– Вера, давайте ещё раз разъясним ситуацию? Я правильно понимаю, что Сигизмунд Аркадьевич приставал к вам, и вы были против?

– Д-да…

– Я видел видео, где сначала вы кричите за закрытой дверью, просите о помощи, потом выбегаете из кабинета. Всё правильно?

– В-видео?..

– Ваш сокурсник Денис его опубликовал на канале. Так я об этом и узнал. Если вы против его распространения, мы попросим его всё удалить. Но сейчас не об этом. Я хочу ещё раз вас спросить: вы хотели бы предъявить Сигизмунду Аркадьевичу обвинения в попытке изнасилования? Поэтому я и предлагаю вызвать полицию.

Он говорил размеренно и спокойно, будто с испуганным ребёнком, потерявшемся на незнакомой улице.

– Но… я просто без лифчика пришла… – Вера опустила голову так низко, что упёрлась подбородком в грудь.

– В смысле? Вера, я что-то опять вас не понял. Как это связано?

– Н-не знаю… но все стали ко мне приставать и обзывать… и вот он… он…

Виктор Дмитриевич гулко выдохнул. Отчаянно, тяжело.

Теперь он всё понял. Теперь понял, что виновата она. Она и никто больше.

А зачем? Зачем же она так пришла? Сиськами посветить захотела? Внимание привлечь! Привлекла? Привлекла, дрянь?!

– Вера, вы правда считаете, что, если девушка без лифчика, любой мужчина имеет право принудить её к половому акту?

Она помотала головой.

Так… это он её сейчас обвиняет в чём-то или что?

– Я тоже считаю, что это не даёт никому права ни к вам, ни к любой другой девушке приставать. Вы со мной согласны?

– Д-да… но… у меня рубашка просвечивает…

– И что?

Она подняла голову и наконец посмотрела на декана. В его взгляде было столько удивления и сочувствия, что страх немного ушёл.

– Я не думаю, что он имел право… просто… это же как будто я его… спровоцировала?

– Кхм. Вера. А как вы считаете, вы и меня сейчас провоцируете?

Она вжалась в спинку стула и подняла сумку выше.

– Извините, – он тут же замахал руками, – я не хотел вас пугать. Я ни в коем случае не считаю, что вы хоть кого-то провоцируете. Я как раз наоборот – хочу, чтобы вы поняли, что никакой ваш внешний вид не даёт никому права к вам приставать. Никому. Понимаете?

– Д-да?..

– Да, Вера, конечно. Мне очень, правда, очень жаль, что приходится это объяснять. Очень жаль, что с вами такое случилось. И за это преступник должен понести наказание. Я так считаю. Он в любом случае будет уволен – даже не сомневайтесь. Я ему такую характеристику напишу, что его ни один ВУЗ даже уборщиком не возьмёт. И всё же я ещё раз хочу вас спросить: хотите ли вы вызвать полицию, чтобы он за это понёс реальное наказание и больше ни к кому не смог приставать? У нас есть видео-доказательство. Они не смогут это замять. Но только если вы готовы. Готовы?

Внутри растекалось тепло, руки расслаблялись, и Вера всё, что смогла – это кивнуть.

Сигизмунда выводили в наручниках. Весь универ таращился и вёл репортажи в соцсетях. Подумать только! Кандидат наук, почётный житель Полярьево, преподаватель философии с многолетним стажем – и такое! Позор! Вот где позор!

У Веры взяли показания. Она давала их с огромным трудом. Снова всё вспоминать, снова ощущать весь этот ужас.

Виктор Дмитриевич предусмотрительно дал Вере плед, чтобы она могла накинуть его и чувствовать себя защищённой. Чтобы все эти господа-полицейские не разглядывали её грудь и не транслировали расхожее представление: «Спровоцировала – сама виновата!»

– М-можно я вам его завтра верну? – Вера жалобно посмотрела на декана, когда полицейские покинули помещение.

– Да, Вера, конечно. Вы уже домой? Давайте я вас подвезу, – он выхватил ключи из ящика стола и направился к двери.

– Да тут недалеко… я в общежитии…

– Далеко-недалеко, пойдёмте. Пойдёмте-пойдёмте, это меньшее, что я могу для вас сделать.

Вера осторожно забралась в высокий пикап, придерживая чуть не съехавший плед. Виктор Дмитриевич закрыл за ней дверь и поспешил на водительское сиденье. Все свидетели этого действа таращились не меньше, чем на окольцованного Сигизмунда.

На зеркале заднего вида висел флакончик аромадиффузера, источавший запахи какао, ванили и специй.

– Кондиционер или окошко открыть?

Вера молча пожала плечами и неловко улыбнулась.

– Может, тогда кондиционер? Не против?

Она кивнула. Ещё бы она против была!

– Так нормально?

Повеяло приятной прохладой, развеявшей духоту жаркого дня. Вера опять кивнула и вдохнула глубоко-глубоко.

Виктор Дмитриевич улыбнулся и тронулся с места.

– Если будет холодно, скажите.

– Угу…

– Вам в наше же общежитие? Привузовское?

– Ну да.

Он помотал головой.

– Я с самого назначения воюю за его реновацию. Люди в таком не должны жить.

Вера, будто пристыженная за жизнь на помойке, отвернулась к окну. Дома и магазины прятались за листвой. Ярко-зелёная трава желтела солнечными одуванчиками и куриной слепотой. Кое-где синела печёночница. Женщина с тяжёлым пакетом торопилась к автобусу, а тот закрыл двери и тронулся.

– Минутку, – Виктор Дмитриевич притормозил, опустил стекло с Вериной стороны и посигналил водителю.

Тот высунулся.

– Чего?

– Там пассажирка торопится. Вы, наверное, не заметили.

Водитель автобуса выпучился, будто хотел дать в глаз, выдавил жуткую улыбку и просипел:

– Да уж, конечно же, не заметил. Как хорошо, что вы, добрый человек, сказали, – он резко затормозил и открыл двери.

Декан закрыл окно и поддал газку.

Доехали быстро – всего-то три километра. Вера обычно даже автобуса не ждала. Больше прождёшь, чем своими ногами. Ездила, разве что, когда видела, что вот-вот подъезжает. А то и с ней такое бывало: опаздывала, бежала, а водитель делал вид, что дико торопится или её вовсе не замечает.

Пока Вера неумеючи дёргала за ручку, Виктор Дмитриевич вышел, обошёл машину, открыл ей дверь и подал руку. Она осторожно о неё оперлась. До чего же приятная кожа! Тёплая, по-мужски нежная. Не то что у этого омерзительного Сигизмунда!

– Вера, я искренне хочу принести вам извинения за случившееся.

– За что?..

– За то, что, учась под моим началом, вы оказались в опасности. Я не должен был держать на кафедре подобных ур–… сотрудников.

Вера распахнула глаза, губы задрожали.

– Если вам нужно несколько дней отдыха – отдыхайте. Не волнуйтесь, на стипендии это не отразится. И, пожалуйста, пообщайтесь со специалистом. Я пришлю вам его номер. Хорошо?

– Угу… – со специалистом. Конечно. Вся стипендия уйдёт на одну-единственную встречу.

– Это, конечно, бесплатно. Не хочу на вас давить, но, думаю, вы понимаете, как важно не подавлять такие истории. Простите, если я сейчас уже не в своё дело лезу, – он приложил руку к груди. – Я… что я несу? Вам, наверно, нужно отдыхать, а не слушать мою болтовню. – он пошёл к машине и бросил на прощание: – Я вам напишу!

Вахтёрша недовольно потёрла глаза.

– Ни днём, ни ночью от вас покоя. Чего пришла-то? Сегодня ж субботник.

– Отпустили…

– Угу! Отпустили! Знаю я вас! Отпустили её, – она проводила Веру взглядом, зевнула и продолжила клевать носом.

В общежитии было непривычно тихо. Все пошли на субботник, а кто не пошёл – сидел тихо, притворяясь больным.

Обшарпанные стены коридора кое-где были исписаны нелестными отзывами о постоялицах. «Таня – шлюха», «Галя – дура», «Ирка – дырка». Старые доски пола, покрытые десятками слоёв краски, поскрипывали и липли к ногам. Как обычно, с трудом повернулся ключ в древнем замке, и Вера наконец оказалась в своей заунывной комнате. Три кровати с проссатыми матрасами, один письменный стол и платяной шкаф, три стула и прикроватные тумбы. С узенького подоконника тянулись циссус и плющ, делая убогенькую холупку хоть немного живой. Циса и Плюща. Вера бережно за ними ухаживала, поливала и даже умудрялась откладывать со стипендии на подкормку.