Повисшую тишину прервал истошный крик Каина.

– Медведь!

 К нему стремительно подошёл Адам и, сильно сдавив плечо Каина, быстро зашептал.

– Сын мой, послушай меня, твоего отца. Ты сейчас стоишь на пороге выбора. Трудного выбора. Помни – твой выбор сегодня станет твоим приговором завтра. Яд мести и злобы переполняет тебя, но ты господствуй над ним! Слушай голос разума, помни о последствиях!

– Я услышал моего отца, – ответил Каин, сжав кулаки.

 Тяжело дыша, он медленно подошёл к стоящему в растерянности Авелю.

– Отойдём в поле, брат.

– Оставь его, Каин! – запричитала Ева, но Адам одёрнул ее.

Они – больше не мы. Оставь. Они должны научиться владеть Жизнью. Сами.

 Все разошлись.

 Лишь Ева осталась на вершине, тревожно глядя в даль, в которой растворились Каин и Авель.

 На закате дня она увидела одинокую фигуру. Она, слегка покачиваясь шла к жилищу Человека.

 Узнав ее, Ева закричала:

– Каин! Где твой брат?

– Я не пастух моему брату, – буркнул подошедший Каин, рухнул у костра и обхватил голову руками.

 Ева вся затряслась. Из больших синих глаз брызнули слезы.

– Нет! Скажите, что это неправда! Каин! Адам! Где мой Авель?

 Сидящий на возвышении, Адам посмотрел на неё сквозь пламя очага.

– Я же говорил тебе, любовь моя, – естественный отбор Жизни.

 Вся следующая ночь прошла в причитаниях Евы. Она звала Авеля и умоляла Адама вернуть ему жизнь. Напоминала обещания, что их новые дети не станут убийцами. Кричала и призывала Сияние в свидетели невыносимой несправедливости. Всю ночь её плач разносился над Камнем Причины. Всю ночь ей никто не отвечал. А где-то вдалеке, в поле, над телом Авеля выли его волки.

 Наутро Адам не выдержал и сдался. Он призвал к себе Каина.

– Голос крови брата твоего взывает ко мне и требует отмщения, Каин, – сказал он, стоя к сыну спиной и глядя вдаль, откуда продолжал доноситься вой.

– Отец, разве я виновен? Что я сделал? Мы разговаривали. Потом кто-то вложил в мою руку камень, когда Авель повернулся спиной…

– Гнев. Вот кто вложил камень в твою руку. Не предупреждал ли я тебя обуздать его?

– Да, отец. Но когда погиб Медведь, его дух вселился в меня. Дух Медведя сильнее увещеваний Отца. И он повелел мне убить.

 Адам с сочувствием посмотрел на Каина.

– Нет, сын мой. Никто в тебя не вселялся, никто тебе ничего не шептал. И уж, конечно, камень тебе никто не протянул.

 Он подошёл к Каину и крепко взял его за плечи.

– Ты – плоть от плоти моей. Яд старого обманщика, древнее проклятие – вот, что двигало тобой. Каин, ты умён и смел и по достоинству носишь имя моего сына. Но пока тобою будет править гнев, ты не можешь называться человеком. Поэтому ты покинешь мой дом, как твой отец покинул свой. Ты будешь скитальцем до тех пор, пока не научишься владеть гневом.

 Каин никак не был готов к такому повороту.

– Куда же мне идти? Как я выживу один, без Отца и Медведя? Если такая твоя воля – убей меня здесь на Камне Причины.

– Каин, посмотри на меня! – властно сказал Адам, – Ты – мой сын! Я верю, что Сила жизни в твоем теле такая же могучая, как и во мне. Она не даст тебе погибнуть. Но чтобы она питала тебя вечно, ты должен научиться побеждать свой гнев. За этим я высылаю тебя из дома.

 Он хотел сказать что-то ещё, но только теперь заметил слёзы замешательства в глазах сына. Тяжело вздохнув, он обнял Каина и повёл его вниз.

 Они спустились в долину, где над Авелем проливала слезы его мать. Адам сложил для него погребальный костёр, к которому принесли также и тушу убитого медведя. Но прежде чем распалить огонь, он с сочувствием поглядел на рыдающую жену и стоящего по ту сторону костра Каина. Они страдали. Каждый из-за своей боли, но страдание было одинаково тяжело для каждого из них. И если к Еве приникли сочувствующие ей первые дети Человека, то стоящий в отдалении Каин был совершенно одинок в своём горе. Адам принёс пару острых осколков Камня Причины и вспорол ими медвежью плоть. Неловко действуя каменными скребками он под взглядами, полными отвращения, стал сдирать шкуру. Покончив с медведем, он пристально посмотрел на тело Авеля, но не решился сделать то же с телом сына. Помотав головой, он набросил медвежью шкуру на Каина.

– Теперь ты не будешь наг и одинок, – сказал ему Адам и жилами опоясал торс сына. Затем несколько раз чиркнул окровавленными осколками, и посыпавшиеся искры зажгли сделанный факел.

– Огонь пусть осветит твой путь. Однажды, я верю, ты вернёшься к нам новым человеком. Возьми и его.

 Каин взял горящий факел и поджёг погребальный костёр.

– Мама? – тихо позвал он с тайной надеждой на материнское заступничество.

 Ева, не глядя на Каина, так же тихо ему ответила.

– Я велела твоим сёстрам собрать всю еду и следовать за тобой. Через них я буду следить за тобой. А теперь, прощай!

 Она повернулась и сопровождаемая свитой первых детей, медленно пошла в сторону жилища.

– Отец?

– Ступай, Каин! Всемогущее Сияние да хранит тебя!

 Оставшись один, Адам наблюдал сквозь пламя погребального костра, как покрытый медвежьей шкурой Каин с факелом в руке ушел в ледниковую ночь.

Ледниковая ночная тьма Ничто визжала, словно кошмарная машина, перемалывающая всё, что в неё попадало. Каждую остановившуюся жизнь, каждый последний выдох. Ничто разрывало Бытие в клочья и поглощало его, от чего становилось еще более обширным и шумным. И отголоски этого шума пробивались странным фоном в доме Человека.

Глава 5

В доме Человека повисло тоскливое облако обречённости. Адам в глубокой растерянности молча сидел у костра и лишь иногда сквозь треск поленьев было слышно, как скрежещут его зубы. Ева не могла больше выносить гнетущей атмосферы и уходила на место погребального кострища. Там, посыпая себя пеплом, она давала волю скопившемуся горю, завывая, наподобие авелевых псов, и призывая смерть на свою голову.

 Но смерть была чужда природе праматери. Однажды утром она рассказала мужу о своем новом видении. Будто Каин умер в далёкой стране. Это видение настолько задело Еву, что она совершенно лишилась покоя. Яд Кислого дерева полыхал внутри неё не угасая, и всё мучительное беспокойство она выливала на мужа.

 Чтобы хоть как-то унять тревогу, она стала умолять Адама отправиться в путь и совершить достойное погребение сына в месте его упокоения.

 Человек, с равнодушным окаменением наблюдавший, как разбегаются по миру его дети, долго не отзывался на ее просьбы. Но рано или поздно даже боги уступают отчаянным мольбам женщины. Однажды сдался и Адам, и в конце концов они стали собираться в дорогу, – впервые за много веков решив покинув Камень Причины.

 По дороге им встречались племена первых людей, давно покинувших адамов мир. Они жили самостоятельно – кто в лесах среди деревьев, кто в пещерах, а кто и вовсе на открытых пастбищах вблизи водоёмов. Жизнь их мало чем отличались от существования простых животных. Весь их быт был подчинён одной цели – выжить в мире, где один готов сожрать другого. В нем не было места состраданию и взаимопомощи. Дети редко преодолевали порог года, а те, кому удавалось достичь зрелого возраста, вели непрерывную борьбу с голодом, климатом, дикими зверями и себе подобными. В этих условиях яд Кислого дерева стал единственным помощником брошенному человечеству.

 Закипая при малейшей опасности, он заставлял людей спасаться бегством, а если бежать было некуда, то вынуждал использовать все доступные скудные средства борьбы – рвать, кусать и разбивать камнями все, против чего восставало их стремление к жизни. Тем немногим, кому удавалось дожить до сорока лет, грозила одинокая брошенная старость, полная болезней и страхов.

 Проходя мимо них, Ева расспрашивала о племени Каина. В основном они непонимающе мычали и мотали головами, но изредка попадались те, кто слышал о клане Пещерного Медведя, владеющем огнём и поселившемся за горами, покрытыми нетающими льдами. Тогда Ева взахлёб пересказывала это Адаму, и они продолжали путь с большим воодушевлением. И хотя дорога была долгой и изнурительной, нетерпение придавало сил.