197
Сердце расплавило пламя в полный накал.
Думал я выиграть счастье — жизнь проиграл,
Понял, тебя я не стою, жалок и мал.
Сердце смирилось, и разум спорить не стал.
198
Побледнел шиповник щек от лихорадки,
Губы обметало, кудри в беспорядке,
Спишь ты, словно око. Я же в изголовье —
Брови тетивою — сон храню твой краткий.
199
Обращался я к аллаху от страданья по тебе,
Рвал терпения рубаху от страданья по тебе,
Натерпелся боли, страху от страданья по тебе.
Проще: стал подобен праху от страданья по тебе.
200
Ах, только не сглазить бы глаз красоту!
В одном уголке вижу синь-черноту:
Наверно, смутили глаза машшату, —
Сурьмой провела она эту черту.
201
Глазам была видна ты, а я не знал,
Таилась в сердце свято, а я не знал,
Искал по всей вселенной твоих примет,
Вселенною была ты, а я не знал.
202
День прошел в размышленьях о том, что всё прах. Увы.
Ночь прошла в сожаленьях о яви и снах. Увы.
Миг один этой жизни дороже вселенной всей,
А она зря прошла в бесполезных мечтах. Увы.
205
Спешил я приукрасить другим под стать себя,
Не ближних за терпенье — хвалил опять себя.
Когда ж узнал в разлуке, где спешка, где терпенье, —
Тогда, хвала аллаху, я смог познать себя.
204
На дереве терпенья плод — не диво.
Знать, что разлуки срок пройдет, — не диво:
Уж если сердце отдано любимой,
Отдать ей тело в свой черед — не диво!
205
Под обличьем воды и земли кто есть в мире, кроме тебя?
Там, где душу тела обрели, — кто есть в мире, кроме тебя?
Ты сказала мне: «Кроме меня, всех других ты сердцем отринь».
Сердце мира! Вблизи и вдали кто есть в мире, кроме тебя?
206
Кто на уста твои взглянул, сказал: «Душа видна!»
Кто на лицо твое взглянул, сказал, что ты — луна.
Так многолик и так велик мир красоты твоей,
Что по-иному каждый раз ты будешь названа.
207
Ты ушла, чтобы сердце мое на далекой дороге изранить
Или душу больную мою лезвиями тревоги изранить.
Вряд ли выживу я без тебя. А когда ты назад возвратишься,
Осторожно мой прах обойди, ибо можешь ты ноги изранить.
208
Кабарга нужна ли, если мускус есть твоих кудрей?
Для чего нам солнце, если звезд и солнца ты светлей?
Выступила лихорадка, вижу, на твоих губах,
Вся из сахара, наверно, только слаще и вкусней!
209
Ты представлялась мне иною, а не такой, как во плоти.
Я начал странствовать, надеясь тебя когда-нибудь найти.
Теперь, когда тебя нашел я, понятно стало мне: ты — то,
Что я давным-давно оставил в начале своего пути.
210
О, где любви обычай и примета? Найди, найди!
Всё, что добром к униженным согрето, найди, найди!
Настало время, солнце ищет: где же твой труд благой?
Скажи: «О время! Тех, кто ищет света, — найди, найди!»
211
Хотя согнулся я под гнетом бытия,
Я выразился в «я», в душе его тая.
Начало светлое в непрочной глине плоти,
«Я», «я», — твержу я всем. Но что же это — «я»?
212
Твои уста — вино и мед, ты розы ярче цветом,
Улыбкой сладостной влечешь и сладостным приветом.
Чтобы не сглазило тебя завистливое время,
Пусть станет рук моих кольцо для милой амулетом.
213
От взгляда на тебя стал светел очей моих родник,
От таинства любви стал счастлив моей души тайник,
Все атомы мне засияли, благодаря тебе,
И в каждом атоме, как в солнце, мне твой сияет лик.
214
Поняла ты, кто я такой? Я подлее всех подлецов.
Если речь пойдет о скупцах, то я всех скупее скупцов.
На пути, где ищут тебя, где так много видно отставших,
Больше всех я отстал: тебя я утрачу в конце концов!
215
Среди вкусивших хлеба видим и юношу, и старика,
