Тот, кто танцует танец исступленья,

Тот, кто в горах скорбей живет во мгле,

Тот, кто сидит, как всадник, на скале,

Тот, кто хранитель кладов разоренных,

Чья жизнь — обитель сказов о влюбленных,

Тот, кому тени древо не дает,

Кто по тропе отверженных бредет,

Тот, кто певец такой, чья песнь — стенанье,

С изгоями — изгой, чужак в изгнанье,

Тот, кто в родстве с газелями степей,

Кто плачет о любви, как соловей,

Тот, кто ограблен властелином страсти,

Кто обувь изорвал в пыли несчастий,

Тот, чья приманка — разума зерно,

Кто бросил камни разуму в окно,

Тот, чьи собратья — дэвы или пери,

Чье лежбище — там, где лежали звери,

Страдалец, чье веселие — Лайли,

Чьи раны лечит зелие Лайли, —

То есть Маджнун, свой дом и род оставил,

Стал жить вне разума, законов, правил,

Его теперь никто не видел днем,

Его на ложе не было ночном.

Порвал он связи с близкими, родными,

Его теперь никто не видел с ними.

Коль выходил ему навстречу друг,

Он убегал, почувствовав испуг.

Коль родича встречал, он в это время

Не помнил, что есть род, семья и племя.

Все стали порицать его с тех пор

Мол, выставит он племя на позор!

Был в племени у Кайса друг надежный,

Что шел стезею правды непреложной,

Что вел к добру старания свои, —

Хранитель тайн за пологом любви.

За Кайсом два-три дня ходил он следом,

Чтоб выведать: каким подвластен бедам?

В конце концов сказал он Кайсу: «Брат,

Я пламенем из-за тебя объят.

Мне душу опалило состраданье,

В костях дошло до мозга содроганье.

Скажи мне, в чем причина, что сейчас

Порвал ты с нами и бежишь от нас?»

Когда услышал эту речь влюбленный,

Он застонал, и тяжки были стоны.

Сказал Маджнун: «О друг и сверстник мой,

О собеседник и наперсник мой!

Погибель мне от одного события.

Из-за него не в силах ныне жить я.

Событие? Нет, скорбей и тягот вьюк,

Что тяжелей горы, мой добрый друг!

Наверняка погибну, коль не сброшу

Я с плеч такую тягостную ношу!»

А тот: «Мне эту ношу назови.

Она, быть может, следствие любви?»

Ответил Кайс: «Я по Лайли тоскую».

Упал, назвавши пери дорогую:

Его уста окаменели вдруг,

Глаза не видят, и не слышит слух.

Он этот мир и мир иной отринул,

Он не был мертвым — и живых покинул.

Любви его безмерность понял друг,

Его огонь и верность понял друг,

Узнал он, кто любимая Маджнуна —

Та ноша нестерпимая Маджнуна.

Он сам из-за больного стал больным

И тайну Кайса рассказал другим:

Хотел, чтоб жертву горя и печали

Искусные врачи уврачевали.

ОТЕЦ МАДЖНУНА УЗНАЕТ О ЕГО ПРИВЯЗАННОСТИ К ЛАЙЛИ И ПРИХОДИТ УВЕЩЕВАТЬ СЫНА

Отец, узнав, что страждет Кайс больной,

Примчался к сыну, словно вихрь степной.

С любовью заключив его в объятья,

Сказал отец. «Мой сын, хочу понять я,

Из-за чего с людьми порвал ты связь,

Беда какая над тобой стряслась?

Твоей душой, узнал я, овладела

Та, что сердца захватывает смело.

Любовь — в пределе временном, земном —

Искусством наивысшим назовем.

Лицо пленительное, стан ли стройный,

Однако, не всегда любви достойны.

Тогда подруга — счастье для души,

Коль род ее и корень хороши,

А между тем годна тебе в рабыни

Лайли, которую ты любишь ныне.

Ты не стремись к позорящей любви,

Ты сердце от ничтожной оторви.

Ты — кипарис, она — листок полыни.

Она — ворона, ты — вожак павлиний.

С полынью разве дружит кипарис?

Павлин с вороной где, когда сошлись?

Ужель среди цветов земного сада

Лишь одному тюльпану сердце радо?

Здесь столько роз волшебной красоты, —

Срывай же все красивые цветы!

Здесь столько разлилось благоуханий,

А ты мечтаешь об одном тюльпане!

Известно также близко и вдали,

Что наше племя и народ Лайли

Друг к другу в сей обители греховной

Уже давно пылают местью кровной.

Когда идет война и льется кровь,

Как может недругов связать любовь?»

Маджнун ответил: «Мудро говоришь ты,