Стал жить Юсуф у Зулейхи в покоях.

Однажды он в ночной поведал час

О прежних горестях своих рассказ:

Раскрыл уста — за словом слово льется

О том, как был он брошен в пасть колодца.

Услышав о колодце, о песке,

Как вервь, скрутилась Зулейха в тоске.

Подумала: не в тот ли день ужасный

Она от скорби мучилась неясной?

Неделям, дням подсчет произвела —

В уверенность догадка перешла!

...Сердца, что незнакомы с темной злобой,

Друг с другом связью связаны особой,

А тех сердец еще сильнее связь,

Что любят, и тоскуя и томясь.

У любящего сердца — взор провидца:

Ничто не может от него сокрыться!

Есть у любимого к любимой путь:

От сердца к сердцу есть незримый путь.

Возлюбленному шип вонзится в ногу —

Любимая почувствует тревогу.

На кудри друга вихрь подует вдруг —

В смятении начнет метаться друг;

А если пыль его щеку покроет —

Ее спина под тяжестью заноет.

Я слышал: чтобы кровь пустить Лайли,

Врачи укол однажды нанесли,

И в тот же миг, по слову очевидца,

Кровь из руки Маджнуна стала литься!

Джами, всю бренность бытия пойми

Уйди от помыслов своих, Джами!

Иль от тебя — твой стыд, твое величье?

Иль от тебя — твой взор, твое обличье?

Отвергни страсть, приязнь, вражду, корысть,

Своих деяний зеркало очисть.

Бывает: как Муса, бросает слева

Тебе свой луч таинственная дева, —

И прозревает сердце, возлюбя,

Чтоб тайна стала явной для тебя.

ЮСУФА ПО ЕГО ПРОСЬБЕ ДЕЛАЮТ ПАСТУХОМ

Блаженно сердце истинно влюбленной,

Свиданием с любимым просветленной.

Какое счастье — другу стать слугой,

Не помышляя о судьбе другой!

Есть в этом униженье — возвышение,

Есть радость в этом жертвоприношение:

Да, радость — жертвою кровавой стать,

Любимому даруя благодать!

Прикажут встать — к ногам падешь тотчас же,

И этим рабством ты гордишься даже!

Прогонят — не уйдешь, а будешь ждать,

Пока тебя не позовут опять.

Чтоб возглавлять общину без упрека,

Быть пастырем — обязанность пророка.

Юсуф просил: «Хочу быть пастухом».

Услышав о желании таком,

Явцла Зулейха Юсуфу милость,

Исполнить эту просьбу согласилась.

Сказала мастерам свои слова:

Пускай пращу сработают сперва.

Затем, душистую и золотую,

Веревку свили для него тугую,

И жаждала, мечтала Зулейха

Стать волоском в веревке пастуха:

«Тогда я, снова с ним познав разлуку,

Его порою поцелую в руку».

Но думала и так в своей тоске:

«Ведь будет тяжело его руке!»

Украсила веревку бирюзою:

Как бы ресницу — собственной слезою.

Уронит вдруг рубин с веревки той —

Он для нее что камешек простой!

Затем, вручив Юсуфу всё, что надо,

В горах, в степях пасти велела стадо.

Велела выбрать редкостных овец:

Породы всей овечьей образец!

Они — как серны, что паслись в Хотане

И не слыхали волчьих завываний.

Как кудри негра, шерсть на них вилась,

Затмив окраской бархат и атлас,

И каждой из овец, красивой, тучной,

Мешал передвигаться жир курдючный.

В горах паслись иль на траве степной, —

Волна как бы катилась за волной.

Их ветер завивал, врываясь в степи,

Казалось, из кудрей ковал он цепи!

Юсуф среди овец — как та газель,

Что жизни различает свет и цель.

О нет, он среди них светился, словно

Он ясным солнцем был в созвездье Овна.

Терпенье Зулейхи, и ум, и дух —

Подобны псу, когда Юсуф — пастух!

Она велела бдительной охране

Беречь его от горя и страданий.

Так шли дела, покуда он хотел:

Свободной воли он избрал удел.

Хотел — стал пастухом в краю пустынном,

А захотел бы — стал бы властелином.

Но, к действиям пророческим влеком,

Он не был ни царем, ни пастухом.

ЗУЛЕЙХА ДОМОГАЕТСЯ ВСТРЕЧИ С ЮСУФОМ, НО ТОТ ЕЙ В ЭТОМ ОТКАЗЫВАЕТ

Известно всем сердец влюбленных свойство:

Влюбленным соприродно беспокойство.

О встрече грезят страстные умы:

Немного радости берут взаймы.

То сердце, что изранено любовью,