Волосы её цвета корицы с запахом персика. У Пэнси не такие. Смоль её прядей пахла дождём и пряностями. Нравятся ли Драко персики? Она не помнила.

Паркинсон встала, оттолкнув Гермиону плечом. Приятно было почувствовать, что они одного роста.

— Пэнси! — Гермиона схватила её за руку, поднимаясь следом.

— Ну и как? Всё ещё действует? — Льдом в её голосе можно было убивать.

Гермиона отвела взгляд. Драко — тот может лгать, глядя прямо в глаза. Он в этом деле мастак. Хотя Пэнси даже он не в силах провести.

Грейнджер на неё всё ещё не смотрела, но Пэнси знала, что она чувствует. Стыд, страх, надежду. Всё вместе.

— Ты сама жаворонковую воду когда-то пила? — спросила её Гермиона.

— Нет. Я не дура.

Грейнджер посмотрела на родник. Мёртвые жаворонки всё ещё прижимались друг к другу между камнями.

Гермиона. Её имя отзывалось звоном стекла и кристальной прозрачностью воды. Пэнси оно очень нравилось. Пока Драко её не поцеловал.

Всё ещё больно.

Гермиона обнимала себя за плечи, словно всё ещё чувствовала руки Драко. Пэнси порадовалась, что его рядом нет.

***

— Где окна Тёмной Ведьмы? — спросил Драко у Крюкохвата, бегая взглядом по дворцу.

— Вон те два. — Костлявый палец ткнул в арочные проёмы на самой верхушке одной из башен.

Драко нахмурился. Высоко. Он вытащил свою волшебную палочку, замечая, с каким восхищением на неё смотрел гоблин. У него такой не было. Взмахнув палочкой, Малфой произнёс заклинание и наколдовал верёвку, способную выдержать вес его тела. Следом он наложил на себя дезиллюминационные чары, становясь невидимым на несколько часов, но по истечении этого срока чары распадутся, поэтому у него не так много времени. Драко закинул верёвку в окно и проверил её прочность. Свалиться на землю с двадцатиметровой высоты не хотелось.

— Прежде, чем ты решишься наложить на себя руки таким способом, скажи, где находится эликсир. Мало ли что — помрёшь там, а мне что делать?

Крюкохват смотрел на место, где ещё несколько минут назад стоял Драко, не видя его теперь, и Малфой в очередной раз убедился, что чары невидимости — действительно хорошая штука.

— Ну уж нет, — ответил он. — Вдруг ты опять что-то сболтнёшь пожирателям? Канат всё равно двоих не выдержит, поэтому оставайся здесь и жди. Но если кто-то будет проходить мимо, отвлеки их любой ценой и тогда получишь свой эликсир.

И прежде, чем гоблин успел ответить, Драко уже вскарабкался на канат, подтягивая себя руками вверх. Кожа на ладонях тёрлась о жёсткий ворс, но Драко не позволял себе задуматься о боли. Тео намного хуже. Покрепче хватаясь за туго натянутую верёвку, он поднимался выше, пока не нащупал ногой карниз. Став на него, он всмотрелся в тёмное стекло и замер. Что теперь, Драко? Будешь вышибать? Чтобы вся стража сбежалась?

Он вынул нож и приставил его остриём к стеклу. Отверстия рядом с окном он заметил лишь тогда, когда из одного из них выползла змея. Она бросилась на Драко и обвила его шею, стянув, словно удавкой. Дышать стало сложнее. Он попытался пырнуть её ножом, с трудом удерживая равновесие, но змеиный обруч сжимал его настолько сильно, что пальцы разжались, выронив нож. Карниз ушёл из-под ног, и он беспомощно повис на канате. Вдохнуть было тяжело, воздух не поступал в лёгкие, и последнее, что он увидел перед тем, как провалиться в темноту, — отвязывающийся от карниза канат.

***

Каменные стены, зарешёченные окна, запертая магией дверь. Сапог из натуральной кожи, только что пнувший его под рёбра. Чёрные мантии и татуировки на предплечьях. Но хотя бы больше нет змей и ничего не препятствует дыханию. Видимо, прошло уже несколько часов, раз его чары невидимости спали.

Проклятый гоблин снова продал его. Это была единственная мысль, зародившаясь в затуманенном мозгу. Где? Когда? Как успел? В одной из лавок, пока Драко ждал его на улице?

Он хотел сесть, но руки были связаны. Всё тело болело так, словно его били всей толпой пожирателей, пока он был в отключке.

— Кто тебя воскресил? Её сестра? — Голос пожирателя больно прошёлся по барабанным перепонкам. — А я не верил, что ты всё ещё жив. Заклинание-то попало в цель.

Драко смог-таки сесть и прислониться спиной о холодный камень. Камера, в которую его бросили, была такой же, как и в его мире: такие же решётки, такие же предсмертные каракули на стенах.

— Где мой друг? — Его голос настолько осип, что Драко сам не узнавал его.

— Ты девчонок где оставил? — пожиратель пропустил его вопрос мимо ушей.

Пэнси и Гермиону? А от них ему что нужно?

Прикинься дурачком, Драко.

— Каких ещё девчонок?

За это Драко получил такой пинок под дых, что долго ещё не мог прийти в себя. Пожиратель, который пнул его, показался ему знакомым. Драко прищурился, рассматривая его. Тёмные волосы доставали до плечей, щетина на подбородке выглядела неопрятно, а шрам на щеке говорил о роде его деятельности. Долохов. Драко видел его фото в газетах. Верный помощник Волан-де-Морта. Такой же хитрый и жестокий. Похоже, он был не против ударить его ещё раз, но второй пожиратель его удержал.

— Брось, Антонин. Этак мы долго с ним проваландаемся.

Драко был наслышан о главном способе пыток пожирателей. Круцио. Тёмное заклинание, входящее в разряд запрещённых. От него сходили с ума и нередко погибали. Только этого для полного счастья ему и не хватало.

Долохов растянул губы в хищной улыбке и поднял палочку. С неё тут же вырвался луч, поразивший Драко в грудь.

— Круцио!

Драко закусил губу и терпел, пока заклинание не начало действовать на внутренние органы. Он мог поклясться, что чувствовал, как что-то лопнуло внутри. Драко застонал от боли.

— Где девчонки?

Ещё один луч попал в его тело.

— Где девчонки?

Снова и снова один и тот же вопрос. Драко уже охрип от крика. Что им нужно от Пэнси и Гермионы? Неужто они тоже, как и Тео, затесались в их сказки? Ещё он успел спросить себя, способен ли Круциатус выжечь жаворонковую воду из организма, и наконец потерял сознание.

Очнувшись, он так и не вспомнил, выдал ли какую-то информацию пожирателям. Он оказался уже в другой камере. Из окна было видно горы. Всё тело пылало огнём, боль разрывала на куски. Драко не обнаружил при себе ни волшебной палочки, ни ножа, только платок, дарующий галлеоны, остался на месте — его великодушно оставили, видимо, сочтя за обыкновенный носовой платок.

Кое-как он встал на колени. От соседней камеры его раделеляла только решётка, и, взглянув на неё, он замер, а затем быстро пополз ближе, даже о боли забыв.

Тео.

Он лежал бездвижно, словно мертвец. Напиток живой смерти всё ещё действовал, а у Драко даже не было с собой безоара, чтобы вернуть его к жизни. На лбу и щеках ещё виднелись островки нетронутой проклятием кожи. Красная Ведьма сдержала слово: она остановила время.

В тюремном коридоре послышались шаги, и дверь в камеру Тео распахнулась. Внутрь вошёл Долохов. Но когда Драко увидел, кого охранники ввели следом, он готов был биться головой о стену.

Значит, всё-таки выдал!

На лбу у Гермионы был фиолетовый синяк, глаза широко распахнуты от страха. Она его совсем не видела. Смотрела только на Тео. Где Пэнси?

Долохов подтолкнул её к Нотту. Гермиона сделала несколько шагов и остановилась у его тела.

— Гермиона.

Она обернулась на него, и он столько всего увидел на её лице: испуг, нежность, тревогу, отчаяние. Она шагнула к решётке и протянула руку к нему. Драко вытянул свою, переплетая их пальцы. Взгляд Грейнджер упал на его шею со следами змеиной удавки.

— Что они с тобой сделали?

— Да ничего. — Он махнул рукой. — Где Пэнси?

— Её тоже взяли.

Хватка на его ладони стала крепче, охранники в коридоре вытянулись по струнке и даже Долохов расправил плечи, когда внутрь вошла она. Ведьма. Её волосы были не такими, как у её Красной сестры, — их чернота напоминала Драко ночь. Она несла с собой темноту. Сердце Драко забилось сильнее.