умысля послал послов к воиводе в город... 12 сентября 1450 г. султан решил возобновить переговоры с осажденными и послал в Крую парламентеров. Во главе посольства был отправлен некий турецкий дипломат, по словам Барлетия, отличавшийся исключительными ораторскими способностями. Посол должен был обмануть Урану и всех защитников Круи известием о том, что Скандербег вновь вернулся на службу к султану и теперь требует, чтобы гарнизон Круи принял данного парламентера как посланца Скандербега. Мистификация эта, сопровождавшаяся, как обычно, попыткой подкупа, не имела успеха, так как Урана отказался сдать Крую и просил послов передать их султану пожелание поскорее вернуться в Адрианополь.

И для того Амурат впал в немочь. Согласно славянским повестям, Мурат, узнав о неудаче своего замысла, так огорчился, что заболел. У Барлетия отсутствует прямая связь болезни и смерти Мурата с ответом Ураны, но и Барлетий, так же как и другие источники, подтверждает, что после этой неудачи Мурат заболел и вскоре умер.

приговорили, чтоб дань взять... Это место в русской повести значительно сокращено и вызывает недоумение: почему же турецкие паши предлагают Скандербегу платить дань, если победителями оказались албанцы, а не турки? Ответ на этот вопрос отсутствует в славянской версии биографии Скандербега и имеется лишь у Барлетия и Антиварино. По ним, один из приближенных султана по имени Юсуф-бей (Антиварино называет его Якуб-беем) по решению пашей отправился на поиски Скандербега, чтобы от имени султана предложить ему в полное владение Крую, а взамен попросить очень умеренную дань. Проводниками Юсуф-бея были пленные дибрийцы, которые и привели турецкого вельможу к Скандербегу, но он отказался платить дань и принять предложение турок. Венецианские архивные документы подтверждают, что попытка султана заключить мир со Скандербегом не являлась плодом досужих вымыслов его биографов. 12 сентября 1450 г. Венецианская республика действительно решила направить посла для посредничества в заключении мира между султаном и Скандербегом, но, вероятно, эта миссия не имела успеха. Антиварино рассказывает, что султан, узнав об отказе Скандербега, отправил одного пленника в Крую и посулил ему богатую награду, если тот откроет ворота города туркам, но патриот-албанец открыл Уране замыслы турецкого султана, и Урана приказал еще бдительнее охранять подступы к крепости. Скандербег же, отклонив предложение Юсуф-бея и отказавшись от мира с Турцией, сделал попытку привлечь на свою сторону Венецию, вероятно, в ответ на ее посредническую роль в заключении мира между воюющими сторонами. В октябре он предложил Венеции Крую и просил венецианского наместника в Даньо сообщить об этом сенату. Но наместник Андрей Веньера еще раньше получил строгое приказание не вмешиваться в дела Скандербега с турками. Таким способом Скандербег еще раз разоблачил истинную политику Венецианской республики, что ему было особенно важно, так как многие из албанских князей дружественно относились к Венеции и даже искали союза с ней, надеясь на ее помощь.

Амурат... умер под Кроею в стану своем. У Барлетия, а за ним и в славянских повестях, уход турецких войск из-под Круи связывается со смертью султана Мурата; затем Магомет возвращается в Адрианополь для того, чтобы принять завещанное ему отцом царство. Таким образом, борьба Скандербега с Муратом оканчивается смертью последнего под стенами неприступной Круи. Этот выигрышный и эффектный момент является одним из произвольных домыслов Барлетия, проникшим и в славянские повести. В южнославянской повести имеется, однако, оговорка о наличии другой версии смерти турецкого султана, согласно которой Мурат больным вернулся в Адрианополь, где вскоре и умер. В действительности 26 октября 1450 г. Мурат сам отдал приказ о возвращении в Адрианополь. Причина отступления турецкой армии из Албании остается неясной. Согласно официальной версии, изложенной в анонимной турецкой хронике, султана испугало приближение зимы и, пожалев своих солдат, погибающих под неприступной крепостью, он вернулся обратно. Эту же версию повторяет Халкокондил. Антиварино считает, что султан действительно побоялся зимовать в горах Албании, но жалея себя, а не своих солдат, и считая для себя смертельной суровую албанскую зиму. Антиварино ошибается только в возрасте султана, называя его восьмидесятилетним стариком, на самом же деле он был значительно моложе (турецкие хроники называют его сорокадевятилетним). Настоящая же причина ухода турок, вероятно, была в том, что султан понял бессмысленность своего дальнейшего пребывания под Круей, столь героически и самоотверженно защищаемой албанцами. Кроме того, до него, вероятно, дошли слухи о приготовлениях Георгия Арианити к возобновлению некогда расторгнутого им военного союза со Скандербегом, а также слухи о военных приготовлениях венгров; наконец, турки вообще избегали вести войну в Албании в зимних условиях. Все эти причины были достаточно вески для того, чтобы Мурат, сняв осаду Круи, под стенами которой он оставил около 20 000 убитых, вернулся в Адрианополь (цифры потерь приведены у Антиварино). Вскоре после своего возвращения из Албании султан неожиданно умер (2 февраля 1451 г.). По рассказу византийского историка Халкокондила, смерть султана последовала от апоплексического удара и была следствием невоздержанной жизни Мурата. Другие источники рассказывают, что султан торжественно справлял свадьбу своего сына, простудился во время одной церемонии и, проболев всего четыре дня, скончался.

Ураконту... дал княжество Макидонское. Граф Урана, его солдаты и командиры получили богатые награды за свое мужество и стойкость. По словам Барлетия, Урана к своим прежним титулам получил еще новый титул «князя Мати» («dux Aemathiae»). У Бельского и в русской повести область Мати превратилась в Македонию (см. комментарий 8).

Царство Махометово... и о взятии Царяграда. Этот подзаголовок, имеющийся в большинстве списков русской повести, делит ее на две, почти равные части. Он имеет аналоги во всех источниках повести о Скандербеге: у Барлетия здесь начинается VII книга, открывающая новый этап борьбы албанцев с турками; VI книга заканчивается словами: «...hie belli finis cum Amyrathe full» («...таков был конец войны с Амуратом»). У Бельского здесь также начинается новая глава с обычной для хроники виньеткой, изображающей султана Магомета. В южнославянской повести подобного разделения нет: там весь текст написан подряд. Однако одна фраза, хотя и написанная в строку, представляет собой явный заголовок: «Мехмед, восьмой царь османский». (Следующее предложение имеет своим подлежащим опять слово «царь»).

В лето по рождестве Христове 1450 Махомет... овладел всю Тракию и пошел к Царюгороду Эта дата в русской повести заимствована у Бельского и является ошибочной, так как осада Константинополя началась не в 1450, а в 1453 г. «Тракией» в русской повести названа Фракия — страна, расположенная на север от Македонии. Она входила в состав Византийской империи, но уже в XIV в отдельные ее области стали достоянием турок.

Облег город и велел учинить башню... История осады и взятия столицы Византийской империи Константинополя рассказывается только в славянских версиях биографии Скандербега. У Барлетия седьмая глава начинается с рассказа о смятении в Адрианополе, вызванном известием о смерти султана Мурата, о восстании янычар, жестоко подавленном Магометом, который вскоре после этого был провозглашен новым султаном, восьмым из династии Османа. Затем дается характеристика молодого султана, которая заканчивается упоминанием о том, что путь к турецкому престолу Магомет ознаменовал убийством своего малолетнего брата, законного наследника Мурата (об этом см. комментарий на стр. 212). Изложив все эти «домашние дела» («domesticae res») нового султана, Барлетий возвращается к албанским событиям. Об осаде и взятии Константинополя он упоминает лишь мимоходом, даже не указывая даты. У Бельского и в южнославянской повести описание осады и взятия Константинополя заменяет собой все указанное отступление Барлетия, причем в южнославянской повести дается правильная дата падения Константинополя. В русской повести этот рассказ чрезвычайно лаконичен и краток: в начале его особенно много сокращений по сравнению с Бельским и с южнославянской повестью. Так, например, рассказывая о приготовлениях Магомета к осаде города, автор русской повести упоминает лишь об осадной башне и ничего не говорит об обнесении константинопольской гавани толстой железной цепью, о строительстве турками моста через пролив и о других подробностях, о которых рассказывает Бельский и южнославянская повесть. Далее опущены такие подробности, как рассказы о повсеместных и беспрестанных богослужениях в осажденном городе, рассказ о смерти последнего византийского императора Константина Палеолога, погибшего, как сказано в южнославянской повести и у Бельского, в давке у Золотых ворот во время последнего и решительного штурма турок.

царь Констянтин Палеолог был в миру с Магометом... После воцарения Магомета император Константин отправил в Адрианополь специальное посольство приветствовать нового султана. Магомет встретил византийских послов с обычным восточным гостеприимством и дал клятву сохранять вечный мир с Византией и даже обещал платить ей определенную дань. Более того, по словам Халкокондила, Магомет возвратил Византии прибрежную часть Малой Азии. Поэтому нападение султана на Византию расценивалось как несоблюдение взятых на себя обязательств и клятв. Комментируемая фраза полностью принадлежит автору русской повести и отсутствует в других источниках.

И для того послал в Рим по люди. И папа людей не дал. Второй фразы нет в других славянских биографиях Скандербега. Бельский лишь намекает на то, что «некоторые люди» в Риме с удовлетворением узнали об опасности, нависшей над Византией. В южнославянской повести говорится только, что в Риме на беду Константинополя «не обратили внимания». В действительности же папа Николай V, его ближайший помощник кардинал Эней Сильвий Пикколомини (будущий папа Пий II) и ряд других римских политических деятелей, включая сюда и некоторых историков и поэтов папского окружения, открыто обвиняли греков в нарушении Флорентийской унии, в ереси, невежестве, лености и в различных пороках, объявляя падение Константинополя «божьей карой» схизматикам. Одним из первых эту мысль выразил греческий митрополит Леонард Хиосский, отправивший 26 августа 1453 г. письмо римскому папе, в котором писал о том, что Византия наказана за отступление от «истинной веры» и за лицемерное принятие унии — «non unio facta, sed unio ficta civitatem perdidit». Для того чтобы добиться помощи со стороны католического Запада, Константин вновь обнародовал почти уже забытую Флорентийскую унию, что вызвало в Константинополе ожесточенные религиозные волнения, захватившие даже ближайших помощников Константина. Так, например, командующий византийским флотом Лука Нотарий открыто говорил, что он скорее готов видеть в храме Св. Софии чалму Магомета, чем шляпу папского легата. Однако демонстративное примирение с папой не принесло Константину никакой пользы: папский легат кардинал Исидор, прибывший в Константинополь для организации униатского богослужения, доставил императору всего лишь 50 солдат. (Это тот самый грек Исидор, который в 1437 г. стал русским митрополитом. После подписания им от имени русской церкви Флорентийской унии, Исидор был низложен русскими епископами и заключен великим князем Василием Темным в тюрьму. Однако ему удалось бежать в Рим). Войска самого императора, по словам Франдзи, составляли 8-9 тыс. человек, около 5 тыс. составляло ополчение. К ним присоединились еще около 2 тыс. из вспомогательного войска генуезцев и венецианцев под командованием Джустиниани, Тривисано и Минотто. Турецкая армия, по тем же византийским источникам, составляла 258-400 тыс. человек.

И ранили воивод... Упомянутые в повести в качестве руководителей обороны Константинополя грек Феофил и «долмацкий словак» Иоанн названы у Франдзи в числе наиболее храбрых и ревностных защитников города в последние дни его осады. Первый из них, Феофил Палеолог, защищал участок города от Золотых ворот до ворот Св. Романа. Когда же дальнейшее сопротивление оказалось бесполезным, он предпочел смерть позору и погиб как герой в рукопашной схватке. Второй, которого Франдзи называет Иоанном Далматом, отличался своим мужеством и был тяжело ранен в рукопашном бою. В южнославянской повести Иоанн назван сербом из Далмации. Там же сказано, что он и Феофил руководили всей обороной Константинополя, их гибель решила участь осажденного города. В одном из списков «Повести о Скандербеге» — Егоровском — назван еще один воевода — Изустеней, которого «из пушки раздробило». Речь, без сомнения, идет о названном выше Джустиниани, про которого подробно рассказывается во всех русских версиях «Повести о взятии Царьграда» и у византийских историков.

взяли турки Царьград... в лето по рождестве Христове 1452-м. Автор русской повести повторяет ошибку Бельского. В действительности Константинополь был взят 29 мая 1453 г.

Потом Магомет ходил во угры и побит там под Белым городом... После покорения Константинополя султан Магомет в 1455 г. вторгся в Сербию и захватил город Новобрдо, а в 1456 г. осадил Белград. Но Гуниади с венгерской армией поспешил на помощь осажденным и на Дунае уничтожил большую турецкую флотилию; 6 августа туркам было нанесено тяжелое поражение под Белградом, где султан был ранен. Активное участие Венгрии в описываемых событиях, очевидно, и ввело в заблуждение автора русской повести, который перенес таким образом место действий из Сербии в Венгрию. Победа под Белградом оказалась последним крупным успехом Яноша Гуниади, который умер вскоре после этого. Султан Магомет, занятый покорением Византии и событиями в Сербии, на некоторое время оставил в покое Албанию.

Магомет... послал на него Амеса, воиводу своиго... да... Добрея... Славянские повести вслед за Барлетием рассказывают об одновременных походах двух турецких отрядов на Албанию. В действительности же один поход от другого отделяет целый год. Первый поход под командованием Гамзы-паши окончился поражением турок неподалеку от Круи 21 июля 1452 г. Вслед за отрядом Гамзы-паши на Албанию был отправлен еще один отряд Тилуфо-бея, которого разбил Моис Голем. Вероятно, с этими победами следует связывать письмо (1452 г.) сената Дубровника, в котором сенат поздравляет Скандербега с блестящими победами над Турцией.

Весной 1453 г. против Албании выступил Дибрей-паша, названный в русской повести Добреем. Скандербег, как всегда, не ожидая прихода неприятеля, первым перешел границу, напал на турок и разбил их. Сам паша был убит, и лишь немногие спаслись бегством. По словам Барлетия, паша погиб от руки Скандербега, эту же версию повторяют славянские повести (причем в южнославянской повести паша назван Демиром). Антиварино говорит, что пашу убил не Скандербег, а какой-то неизвестный албанский воин.

пошел к Белуграду... и почал бить по городу. После того как турки захватили Константинополь и пала Византия, угроза турецкого завоевания нависла над Европой, и в первую очередь над Италией. Взятие Рима — оплота католичества — являлось теперь первоочередной задачей Магомета. Венеция опасалась за судьбу своих владений на побережье Адриатического моря; еще более был обеспокоен неаполитанский король, так как ближайший путь турок на Рим лежал через его владения. Остальные итальянские города и государства тоже взволновало вторжение турок в Албанию, хотя оба похода 1452 и 1453 гг. и окончились победой Албании. Венецианская республика и Неаполитанское королевство еще с 1451 г. начали вести переговоры со Скандербегом и, предлагая ему начать военные операции против турок, обещали свою помощь деньгами, обмундированием и людьми. В то же время Венеция поспешно заключила мир с Сербией и начала лихорадочно готовиться к обороне своих приморских городов в Албании. Итальянские города с надеждой смотрели на Скандербега, ожидая, что он, как обычно, примет на себя первый удар и отразит его. Венеция отдала приказание своим губернаторам в Албании поддерживать постоянную связь со Скандербегом. Неаполитанский король Альфонс составлял грандиозные планы борьбы с турками, возлагая основные надежды на Скандербега, которому должна была помочь венгерская и сербская армии. Но у самого Скандербега не было ни достаточного количества людей, ни денег для того, чтобы принять на себя первый удар турецких войск. Поэтому в начале 1454 г. он сам отправился в Рим и в Неаполь для переговоров о помощи. Неаполитанский король дал Скандербегу 500 солдат и немного денег, а папа — 3000 венецианских дукатов. Тревога в Италии продолжала увеличиваться. В июне 1454 г. турецкий посол предложил Венеции принять диктуемые Турцией условия мира и грозил, что в противном случае турки через Дуррес направятся в Рим. В конце декабря того же года турецкая армия вторглась в Албанию, и Венецианский сенат тотчас же отправил к Дурресу военные суда. Однако 29 сентября 1455 г. венецианский дож Франческо Фоскари писал миланскому герцогу Сфорца о том, что султан собирается выступить из Албании против Сербии, готовя тем самым удар всем христианским государствам. Использовав для себя эту небольшую передышку, Венеция еще в марте 1455 г. послала в Албанию некоего Джиованни (Макушев ошибочно называет его Яковом) Боллани для руководства инженерными работами по укреплению Дурреса. Рабочую силу Боллани должен был просить у Скандербега, Арианити, Музаки, Топия и других албанских князей. Когда основные силы турецкой армии покинули Албанию и вступили в Сербию, Скандербег решил начать военные действия и освободить занятый турками стратегически важный район внутренней Албании Аргирокастро-Влора. Он пытался привлечь к участию в этом походе некоторые другиг соседние с Албанией государства, пенимая, что помощь, присланная Альфонсом, слишком ничтожна. С этой целью он направил послов в Дубровник и в Венгрию но, не встретив там активней поддержки, решил действовать один. В июле 1455 г. Скандербег подошел со своей армией к городу Белграду (ныне — Берат) — главному опорному пункту на участке Аргирокастро-Влора.

взяли мир с Скандербегом на месяц... Город был осажден войсками Скандербега, и неаполитанская артиллерия начала обстрел города. Осажденные отправили к Скандербегу депутацию с просьбой дать им некоторое время на подготовку капитуляции. Барлетий рассказывает, что Скандербег возражал против этого, но подчинился решению большинства членов военного совета, в который входили его союзники — албанские князья и итальянские офицеры. Барлетий и славянские повести говорят о месячном сроке перемирия; по Антиварино — перемирие было заключено лишь на одиннадцать дней.

И тут Скандербег недобро учинил. Так кратко и неясно говорит автор русской повести об ошибке, допущенной Скандербегом под Белградом (ныне — Берат). У Бельского сказано, что Скандербег «сам для себя зло учинил». Южнославянская повесть ничего не говорит об ошибке Скандербега, а его неудачу под Белградом рассматривает как результат вероломства жителей города, тайно сносившихся с турками. В действительности же произошло следующее: во время перемирия под Белградом Скандербег, томясь вынужденным бездействием, решил предпринять несколько вылазок на соседние крепости, в которых находились турецкие гарнизоны. С небольшим отрядом он покинул свой лагерь, передав на время командование своему зятю Музаки Топия. Последний был слишком молод и не пользовался достаточным авторитетом среди войска, поэтому он не смог поддержать военную дисциплину и своевременно отразить неожиданное нападение появившейся с тыла турецкой кавалерии под командованием Исса Эвренос-бега. Это был авангард большой турецкой армии, которую султан выслал на помощь Белграду.

побил Себаля Скандербега. Славянские повести допускают некоторую неточность: поражение от турок, основные силы которых под командованием Себали-паши пришли вскоре после прибытия авангарда Эвренос-бега, было нанесено не Скандербегу, а Музаки Топия и командирам итальянских отрядов. Все неаполитанские войска были истреблены поголовно, так как, находясь в тылу войск, осаждавших Белград (Берат), они первыми подверглись атакам турок и не сумели организовать оборону. Тем не менее вся ответственность за поражение, естественно, падала на Скандербега, как на командующего союзными силами. Основной причиной поражения союзных войск под Белградом было, конечно, отсутствие Скандербега и его личной гвардии. По словам Барлетия и автора южнославянской повести, Скандербег принял на себя всю вину и тяжело переживал несчастье: он по привычке в кровь искусал себе губы. Следует отметить, что постоянное упоминание Барлетием этой привычки Скандербега — один из немногих штрихов внешнего облика его героя, основанный, возможно, на подлинных манерах Скандербега. Так, пользуясь известным с древних времен художественным приемом раскрытия внутреннего мира героя с помощью чисто внешних деталей, Барлетий стремится доступными для него средствами создать наиболее яркий образ Скандербега. Победа турок объяснялась еще и тем, что Себали-паша воспользовался тактическим приемом Скандербега и напал на союзные войска внезапно с небольшим отрядом Эвренос-бега, чтобы затем ввести в действие все свои основные силы. Дата поражения при Белграде 25 июня, указанная у Биемми, ошибочна, так как 8 августа миланский посланник в Неаполе извещал своего герцога о поражении союзных войск под Белградом, происшедшем накануне. После этого — первого и единственного — поражения Скандербег собрал остатки своих войск и отошел к Круе. Немногие итальянцы, оставшиеся в живых, бежали.

И одравши пред ними кожу и насыпав мекинами, и на колье посажали. После победы под Белградом (ныне — Берат) турки с неслыханной жестокостью обошлись с ранеными и попавшими в плен албанцами. Они отказались взять за них откуп и перебили всех до одного, затем сняли с трупов доспехи и одежду и по своему обыкновению обезглавили убитых, чтобы увезти с собой в качестве военного трофея отрубленные головы. Бельский вслед за Барлетием почти дословно повторяет все эти подробности расправы турок с пленными; в южнославянской повести они опущены вовсе и вместо этого сказано, что турецкий полководец переслал Магомету головы убитых албанцев.

отъехал от Скандербега Моисей, наместник Нижныя Дыбры, к Магомету. После поражения под Белградом (ныне — Берат) на сторону турок перешел Моис Голем, командующий дибрийскими войсками и личный друг Скандербега. Причины измены Голема можно скорее предполагать, чем констатировать. Фан Ноли основной причиной считает личную неприязнь жены Голема к Скандербегу, объясняемую тем, что ее первый муж — Музаки Топия — развелся с ней для того, чтобы вступить в брак с сестрой Скандербега Мамицей. Но вряд ли можно согласиться с Фан Ноли и отводить решающую роль в измене Моиса Голема только личным мотивам. Вернее всего переход Голема на сторону турок был вызван его страхом перед турками и уверенностью в том, что Албания не сможет уже далее сопротивляться. Кроме того, Моис Голем принадлежал к числу богатейших и влиятельных феодалов и имел в Албании большие земельные наделы; поэтому постоянное стремление Скандербега покончить с раздробленностью страны и ограничить права албанских феодалов могло толкнуть на разрыв со Скандербегом даже такого преданного ему друга, каким был Моис Голем. Намеки на указанную причину разногласий Скандербега с его албанскими союзниками содержатся и в «Генеалогии» Иоанна Музаки, автор которой не пытается скрыть своей ненависти к Скандербегу и обвиняет его в покушении на суверенные права албанских правителей.

Магомет послал его... на Скандербега... Магомет не замедлил воспользоваться большим военным опытом Моиса Голема и послал его во главе очередного похода на Албанию. Ранней весной 1456 г. Скандербег со своей армией выступил в Дибру навстречу туркам.

он ведает умысл Скандербегов. Голем не только хорошо знал стратегию и тактику Скандербега, но был также прекрасно осведомлен о природных особенностях местности, знал все горные ущелья и тропы Дибры и пользовался большой любовью и авторитетом у жителей Дибры.

Скандербег... побил иво... 19 мая 1456 г. в Нижней Дибре встретились войска Скандербега и Моиса Голема. Барлетий и Антиварино рассказывают, что Моис сначала вызвал Скандербега на поединок, но, когда тот принял вызов и они съехались перед своими войсками, Голем отказался от поединка. Сражение же войск из-за внезапно хлынувшего ливня пришлось отложить до следующего дня. Барлетий рассказывает все подробности битвы: как тщетно пытался Голем поднять боевой дух турецкой армии, как он сам, проявляя чудеса храбрости, бросился в бой и как кто-то, налетев на Скандербега, ударом копья едва не выбил его из седла и опрокинул на круп лошади, как быстро овладел собой Скандербег и, не дав врагу опомниться, рассек его мечом. Сражение окончилось полной победой албанской армии. Турки вместе со своим предводителем обратились в бегство. После первой неудачи Моис Голем попытался еще раз напасть на албанский лагерь. Узнав о том, что Скандербег уехал в Музакию и оставил вместо себя Урану, он ночью ворвался в лагерь, но опять был разбит и вернулся обратно.