— А ты на работу не опоздаешь? — интересуюсь у «жениха», когда он, придерживая входную дверь, помогает мне выйти из кафе.

— Нет. — Его рука уверенно ложится на мою талию. — Я позвонил Игорю… Сергеевичу и предупредил о наших планах. Так что он меня отпустил, почти с отцовским благословением.

— Даже так! — хмыкаю я с сарказмом, на который Иван даже внимания не обращает, целенаправленно ведя меня к автомобилю.

У здания, где располагается нужное нам учреждение, нас уже встречает миловидная блондиночка. Растягивает губы в профессиональной улыбке и с плохо скрываемой нервозностью поглядывает на Ивана. На удивление я не испытываю и легкого чувства ревности, словно это не на моего мужчину сейчас смотрят с обожанием, ловя каждое его слово.

Мы заходим в помещение и по широкой лестнице поднимаемся на второй этаж. Просторный коридор устлан ковровой дорожкой. По обе стороны расположены массивные двери с золочеными табличками, а в конце, под раскидистым фикусом, рядом с большим окном, выходящим на сад, одетый в нежную зелень молодой листвы и облака цветущих яблонь, стоит большой письменный стол с парой удобных кресел. К нему мы и направляемся своей странной компанией: безразличная к происходящему невеста, недовольно хмурящий брови жених и взволнованная сотрудница данного заведения.

Иван отодвигает для меня кресло, помогает усесться и подходит ко второму. Дама кладет передо мною бланки и нервно протягивает ручку.

— Ваня…

Как-то слишком ласково и очень фамильярно она обращается к Ивану — к моему, в общем-то, мужчине. Я вздергиваю в удивлении брови, с насмешкой поглядывая на Ивана. Улыбаюсь, следя за тем, как он медленно закипает, а лицо его покрывается красными пятнами от возмущения.

— Что?! — шипит он, сжимая в руках ручку с такой силой, что та опасно трещит.

— Нам надо поговорить, — пищит девушка, кстати, так и не представившаяся.

— Потом. — Он грозно сдвигает брови, прожигая её взглядом.

— Это очень важно, — лепечет она с придыханием. — Давай пройдем в мой кабинет.

Несчастный письменный предмет ломается пополам и отлетает в сторону. Гневный мужчина, громко шаркая стулом, встает и, не говоря ни слова, идет в сторону одной из множества дверей. Видимо, он в курсе, где кабинет этой дамочки.

— Кир, детка, заполни пока бланки, я быстро, — почти добродушно обращается он ко мне и исчезает в недрах кабинета.

Пожимаю плечами, поворачиваюсь к столу и беру в руки эти самые бланки. Перечитываю и теряюсь в догадках: с какой стати у меня в руках заявление не на заключение брака, а на его расторжение?

Приходится встать и походкой уставшей уточки топать к уединившейся парочке. Надеюсь, я не помещаю им и не накрою будущего мужа со спущенными штанами. Как-то не хочется мне сегодня лицезреть его голый зад.

Дверь прикрыта не плотно, берусь за ручку, намереваясь потянуть ее на себя, и замираю, как громом пораженная, от услышанного.

— Ты что за херню несешь?! — шипит Иван на дамочку, а та, вжавшись в кресло, смотрит на него потерянным взглядом и вся дрожит, словно осиновый листочек на холодном ноябрьском ветру. — Я что, блядь, зря, что ли, ее ублюдка признал за своего, хотя даже не трахал эту фригидную суку ни разу?! Это она с какого-то перепуга решила, что он мой, а нам-то это только на руку.

— Я сама только полчаса узнала, — сипло выдыхает она. — У нее брак оформлен еще летом прошлого года нашим посольством в Америке.

— Заебись, приплыли! — Он с грохотом опускает кулаки на стол и наклоняется над девушкой. — И нахер ты мне это сейчас говоришь?! Сделай что-нибудь, но аннулируй этот брак! Сейчас же! — Он почти орет.

— Не могу.

— Что значит «не могу»?! Ты понимаешь, что все мои старания накроются медным тазом, если мы не распишемся?! Я, сука, зачем жопу лизал ее папаше, я зачем капал ему на мозги по поводу их сходства, а потом подделывал результаты ДНК-теста?! Зачем, я тебя спрашиваю?! Чтобы ты сейчас хлопала глазками и говорила мне, что ни хуя не можешь сделать?! Я за что тебе бабки плачу?!

Его крик отдается во мне вибрацией. Голова идет кругом, и сердце колотится где-то в горле, мешая дышать. Зажимаю рот ладонью и отхожу от двери. Чувствую себя рыбой, выброшенной на камни, бьюсь о них в панике, пытаясь вернуться в родную стихию, а ощущаю только болезненные удары судьбы, и кислорода катастрофически не хватает.

Бежать! Мне срочно надо бежать отсюда! Бежать от этого мужчины!

На ватных ногах добираюсь до лестницы, цепляюсь дрожащими пальцами за перила, но не могу сделать и шага. Опускаюсь на ступеньку, глотаю горючие слезы и сгибаясь от ноющей боли внизу живота.

Только не малыш! Только не он! Боже, почему опять я получаю удар в спину от того, от кого меньше всего этого ожидаю?!

— Белка! — Любимый, родной взволнованный голос проливается целительным бальзамом на мои раны. — Малыш, что случилось?

Размашистыми шагами он взлетает по лестнице и, присев рядом со мной, заключает в свои крепкие, надежные объятия. Всхлипываю и, давясь слезами, рассказываю обо всем, что только что узнала. Меня колотит, боль не отпускает, но в Сашиных руках мне спокойно.

— Где он?! — В его глазах полыхает гнев.

— Там, — киваю в сторону кабинета.

— Пару минут подожди, я сейчас.

Киваю и все же нехотя отпускаю его. Пара минут ничего уже не изменит. Он здесь, он рядом. Он теперь мой навсегда.

Что происходит там, за дверью, я не знаю, но догадываюсь. А вышедший спустя пару минут Саша, грозно сопя и сжимая кулаки с окровавленными и сбитыми костяшками, лишь подтверждает мои предположения.

— Теперь домой! — командует он, подходя ко мне, и помогает подняться на ноги.

— Ой! — Острая боль заставляет меня согнуться.

— Так, — выдыхает он, — план меняется.

Он подхватывает меня на руки, как невесомое облако, и быстро спускается по лестнице. Пинком распахивает тяжелую дверь и усаживает меня на переднее пассажирское сиденье своего автомобиля, припаркованного прямо напротив входа, игнорируя все запретные знаки. Аккуратно застегивает ремень безопасности и, обойдя капот, садится за руль.

— Я боюсь, — не скрывая слез, шепчу я, смотря на Сашу, а паника внутри лишь нарастает.

— Не бойся, слышишь? Все будет хорошо, я вас не потеряю. Теперь уже никогда.

Верю. И только тихо молюсь и благодарю судьбу за то, что ее пусть и болезненные удары, в конечном счете, вновь сводят нас вместе. А дальше — все, как в тумане.

Приемный покой, предродовое отделение и несколько часов болезненных схваток. Мой страх потерять малыша. Сашины заверения, что все будет хорошо. Дотошная женщина-врач и дополнительные исследования.

— Ну вот, я так и думала! — довольно улыбается девушка-акушер, стоящая за спиной у врача-УЗИста. — Вам мало того, что в карту внесли срок не акушерский срок, так еще и ошиблись на пару недель! У вас по всем показателям развития малыша тридцать две недели.

— И что это значит? — интересуюсь я.

— То, что малыш вполне сформирован, просто вес еще не набрал. Смело рожаем, а затем интенсивно откармливаем и малыша, и маму. — Она произносит это так ласково, что мне даже схватки кажутся не такими болезненными.

Хотя нет. Со стоном вновь сгибаюсь пополам, тру поясницу и часто-часто дышу.

— Может, ее обезболить? — Теперь даже в Сашином голосе слышны нотки паники.

— Поздно, папаша, сейчас рожать пойдем! — смеется девушка.

— Как, уже? Я еще не готова.

Готова не готова, но в родовой я оказываюсь спустя пятнадцать минут, а еще спустя столько же мне на грудь крадут мою малышку. Теплый комочек счастья.

— Я люблю тебя, — шепчет мне мой муж, стоящий рядом в смешном синем одноразовом халате, с шапочкой на голове и океаном бушующих эмоций в глазах. — Я люблю вас! — Его теплые губы касаются моего лба, нежные пальцы смахивают прилипшие к лицу пряди волос, а огромная ладонь накрывает нашу дочку, словно щитом.

— Мы любим тебя…