Несмотря на победоносную вечную молодость, веяло от него немыслимой древностью, как от заросшей землёю и травой архаичной статуи на развалинах древнего святилища; казалось — рядом стоял живой ископаемый ящер. А в чёрных блестящих кудрях дразнил контрастом свежий венок узорчатого сельдерея.

Молодость!

Сила…

Гермес.

— Что это? — спросил я, кивая на обожжённый очаг.

— Это ваш погребальный костёр. Видите кости? Это ваши кости.

— Как это может быть? — крикнул я в ужасе.

— Вы помните, как в прошлом мае жгли рукописи в саду?

И вспомнил я, вспомнил, как почудились мне тогда — выжженная солнцем долина и блеск песчинок, и кострище с полусожжённым трупом.

— Не медлите. Возьмите амфору с вином и омывайте прах.

Онемевшими руками я достал из пустой амфоры кусок холста, расстелил его на земле, потом взял амфору с алым вином и стал омывать кости и складывать их на ткань.

Когда всё было собрано, я вылил остатки вина, бросил амфору в угли, завернул холст и опустил кости в урну, — в пустой кувшин.

— Возьмите глиняную крышку и плотно закройте.

Я выполнил приказание.

— Берите прах. Подойдите ко мне. Держите руку.

Взмах кадуцея.

Снова серый поток — полёт вне времени.

Как бы мгновенная потеря сознания.

Я очнулся от холода. Вокруг был ледяной мрак. Призрачный свет, размытый, как в утренние сумерки, рассеивал мглу.

Мы стояли на низком берегу, чуть ниже начиналась широкая полоса белого песка, а дальше — огромный чёрный поток, овеваемый белыми тенями духов — зловещая подземная Река.

Если бы не смертельный холод и призраки, её можно было бы принять за обычную реку. На песке темнели пятна водорослей, доски, кажется — остатки какой-то лодки, обломки глиняной посуды, заступ, от времени позеленевший, с мелкими известняковыми кристаллами на ручке и бронзе.

— Выройте яму в земле, чтобы можно было поставить амфору. Возьмите хоть вот этот заступ.

Земля была достаточно податливой, перемешанной с песком. Вскоре яма была готова.

— Опускайте урну. Засыпьте землёй.

Я выполнил приказ и отбросил заступ. На земле остался маленький холмик на месте, где погребена была амфора.

— Идёмте к Реке, — сказал Гермес.

Он улыбнулся обольстительной демонской улыбкой:

— Вспомните свою жизнь.

Я вспомнил. Это было жутковатое ощущение: в одну секунду просмотреть всё прожитое. Как будто перед глазами с огромной скоростью пролетела цветная киноплёнка, или я пролистнул книгу. Но обычно, когда листы бегут в пальцах — текст прочитать невозможно. А здесь я понимал всё.

— Невесёлое зрелище? — усмехнулся провожатый.

— Похвалиться нечем…

— Отныне со всем этим покончено. Ступайте в Реку.

— Но…

— Не думайте о мифах и ничего не говорите. Идите спокойно, остановитесь, когда вода дойдёт до пояса. Не бойтесь. Сначала будет очень холодно, но вы не смущайтесь, идите быстро, потом всё пройдёт.

Я вошёл в чёрную воду, погружаясь в неё, как в глыбу льда, потом показалось, что всё тело горит огнём.

— Омойте лицо!

Наклоняясь к воде, я умылся.

— Что вы чувствуете?

Я растерянно посмотрел на него:

— Странно… Как будто короста отпала!

— Выходите скорей. Вот видите! И в посмертии бывают приятные неожиданности. Всё ваше прошлое — просто шелуха. Только сейчас вы начинаете жить. Жаль только, что наш эксперимент не удался, а то было бы совсем весело.

— Какой эксперимент?

— Да этот, с Круговым Временем.

— Так это вы попытались взломать линейное время?

— Ну да. Хотя Меня и предупреждали, что всё бесполезно, не стоит и пытаться, но: Что Мы, в сущности, теряем? Явление этого вашего: Помазанника, — он поморщился, — загнало нас в подполье. Нельзя же прозябать бесконечно! Мы подумали — а что если разорвать линейность, что если восстановить Круг? Надо только было выбрать наиболее зыбкий участок, наиболее мистически напряжённый — и закрутить вихрь. Так закрутить, чтобы события повторялись и повторялись бесконечно. Это, разумеется, было жестоко по отношению к людям, участвующим в нашем феатре, но — что поделать?

— И таким местом оказался Илион?

— Вы совершенно правы! Там крепче всего был завязан узел нескольких цивилизаций. Мы взялись за него, за этот узел — и закрутили!

— А Коломна?

— Коломна — земля страшного мистического напряжения. И она была связана с Илионом — Поясом власти. И мы решили замкнуть пространство и время. Что если бросить Пояс в Коломну? Мы предполагали, что это должно вызвать возмущение огромной силы. И ведь поначалу всё так и получилось! Мы нагнетали, нагнетали напряжение, а потом — забросили Пояс — и они как бы наложились один на другой — два Пояса! И время начало двоиться, троиться, четвериться — и закрутился вихрь!

— А я зачем был нужен? Неужели как медиатор?

— Конечно. И вы были превосходным медиатором! Исчезновение вашей духовной оболочки очень облегчило дело: отныне вы могли свободно общаться с невидимым миром. Разумеется, по логике вещей вы должны были мгновенно умереть, но Мы сделали устойчивым пространство вокруг вас. И вы остались живы. А это очень важно — иметь материального посредника. В принципе прорывы телесности возможны и без этого, — ну там, исчезновение предметов и перенесение их сквозь видимый космос. Но такие явления могут быть очень нечастыми и очень краткими. А вы стали телесным посредником, кем-то вроде Кассандры.

— Значит, вы использовали меня как механизм?

Он расхохотался.

— Как вы самолюбивы! Бросьте, бросьте, молодой человек: Раньше говорил и сейчас повторю: если бы печать Бога не лежала на вас, никто бы к вам и не обратился.

— А моя книга?

— Это имело значение: Во-первых, это избавляло от внезапного страха. Явление духовных сущностей можно было бы поначалу списать на творческое воображение, на худой конец — на сумасшествие. Во-вторых, книга сама по себе обладает определённой мощью. Создавая её, вы усиливали напряжение, помогали воскрешению времени, усиливали повторяемость. У Нашего действия появлялась ещё одна опора. Жаль, что трагедия так и не была сыграна.

— А почему?

— Да всё из-за той же мистической мощи. Я уже говорил, что в Коломне всё очень напряжено. Однако это: как бы сказать яснее?.. не то напряжение, другое. Иной природы и направленности. А именно — пресловутой линейной направленности! Единственное, что мы смогли вызвать — это призрачный повтор Илиады. Размах был большой! Но оказалось, по сути, что действительно и не стоило браться за дело. Немного значат Наши усилия, если стоит только как следует помолиться этому вашему, как его?.. Фоме, и всё начинает ползти.

— Так это Фома?

— Да не столько Фома, сколько та духовная Сила, к Которой он обращался.

— Назорей?

— Да. Линейность было невозможно взломать. Но Мы попробовали. Да ведь, повторюсь, Мы и не теряли ничего. Ну, подумаешь, — не получилось, пришлось покидать орхестру. Зато в самом начале было интересно. А как забавно! Вы не согласны?

— Мм… Ну да, может быть это и смотрелось забавным со стороны: Всё дело — откуда глядеть: Когда оказываешься в центре энергетической бури, тут, понимаете: становится не до смеха.

— Понимаю… — вздохнул он. — Но неужели вам так-таки и не было интересно? Неужели знакомство со Мной ничего для вас не значило?

— Как вы можете такое говорить?! Только что, этой ночью…

— Вы по Мне тосковали?

— Вот именно…

— Верю, верю… Но ведь нам придётся расстаться.

— Как? Почему?

— Да по молитвам всё того же Фомы! Вы, наверное, подумали, что здесь — конец вашим приключениям? Нет, они только начинаются. Мы разделались с вашим прошлым. А теперь вас ожидает будущее. Пойдёмте. Я вас провожу.

И мы направились прочь от Реки. «Странно, — думал я про себя, — если мы на пороге Аида, то как можем уходить? Преисподняя ведь, кажется, не отпускает пришельцев».

— Но Меня-то вы не считаете пришлецом в этих местах?

— Конечно же, нет! Но я?