– Маман, мне нужно рассказать тебе правду о том, почему я была вынуждена покинуть Францию, и я хочу сделать это прямо сейчас. Я…

– Не сейчас! – резко прервала ее мать. – Потом. Флоранс, мне не до французских событий.

Флоранс будто ударили в живот. Она обхватила себя за талию.

– Мне нужно, чтобы ты выполнила мое поручение и отправилась на поиски одного человека, – продолжала Клодетта, не замечая состояния дочери. – Это предельно важно.

– Я только что приехала. Неужели твое поручение не может подождать?

– Нет, не может!

– Но маман… – Флоранс пыталась оставаться спокойной, хотя внутри нарастала паника. Что, если мать вообще не захочет ее слушать? – Мне очень нужно поговорить с тобой. О недавних событиях и о прошлом тоже.

Клодетту это не остановило.

– Прошлое подождет. Я же тебе сказала: ты должна выполнить мое поручение.

Флоранс смотрела на мать и кусала губы. Она столько времени ждала этого разговора, однако в характере Клодетты ничего не изменилось. Пусть сестры и считали ее маминой любимицей, Клодетта пресекала любые разговоры дочерей о жизненных трудностях, и Флоранс не была исключением.

– Почему ты скрывала от нас некоторые события своей жизни? – спросила Флоранс.

– Не понимаю, о чем ты. Впрочем, сейчас это не имеет значения. Мне вот что важно.

Клодетта чопорно встала, подошла к книжной полке, сняла небольшую шкатулку и протянула Флоранс.

– Что это? – едва сдерживая гнев, спросила Флоранс.

– Открой.

Флоранс откинула крышку. Внутри лежали католические четки с прикрепленным к ним мальтийским крестом и записка.

– Это мне прислала Розали.

– Твоя сестра? – хмуро спросила Флоранс. – Откуда она узнала, что ты живешь здесь?

– Она ничего не знает. Посылка затерялась на почте и бог весть сколько пролежала там. Потом ее отправили в Ричмонд, а оттуда переслали мне. Прочти записку… от Розали. Она обещала написать еще. Она попала в тяжелую ситуацию, и ей срочно требовалась моя помощь. Но она так и не написала.

Было видно, что Клодетта вот-вот заплачет. Флоранс захотелось поддержать мать. Она протянула руку, но Клодетта, утратившая недавнюю чопорность и превратившаяся в несчастное, потерянное существо, этого даже не заметила.

– Я представляю, каково тебе было получить эту записку, – сказала Флоранс. – Прости мою настойчивость. Но теперь я здесь. Времени у нас более чем достаточно для разговоров обо всем. Согласна? Я тебе помогу, в том числе и по дому.

– Нет! – отрезала Клодетта. – Этого еще не хватало! Я не немощная старуха и не нуждаюсь в помощи.

От резкого тона матери Флоранс сжалась. Для нее это было непривычно. Элиза – та спокойно реагировала на острый язык Клодетты и даже на жестокость, а для Флоранс подобное стало ударом.

Какое-то время обе молчали.

– Ты скучаешь по сестре? – заговорив первой, спросила Флоранс.

– А ты как думала? – вздохнув, огрызнулась Клодетта. – Я что, каменная? Когда она исчезла, я словно на куски распалась.

«Может, исчезновение Розали как-то связано с моей матерью?» – подумала Флоранс.

– Мне кажется, она отправилась на Мальту, – сказала Клодетта.

– Ты так думаешь из-за креста?

– Да. Мальта – небольшой остров. По сути, крепость. Он находится к югу от Сицилии, неподалеку от Африки.

– А как твои родители узнали, что Розали сбежала, а не… была увезена силой?

– Каким-то образом узнали. Потом от них и я узнала.

– И причина бегства им тоже была известна?

– Да.

– А тебе?

– Тоже. Довольно расспросов! – раздраженно бросила Клодетта.

– Пусть будет так, – сказала Флоранс, которой очень хотелось спросить о причине бегства своей тети из родительской семьи, но, видя страдальческие глаза матери, воздержалась от всех вопросов, кроме одного: – И что ты хочешь мне поручить?

В глазах Клодетты блестели непролитые слезы.

– Возможно, Розали уже нет в живых. Но я хочу, чтобы ты выяснила это наверняка. Пожалуйста! Если она жива, это стало бы для меня единственным шансом… исправить случившееся в прошлом. Я не помогла ей ни когда она еще жила в Париже и просила меня о помощи, ни потом, когда получила эту записку.

Флоранс растерялась:

– Но Розали не сообщила тебе, где находится. И сбежала она почти двадцать лет назад. Никто с тех пор ее не видел, и никто не знает, где она.

Клодетта поморщилась:

– Она вечно встревала в беду. Дикая, своевольная, вроде твоей сестрицы. Родителям было с ней не совладать.

– Вроде Элизы?

Клодетта кивнула и дрожащей рукой смахнула слезы:

– Ты права. Никто не знает, где она и что с ней. Я могу лишь строить догадки. Кроме четок и записки, у меня нет ничего. Но если ты найдешь ее, то обязательно скажи, что я очень виновата перед ней. В своей жизни я мало о чем сожалела…

«А вот здесь ты врешь», – подумала Флоранс. У ее матери хватало причин для сожаления.

– Но… – продолжала мать, – я знаю… дело в том… я знаю, что подвела свою сестру.

– У тебя есть ее фотография? – спросила Флоранс.

– Только та, что я пришпилила к зеркалу в вашем французском доме. Ты помнишь тот снимок?

– Да, помню. У нее ведь были рыжие волосы? Конечно, на черно-белом снимке этого не видно, но я помню, как ты говорила про ее волосы.

Флоранс силилась вспомнить лицо своей таинственной тети.

– У нее были удивительные блестящие рыжие волосы и красивые синие глаза. В юности волосы Розали падали на плечи. Мать всегда заставляла заплетать их в косу. Говорила, что волосы такие же неуправляемые, как сама Розали.

Флоранс рассеянно почесывала затылок, не зная, что и думать. С какой странной просьбой обратилась к ней мать. Она не помнила, чтобы Клодетта за что-то извинялась. О младшей сестре мать говорила редко и никогда не рассказывала, почему та сбежала из дому, коротко бросая: «Не имеет значения». Словом, семейная тайна, о которой не говорят. Флоранс и ее сестры смирились с этим и перестали задавать вопросы. И почему после стольких лет мать вдруг вспомнила о Розали? Что же случилось со своевольной девушкой и почему именно сейчас Клодетте понадобилось ее найти?

Ночь в отведенной Клодеттой комнате прошла беспокойно. Флоранс ворочалась с боку на бок. Причин хватало. С одной стороны, ей было жаль мать, с другой – ее одолевали тревоги по поводу завтрашнего разговора о прошлом, а кроме того, позиция, занятая Клодеттой, вызывала раздражение. Элен и Элиза всегда обвиняли мать в бесчувствии, но Флоранс только сейчас поняла правоту упреков сестер.

Конечно же, она думала и о Розали, и о настойчивой просьбе Клодетты. В исчезновении сестры матери, несомненно, была какая-то интрига. Но неужели мать не понимает, что, пока продолжается война, ни о какой поездке на Мальту не может быть и речи? Эх, поговорить бы сейчас с Джеком!

Флоранс уже скучала по Девону. Ей отчаянно хотелось снова оказаться в уютном доме Джека, а при мысли о нем самом в груди появлялась тяжесть. Но потом она отругала себя за неподобающие мысли, встала и оделась в то же, в чем приехала вчера, пообещав себе, что удобства на улице навестит позже. Теперь у нее другая жизнь, и чем раньше она забудет про Джека, тем лучше.

Когда Флоранс спустилась, Клодетты не было ни в гостиной, ни на кухне. Выглянув из кухонного окна, она увидела мать в саду. Наверное, та почувствовала взгляд дочери и обернулась. Лицо Клодетты ничего не выражало. Флоранс помахала ей, открыла заднюю дверь и вышла. Они должны поговорить, причем немедленно. Дальше откладывать этот разговор было невозможно.

– Дорогая, иди сюда, – позвала Клодетта. – Не хотела тебя будить. Думала, тебе надо поспать.

Флоранс подошла к матери, срезавшей кремовые розы с легким розовым оттенком:

– Какие красивые!

– Это сорт «Альфред де Дальма». Как мне говорили, очень старый и редкий. Но куст уже был, когда я сюда переехала.

– А где твой огород?

Мать указала в дальний конец сада: