В чьем сердце — храм огня, огня невзгоды.

Сиденье надоело старику,

Решил он погулять по цветнику.

Гулял он долго, в думы погруженный,

Во всем он видел бытия законы.

Его вниманье пава привлекла,

Чьи косы — будто ворона крыла.

Лицо покрыто белою фатою,

Был счастлив жемчуг под ее пятою.

А пальцев кончики? О них скажи:

«Как кровь — багряны, как уста — свежи!»

Изящны пальцы, словно нить кораллов;

Лишь ей дано красу ценить кораллов!

Окрашен каждый ноготь яркой хной,

Он молодою кажется луной!

Старик, ее заметив появленье,

В смятенье пал пред нею на колени.

«О, кто ты? — он воскликнул, потрясен. —

Ты человек? Иль пери? Или сон?

Я знаю: молодость полна гордыни,

Но будь моей, а я — твой раб отныне.

Хотя б на миг останься ты со мной,

Седому старцу принеси покой».

Она ему ответила с улыбкой:

«Ты опоздал! Влюбился ты ошибкой!

Иди, оставь меня ты навсегда,

Затем что голова моя седа.

Свое лицо одела я фатою, —

Седины сходны с белою фатою!»

Узнав о седине ее, старик,

Как волос, встал и отвернулся вмиг,

Сняла тотчас же роза покрывало

И волосы густые показала.

Глядит старик: они чернее мглы,

Чернее черных бус, черней смолы!

Старик взмолился: «О краса вселенной,

Зачем прибегла ты ко лжи презренной?»

Сказала та: «Поймешь теперь вполне,

Что ты мечтать не должен обо мне.

Не обращайся ты ко мне призывно:

То, что противно вам, — и нам противно!»

РАССУЖДЕНИЕ ШЕСТНАДЦАТОЕ ВО ИЗЪЯСНЕНИЕ СОСТОЯНИЯ ТЕХ, КТО ТЩЕСЛАВИТСЯ МОЛОДОСТЬЮ, КОЯ ЕСТЬ ИЗНАЧАЛЬНЫЙ ДЕНЬ ВРЕМЕНИ РАДОСТЕЙ И СВЕРШЕНИЯ ЖЕЛАНИЙ

О гордый, с головою смоляною,

Не издевайся ты над сединою!

Как молоко — седины старика.

Ужель дитя не жаждет молока?

Пусть руки у тебя на сталь похожи,

Пусть тело у тебя — броня из кожи, —

Согнешься, если пожил на земле,

Хотя твой стан подобен был стреле:

Спина, по воле неба, луком станет,

Она тебя как тетиву натянет.

Но дух и тело ты к труду направь,

Убавь от плоти и к душе прибавь.

Кто сухощав, тому легка дорога.

Жиреет лошадь — не проскачет много.

Пока ты не согнулся пополам,

Иди, вослед ступая старикам.

Хотя гора богата рудниками —

Беседует вершиной с облаками.

Ты старости почетной не ищи,

Ты жизни беззаботной не ищи,

Не то, боюсь, к вершине путь забудешь

И в молодости молодым не будешь.

РАССКАЗ О ВОРОНЕ, КОТОРАЯ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ ПОДРАЖАЛА ПОХОДКЕ КУРОПАТКИ, НО ОТ СВОЕЙ ПОХОДКИ ОТВЫКЛА, А ЕЕ ПОХОДКЕ НЕ НАУЧИЛАСЬ

Одна ворона порешила вдруг

Покинуть сад и улететь на луг,

Избавить сад от черноты — и черной

Стать родинкой на зелени предгорной.

Местечко ей открылось под горой,

Где всё сверкало прелестью земной:

Тюльпаны, словно губы дев невинных,

Шептали о неведомых рубинах;

Там куропатка с редкостной красой —

На бирюзе, обрызганной росой,

Как вяхирь, белым лотосом одета,

Свой шелк украсила каймой в два цвета,

К ней сватаются перепел, турач,

Но гордая им не сулит удач.

В своих сапожках из блестящей кожи

Взлетает средь дорог и бездорожий.

О чем она клекочет на заре?

Иль, может быть, хохочет на горе?

Бела, мила и весела на диво,

Бежит, шагает и летит красиво.

Очаровательны ее шажки —

Мелки, и соразмерны, и легки.

На те движенья плавные ворона

Издалека смотрела восхищенно.

Решила, куропаткой пленена,

Что сможет так же двигаться она,

Что ей вороньи не нужны порядки,

Что подражать ей надо куропатке.

Старалась той же поступью ступать,

Пыталась тем же способом писать..,

Короче говоря, за куропаткой

Ходила три-четыре дня украдкой,

Но перенять походку не смогла

И от отчаянья занемогла,

Забыла способ собственный движенья,

Познав при этом горечь пораженья.,,

Сей мир — кабак. Нас отнесли в заклад.

Какой ценой вернемся мы назад?

Джами, для человека вся наличность —

Его естественность, своеобычность.