И новы, и просты для разуменья.

Да будет рифма, радостно звуча,

И редкостной, и яркой, как парча,

Пусть кажется размер — певучий, точный

Плавно текущею водой проточной.

Ты к пустословью не питай любви,

Войну искусственности объяви.

Ты хочешь, чтоб строка твоя блестела?

Однако же не преступай предела:

Красавица, сердца пленяя все,

Нуждается ль в искусственной красе?

Одна-две родинки на двух ланитах —

И вот уже полно сердец разбитых!

Будь на лице их большее число, —

Скажи, кого бы это привлекло?

А если щеки чернота оденет,

То красоту тем самым обесценит.

Я говорил и повторяю вновь.

Поэзии основа есть любовь.

Любовь светла, как путь звезды небесной,

Любовь есть суть и соль еды словесной.

Джами, коль ты утратил эту соль,

Писать стихи себя ты не неволь.

Иль, угощая нас, ценитель тонкий

Нам кушанья предложит без солонки?

РАССКАЗ ОБ УРОДЛИВОЙ ЖЕНЩИНЕ И СЛЕПОМ МУЖЧИНЕ

Один слепец женился на уроде,

На бабе грубой, злобной по природе.

Лицо — в рябинах, черных бус черней.

А лоб — в морщинах и щита темней.

Горбата и глуха косая злюка,

Ее беседа — вздор, молчанье — мука.

Сказала раз, чтобы прельстить слепца:

«Жаль, что не видишь моего лица!

Мое лицо — белей слоновой кости,

Луну затмило, бледную от злости.

Завидует нарцисс моим глазам,

Завидует тюльпан моим устам,

А стан мой тонкий так высок и строен,

Что кипарис — и тот обеспокоен!»

Когда слепец услышал этот бред,

Он в ярости сказал жене в ответ:

«Была б красива ты на самом деле,

Твою красу давно бы разглядели.

Хватал бы каждый зрячий твой подол,

Когда б такую красоту нашел.

Светильник оценить сумеет зрячий,

А не слепец, не знающий удачи.

Я слеп, и потому-то хвастовства

Ты развязала вздорные слова.

Пустилась ты на самовосхваленье

Лишь потому, что потерял я зренье».

РАССУЖДЕНИЕ ДЕВЯТОЕ, УКАЗЫВАЮЩЕЕ НА МОЛЧАНИЕ КАК НА ОСНОВУ СПАСЕНИЯ И УКРАШЕНИЯ ДОСТОИНСТВА

О ты, кто тешит сказками народ,

Сверканьем изречений и острот!

Под этой синей высью величавой

Того лишь награждают доброй славой,

Кто молчалив: его молчанье — меч,

Способный мрак невежества рассечь.

В многоречивости — исток обмана,

От пустоты — и грохот барабана.

Жбан собственного голоса лишен,

Но крик твой повторяет, пустозвон!

О, береги от многоговоренья

Раскрывшийся в тебе цветок прозренья!

Тот, кто уста не пожелал замкнуть,

Премудрости не постигает суть.

Бутон, устам уподобляясь сжатым,

Становится рубинами богатым,

А желтый ирис, что болтать привык,

Стоит, как нищий, высунув язык.

За то и держат в клетке попугая,

Что говорит он не переставая,

А ворон вольно в воздухе парит,

Затем что никогда не говорит.

В чем подлость дряхлого сего чертога?

Терпенья мало, разговоров много!

Чесальщик хлопка, почему твой друг —

Воробышек вопит, терзает слух,

А небосвод, простершийся пространно,

Всегда молчит, вращаясь постоянно?

Белеет стройный ряд твоих зубов,

А губы — как завеса, как покров.

Язык — как меч: одно ты скажешь слово

Разрушит строй, разрубит ткань покрова

Нет спору, слово — жизнью рождено,

Но и разбить способно жизнь оно.

Пойми, язык есть признак человечий:

Отринь же необдуманные речи!

Следи, чтоб каждый выдох твой и вздох

Никто бессмысленными счесть не мог.

Как создал из материи первичной

Господь сей мир, в котором всё различно,

Вот так и ты, едва лишь вздох издашь —

Дурное иль хорошее создашь.

Когда нам явит словосочетанье

Глубокий смысл и внешнее блистанье,

То станет в книге дней, чья цель чиста,

Заставкою заглавного листа.

А если глупость изречешь ты, чтобы

Она пошла путем беды и злобы,

То запятнаешь дней своих тетрадь.

Незряч, не сможешь истину познать.

Уста разверзнув, ты за мыслью следуй.

Не можешь? Так молчи и зла не ведай!