Зарни довершил бесконечно длинный, глубокий вдох и задержал дыхание, выравнивая биение сердца, впуская в себя звуки и запахи невидимой весны.

Нежные прикосновения солнечных лучей к щеке… Запах талого снега, хвои, дыма очага… Попискивание воробьев под стрехой… Напряженное сопение слуг со стороны амбара…

Слепец невольно усмехнулся. Бьяры уже знают: нельзя отвлекать хозяина в такие мгновения. Но их аж распирает от любопытства – чем занят божественный Зарни? Что за странный, пугающий танец ведет на положенном на крепкие козлы бревне? Что означают все эти причудливые движения рук, тела, шеи, пальцев, глаз? Наводит чары? Вызывает духов?

Танец назывался сурья-сана – круг солнца. Зарни обучался ему с детства, как все знатные сурьи. Он был одновременно и молением Сурье Исвархе, и отличным способом держать тело и дух в полной боевой готовности. Только очень сильные, выносливые, гибкие люди могли выполнить весь солнечный танец целиком. Конечно, Зарни был теперь не из таких. Но старикам, новичкам и калекам дозволялось исполнять ту часть танца, которая была им по силам. Ведь Сурья Исварха светит всем!

Ощутив, что сердце бьется мерно и ровно и душа наполняется спокойствием, Зарни начал медленный долгий выдох. Завершив его, он снова остановил дыхание и приступил к первой, самой легкой части – танцу восхода. Эта часть не требовала полного погружения – при должном навыке тело выполняло ее само, – зато помогала думать.

«Итак, жрец сбежал, – размышлял он, пока его искалеченное тело, словно невесомое, скользило над бревном. – А все жадность моя…»

Надо было убить жреца. Теперь Зарни отлично это понимал. А прежде – выбить из него все, что он знает! И чего не знает – тоже…

«Жрец пришел сюда, конечно, не случайно. Он явился к Линте. И не один, а с неким арием… А у того при себе было оружие – вероятно, добытое в одном из тайных храмов…»

«Почему же арий не помог жрецу сразу, как только того поймали?» – спросил себя Зарни, вставая на руки.

Эта поза требовала спокойствия и равновесия – в том числе и в мыслях.

«Потому что жрец ему не велел. Он еще не получил желаемого. Он готов был рисковать собой ради того, зачем пришел… Очень умный, хладнокровный мерзавец! Жаль, что для меня потерян такой ценный раб…»

Зарни на миг потерял равновесие и едва не сорвался с бревна.

«Хватит, – оборвал он себя. – Пустые, вредные сожаления! Не раб он был, а враг – хитрый, тонкий льстец, знаток человеческих душ. Он притворно дрожал за свою шкуру, очень правдоподобно восхищался мной… И я – о стыд! – начал важничать перед ним, любоваться собой… Вообразил себя всезнающим. Вот что достойно сожаления!»

Зарни прошелся на руках по бревну туда и обратно, напряг мышцы и подпрыгнул, совершив полный оборот в воздухе. Со стороны амбара послышались восхищенные ахи и охи.

«Не задумай я его искалечить – жрец до сих пор терся бы тут. Льстил, выведывал, высматривал…»

А еще Зарни догадывался, что неправильно оценил ранг жреца. Его сбило то, что хитрец не был арием. Обычно в столице простолюдины не поднимались выше настоятелей храмов Нижнего города. Этот же был явно из приближенных Тулума, прошедший особое обучение. Зарни понял это по тому, как жрец обошелся с Линтой. Подслушав допрос, лазутчик понял: лекарке известно нечто важное. И убегая, внушил ей желание убить себя. Старуха, утратившая разум и волю, покорно перерезала себе горло…

В самом приказе умереть Зарни ничего необычного не находил. Он сам так много раз делал.

– А я даже толком ни разу не допросил его! – пробормотал он сквозь зубы, садясь на бревно верхом.

«Мне бы и не удалось его допросить, – утешал он себя. – Такие ничего не рассказывают. Он бы просто приказал сердцу остановиться и умер… А потом – как знать? – запустил его заново…»

Пора было переходить к полуденной сурья-сане – танцу с оружием. Но он требовал полной уравновешенности и безмятежности. А какая уж тут безмятежность, когда внутри все кипит от ярости?

Вместо этого Зарни сел на бревно, разведя руки в стороны, поднял лицо к небу и так застыл, глубоко дыша.

– Господин заснул, – еле слышно, как ему казалось, прошептал кто-то из слуг.

Зарни подавил ухмылку.

«А вот то, что жрец не попытался меня убить, – ни он сам, ни его арий, ни бьярский мальчишка, сбежавший вместе со взрослыми, – говорит очень о многом… И прежде всего о том, что у него не было такого приказа…»

Зачем же Тулум послал в Бьярму своего доверенного человека, если не с целью найти и убить Зарни?

«Жрец искал не гибели моей, а сведений… Что ж, все сложилось. Эту парочку послали искать то же, что ищу я. Тайный храм, накшатру!»

Наверняка именно поэтому жреца и сопровождал тот молодой арий, выскочивший из лесу, словно лешак из пня. Небесная кровь, открывающая храм избранным… Что ж там за огненный меч, о котором орали бьяры? Как теперь узнать?

«Никак», – признал Зарни.

Надо было ловить ария сразу – но кто бы этим занялся? Бьяры перепугались до смерти, никто не хотел гоняться по лесу за змеелюдом с волшебным мечом. Потом начался снегопад, завалил следы…

Самое смешное, что про Замарову падь слепому гусляру рассказал именно Тулум. Давным-давно, когда они были еще друзьями, соратниками в поисках истины, будущий верховный жрец пересказал придворному гусляру любопытные слухи. Дескать, в Бьярме, в глухом лесу, живет трехсотлетний арий. Местная деревенщина считает его могущественным колдуном. А еще у того ария есть золотой гроб. И когда Замара спит в том гробу, он не старится…

У Зарни были кое-какие мысли, что это за гроб и как он может пригодиться ему в будущем. Возможно, у Замары найдется и что-нибудь еще, такое же полезное.

А вот насчет Северного храма в Белазоре Зарни знал наверняка. Но одно дело – знать, а другое – оказаться рядом, когда взлетает башня! И теперь гусляр в душе холодел от страха, понимая: колдовская башня может в любой миг возникнуть из пустоты и свалиться ему на голову…

Поначалу, после исчезновения храма, Зарни попросту хотел убраться подальше от Белазоры и спрятаться в глуши. Но потом опомнился, пришел в себя и решил продолжать задуманное. Так он и оказался в Замаровой пади. Здесь его ждали две новости, плохая и хорошая. Бессмертный Замара все-таки умер и был похоронен в своем золотом гробу под какой-то горой. Зато обнаружилась его ученица, лекарка Линта, в которой Зарни с изумлением узнал старую знакомую – служанку своей бывшей возлюбленной…

Устроившись на подворье колдуна, Зарни первым делом приказал бьярам перебить старых слуг. Он давно решил это сделать, еще в Ингри-маа, когда от него сбежала подлая Кирья, прихватив Лук Исвархи. Гусляр не хотел оставлять в живых свидетелей своего поражения. И вообще, эти дривы были с ним слишком давно и чересчур много о нем знали. Да, они были ему преданы всем сердцем; да, они вместе прошли огромный путь… Но, избавившись от них, Зарни ощутил только облегчение.

Одно радовало – старая знахарка еще не окончательно выжила из ума, и гусляру удалось выудить из ее памяти множество нужных сведений. Линта всегда была болтуньей. Теперь Зарни узнал про Замару все, что требовалось. Никакой накшатры тут не было: разрушенная, она находилась на дне Змеева моря, порождая чудищ и приливные волны. Замара единственный спасся оттуда в древние времена благодаря тому самому золотому гробу. Значит, то был не гроб, а крылатая лодка…

Линта рассказала гусляру и о том, что осенью тут жили глава Северного храма, Светоч Исвархи, и тогда еще наследный царевич Аюр. Светоч, судя по всему, занимался тем же, что и Зарни, и шел тем же путем, но опережая его. Старый жрец с царевичем добрались до могилы Замары и принесли оттуда нечто, прозванное Линтой золотым корабликом.

Про этот «кораблик» Линта твердила не переставая – особенно после того, как Зарни взломал ее память и тем окончательно свел с ума. Понятно – именно «кораблик» Линта и хотела от него скрыть, а потому все время о нем думала и говорила. Зарни ее зацикленность только раздражала. Он был уверен, что речь о том самом золотом гробе.