– Дура ты, Лизка! О себе только и думаешь! Не ожидала, что такой вырастешь. Совсем мать свою не почитаешь…
– Мама! Ну вот зачем ты так! Да пойду я с тобой, пойду. Давай не будем снова ссориться.
Лиза не выносила слёз матери. Они рвали сердце на части. Она столько маминых слёз помнит с детства! Ссоры, драки, разводы – всё это так глубоко засело в душу и при каждом удобном случае напоминало о прошлом.
Лиза давно никуда не ходила с мамой. Последний раз это было в далёком детстве. Мама держала её за руку, а Лизка бежала рядом с ней вприпрыжку. Была весна. Цвела черёмуха. Она помнит этот сладко-горький аромат. Ветерок дул в лицо, а юбка-клёш высоко поднималось так, что девочка еле успевала придерживать её свободной рукой. Громко смеялась, и её смех словно трель колокольчика, уносил ветер. Мама тоже смеялась как девчонка. Потом они бежали наперегонки. И Лиза обогнала маму. А мама поймала дочку, подняла на руки, и долго-долго кружила её. Поставила на землю, и они стояли, взявшись за руки, ожидая, когда у них перестанет кружиться голова…
Она помнит эти счастливые минуты. Больше такого не было. Никогда.
А сейчас мама и дочка шли рядом и … молчали. Лиза вдруг поняла, что она не умеет разговаривать с матерью. Не умеет расспрашивать её о здоровье, о проблемах и радостях. Не умеет рассказывать ей о себе! Хотя бы о том, что произошло с ней в Москве. И что она каждую минуту думает об этом…
Мама целеустремлённо стремилась туда, где назначено свидание у брата с новой девушкой. Все предыдущие невесты были забракованы напрочь!
Лиза кое-как успевала за ней.
– Мам, ну куда ты торопишься? Вон, Герка идёт вразвалочку и не спешит к своей даме. Пусть сам выбирает. Ему жить.
– Что ты понимаешь, лахудра! Герка тюфяк. Окрутит его деваха с характером, не пикнет!
– Ага, как ты отца. Тоже бежит из дома, да убежать никак не может.
– Ах ты, дрянь!
Мать замахнулась на дочку рукой. Лиза увернулась от пощёчины матери. Обида всколыхнулась внутри и сдавила грудь. Эта боль вновь стала невыносимой. Она сделала глубокий вдох, стараясь привести себя в нормальное состояние. Оглянулась, мама уходила вперёд быстрыми шагами. Она боялась пропустить свидание брата с незнакомкой.
Лиза поплелась следом. Она не хотела нового скандала. Шла и вспоминала один случай, который произошёл с ней много лет назад. Брат увидел в дневнике сестры двойку и рассказал о ней матери. А в этот день они собирались в гости. Лиза давно хотела попасть на день рождения к двоюродной сестре. Но двойка в дневнике за плохо рассказанный стих сделала своё мерзкое дело.
–Элиза, ты остаёшься дома! Учи стихотворение, а мы берём только Геру!
– Мам, я выучу! Честно-честно…
– Нет, я сказала! Герман, собирайся.
Лиза смотрела, как они уходят, и не верила своим глазам! А брат в это время злорадствовал и корчил сестре рожицы.
Весь вечер девочка проплакала. А когда услышала, что семья возвращается, легла на кровать, повернулась к стене и затаилась. Весь вечер она ждала, что мама подойдёт, укроет дочку одеялом, в комнате было прохладно, погладит по головке, поцелует… Ничего этого не случилось. Девочка слышала, как брат восторгался вкусным тортом, как они с мамой обсуждали игры, которые подготовила именинница. О Лизе в этот вечер никто не вспомнил!
Этот комок обиды до сих пор торчит как кость в горле. И его невозможно проглотить! Как только что-то не так, он тут как тут, этот острый сгусток душевной боли.
И сейчас то же самое состояние. Душевная боль не рассасывается и никуда не девается. Она просто затихает на время.
Лиза шла следом за матерью, и не было в душе ненависти к ней. Только жалость. Жалость к близкому человеку.
Страница из дневника Элизы:
«…В тот день я смотрела на мать и вдруг меня осенила мысль: а ведь мама ещё молода! И красива! Она могла бы нравиться мужчинам, флиртовать, жить в своё удовольствие, а не тратить свои нервы на отца и брата, который никак не может определиться в жизни самостоятельно.
Почему же я считаю маму старой? И, причём, уже давно! А ведь родителям нет ещё и сорока пяти лет. Поженились они рано. Им не было и двадцати лет. И все эти годы мучили друг друга.
Почему не разводились? Не дали свободу друг другу? Из-за нас, детей? А разве детям от этого лучше? Разве они дали нам свободу душевную и физическую? Нет. Ничего этого я не смогла получить ни в детстве, ни в юности.
И даже сейчас, когда я намного старше их, и их нет уже в этом мире, они держат меня, не отпускают…
Может быть это происходит от того, что я мало времени уделяла им и не до конца понимала своих родителей? Чего-то не увидела, чего-то не разглядела. И чувство вины не проходит, или я держу его в себе искусственно. Просто привыкла мучить себя».
Глава 2.
1985 год, Благовещенск
«В который раз читаю драму Александра Островского «Гроза», Сколько раз не читай классику, с каждым разом она открывается по-новому, иначе! Замечаешь детали, невидимые раньше, лучше понимаешь диалоги героев, иначе открывается замысел классика». – Лиза отложила книгу в сторону. Несколько минут размышляла над прочитанным текстом. «В школе я терпеть не могла пьесы. Читать их скучно, сложно. А теперь перечитываю с удовольствием. Странно…»
Её мысли прервал отец. Он принёс в комнату дочери телефонный аппарат.
– Дочка, тебя к телефону, – тихо произнёс отец, подавая дочери трубку. Уходя, зацепился за длинный телефонный провод, тихо выругался.
– Спасибо папа, аккуратнее, тебе помочь? – забеспокоилась Лиза, положив трубку телефона на стол.
– Нет, нет, дочка, всё хорошо!
Отец вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь. Лиза подняла трубку:
– Алло… слушаю вас, говорите.
– Здравствуйте!
И Лиза тут же проваливается в бездну! Её обдало жаром так, как будто на неё вылили махом тонну кипящей лавы. Раскалённая эффузия проникла во все клетки её измученного ожиданием организма. Она не чувствует своего тела и трубка вот-вот вывалится из ослабших рук…
– Д-да, здравствуйте…
– Вы можете говорить?
– Я… я не з-з-знаю… м-можете перезвонить через пять минут?
– Конечно, я перезвоню через пять минут. Нет, через семь. Даю вам время немного успокоиться, Лиза.
В трубке раздались частые гудки. Лизе стало плохо!
– Что я наделала! Дура, дура! Зачем заставила перезванивать! Зачем?
Она подскочила, открыла дверь.
– Уже поговорила, дочка? Кто это был? – отец отвлёкся от просмотра телевизора.
– Да, так, по делу. Должны ещё позвонить…
– А ты что такая красная? Не заболела? Померь температуру…
– Нет, папа, всё хорошо. Мама где?
– С Геркой снова куда-то помчались. Делать им нечего. Занимаются ерундой. Мать совсем сдурела…– отец махнул рукой и вернулся к просмотру новостей.
– Папа, не заводись, иди отдыхай!
Лиза побежала на кухню, налила стакан воды из-под крана, выпила пахнущее хлоркой содержимое залпом, вернулась в комнату. Села напротив телефона и стала ждать.
Ждать голоса, который свёл её с ума. И не даёт покоя уже несколько месяцев. Она уже не верила, что вновь услышит этот бархатный низкий альт, своё имя, которое он произносит удивительно просто и тепло.
Время тянулось неумолимо долго. Вкус его был горьким, этот вкус вызывал жажду, но Лиза боялась хоть на секунду отлучиться. Во рту совсем пересохло. И она рискнула. Семимильными шагами ринулась в кухню. Из спальни выглянул отец.
– Что случилось? Ты что так топаешь, несёшься, словно лошадь.
– Папа, отдыхай!
Лиза налила воду в стакан и, разливая её, снова понеслась к себе. Дышала тяжело, как будто приняла участие в спринте. Глянула на часы. Прошло всего четыре минуты! Три минуты! Ещё три минуты! Как их прожить? Зачем она отложила разговор.
Трель звонка вознесла её в небеса. Она подпрыгнула так, что чуть не снесла телефонный аппарат со стола. И вновь сухо в горле, голос пропал. Лиза сделала глоток, поперхнулась. А телефон всё звонил…
