?» – Мишка еще раз пристально посмотрел на торчавший из топи хвост со свастикой и тихо вздохнул полной грудью, раздумывая про себя, как мог вообще посреди дьявольской трясины появится этот удивительный оазис, этот остров?

Сам остров, с твердой, местами песчаной, почвой и высокими, почти корабельными, соснами, чьи макушки будто касались неба, оказался довольно большим. Длинной метров триста. А в ширину… метров сто. И спрятаться здесь было где – остров щедро зарос кустами, высокой травой и деревьями – кроме тех сосен, что служили ориентиром, когда Мишка добирался сюда, здесь росли и березы, и ивы, и елки.