Неспешно захожу в кафе-кондитерскую и замираю на пороге. Волна воспоминаний, как неукротимое цунами, накрывает меня с головой, бодро утягивая в омут противоречивых чувств.

В этом уютном кафе мы любили часто бывать. Приезжали сюда, и только я и она. Вдали от суеты многолюдного мегаполиса, скрываясь от глаз знакомых и родных, мы приезжали в это тихое место и наслаждались нашим одиночеством. Одним на двоих.

Она любила пить молочный коктейль из высокого стеклянного стакана, помешивая его пластиковой трубочкой, обязательно ярко-оранжевого цвета. Сладко жмурилась, слизывая пушистую пенку кончиком языка с верхней губы, проделывая это так соблазнительно-порочно, что каждый раз мне хотелось тут же рассчитаться с официантом и утащить мою Белку в свою холостяцкую берлогу.

Она ужасная сладкоежка и всегда обожала заказывать минимум три порции разного десерта. Отламывала от каждого по кусочку, наслаждаясь вкусом, не доедала их и смотрела на меня умоляюще-невинным взглядом, прося о помощи. А я красноречиво ухмылялся, назидательно хмуря брови в привычном жесте «я так и знал», но все же помогал, в ущерб своей спортивной диете. Мысленно ставил галочку — на очередной тренировке добавить по паре подходов к каждому упражнению.

— Белка, а ты не лопнешь? — всякий раз с наигранным удивлением интересовался у нее, видя, с каким азартом она диктует официанту свой заказ.

— А ты налей и отойди. — Ехидно улыбалась, прищурившись, она цитировала затёртую фразу из одного давно забытого рекламного ролика. — Жадина! — добавляла с притворной обидой и в знак протеста заказывала еще что-нибудь.

Тогда все это казалось мне привычным, таким обыденным и непринужденным: просто взрослый мужик, просто девочка-студентка. Просто нам было комфортно вместе, она ни на что не претендовала, я не спешил что-то кардинально менять. Мы просто были, такие, какие есть. Да, не вещали на всю округу о наших отношениях, касающихся только нас и никого более. Да, не строили планов на будущее и совместное «долго и счастливо».

Мы просто были, и нас это вполне устраивало.

Вот только почему спустя полгода, прошедших со дня нашего расставания, я все еще не могу выкинуть ее из головы, принять ту самую точку, что так уверенно за нас поставили неподвластные нам обстоятельства?

Звон дверного колокольчика за спиной безжалостно выдергивает меня из омута воспоминаний. Отхожу в сторону, давая очередному посетителю возможность зайти в кафе. Парень недовольно поводит плечами, осматривая зал, пренебрежительно окидывает взглядом помещение и вскоре замечает искомую цель. Изображает радость на своем холеном лице, проходя в глубь помещения. Уверенным шагом человека, привыкшего к повышенному вниманию к своей персоне, он подходит к столику, за которым сидит…

Она…

Моя Белка!

Прямая спина. Уверенный разворот узких плеч. Шелк темно-русых волос, собранных в небрежный хвост-петлю на такой знакомой макушке.

— Боже, крошка, как тебя занесло в эту дыру? — брезгливо фыркает он, напоминая мне бабушкиного холеного кота-аристократа, наступившего лапой в собственную лужу. А еще его рожа кажется мне до боли знакомой.

— На такси, — спокойно отвечает она и разворачивается вполоборота, подставляя щеку для поцелуя этому напыщенному придурку.

Легкая улыбка трогает ее пухлые не накрашенные губы, и в моей памяти моментально всплывают воспоминания о том, какими сладкими они были и как мне нравилось слизывать с них капельки терпкого вина, жадно целуя, вызывая у неё нетерпеливые стоны желания.

В груди тут же зарождается ураган ревностного стремления взять стоящего рядом с ней мужика за шкварник, словно паршивого кота, и дать увесистого пинка под зад, потому что нехер тянуть ручонки к моей Белке!

Не задумываясь, делаю шаг в их сторону и попадаю в поле зрения Кириных медовых глаз, вспыхивающих удивлением. Без зазрения совести разрываю их «тесный» контакт, вклиниваясь нагло и бесцеремонно, словно вожак, заявляющий права на свою самку.

— Привет. — Ловлю ее растерянный взгляд, полностью игнорируя мужика рядом.

Имею право. Я ведь вроде бы как родственник.

— Привет, — шепчет Кира, и голос её предательски дрожит, а в глубине родных глаз мелькают, но тут же гаснут искорки былых чувств.

Мир словно замирает вокруг, на миг останавливается и не тревожит нас своей суетой, словно окутывая нас двоих защитным коконом. И наш безмолвный диалог понятен только нам:

— Ты опять заказала кучу сладостей?

— А ты вновь их будешь за мной доедать?

Нервное покашливание разрушает незримый купол близости и тихой радости, жестко возвращая нас в реальность. Белка вздрагивает, быстро моргая, смахивает туман наваждения, и ее взгляд внезапно становится отрешенным.

— Милая, — раздается откуда-то сбоку голос с плохо скрываемыми нотками недовольства, — ты не представишь нас друг другу?

— Да, прости, — тушуется она. — Иван, это Александр — мой давний знакомый. Александр, это Иван…

— Ее жених и финансовый аналитик в компании ее отца, — перебивает и дополняет за Киру этот Иванушка, протягивая мне ладонь для рукопожатия. А противная ухмылка на его надменной роже вызывает желание вспомнить не так давно отрабатываемый на боксерской груше хук слева.

— Да? — Я сжимаю его ладонь чуть сильнее и не выпускаю ее, глядя ему прямо в глаза. — А я и не знал, что Игорь обзавелся аналитиком, — принципиально пропускаю информацию о женихе.

Жених — еще не муж.

— Да, он обновил состав администрации несколько месяцев назад, — уточняет Кира.

— Надо заехать уточнить, насколько кардинально сменился контингент. — Отпускаю ладонь и вновь обращаю все свое внимание на девушку. — Я все же еще владею несколькими процентами акций семейного бизнеса.

— А-а-а-а… — тянет догадливо тянет Иван. — Вы — тот самый, вечно летающий брат Игоря Сергеевича? — Он снисходительно ухмыляется и, отодвинув стул, присаживается за стол.

— Что-то типа того, — киваю я.

— Иван! — чуть сдвинув бровки, шикает на него Кира — защитница угнетенных.

Но мне похер на его слова, они меня нисколько не задевают.

— Ты надолго? — спрашивает Кира, обхватывая губами соломинку, и потягивает привычный молочный коктейль.

— Еще не решил, — пожимаю плечами.

— Детка, допивай свой коктейль, и поехали, — тут же вклинивается Иван, взмахивая рукой, подзывая официанта, — нам еще через весь город добираться домой по пробкам, а завтра в загс, — недовольно бубнит он.

— В загс? — удивляюсь я.

— Да! — самодовольно выпячивает грудь Иван. — Если задержишься чуть больше, чем на месяц, будешь приглашен на нашу свадьбу.

Кира смущенно кивает, подтверждая его слова, делает последний глоток и поднимается с места. Мой взгляд скользит по знакомой до мелочей фигурке и спотыкается на округлившемся животике, который не способны спрятать даже — этот объемный джинсовый комбинезон и мешковатый свитер.

— Вас можно поздравить? — как гром среди ясного неба, хрипло звучит для меня самого этот вопрос.

— Пока еще рано, — небрежно отмахивается он, но, проследив за моим взглядом, удивленно добавляет: — А-а-а, с этим? — Еле уловимое равнодушие мелькает в его глазах. — Ну да… — Особой радости и гордости в его словах я не слышу.

Я стараюсь скрыть злость, бушующую во мне, и стараюсь угомонить чертей, разжигающих огонь под котлом с и без того кипящим желанием разрушить, нахер, эту «идиллию». Медленно скольжу взглядом по тонким ладошкам Киры, с бережной заботой накрывающим слегка округлившийся животик. В замешательстве, вышибающем почву из-под моих ног, замечаю колечко на безымянном пальчике Белкиной правой руки. Тонкий золотой ободок, крупный топаз и россыпь мелких бриллиантов — я даже помню, где, когда и при каких обстоятельствах я его покупал для нее.

Смотрю на нее, пытаясь заметить хотя бы мизерную долю той жизненной радости и страсти, что плескалась в глазах моей девочки тогда, когда она еще была моей. А мысли вертятся заведенной юлой вокруг одной, но очень важной дилеммы: как ей сказать, что хер она распишется с этим придурком? И не только потому, что он мне не нравится, а еще и по той простой причине, что она все еще моя жена.