– Сейчас, – присев на корточки, Виталик пытался что-то делать, но его пальцы то и дело сводило судорогой. – Сейчас-сейчас…

– Не торопись, – Мирон попытался расслабиться. Но вместо того, чтобы расслабить мышцы живота, расслабил сфинктер… Горячая струя мочи, текущая внутри штанины – это было лучшее его переживание за всю ночь.

– Чёрт, ничего не выходит, – взвизгнул Виталик и поднялся. Опрокинул лицо к пустому небу… – У меня пальцы не гнутся.

– Давай, – Мирон протянул руки. – Давай сюда свои пальцы.

Пацан неуверенно поднял ладони, Мирон подхватил их своими, сжал, поднёс ко рту, и широко открыв рот, стал дышать.

– Чувствуешь? – спросил он через пару минут.

– Мурашки побежали.

– Тогда разомни и попробуй ещё раз.

Батареи давали ровное, очень мощное тепло. В радиусе тридцати сантиметров от центра песок спекался в стеклянную массу.

Еще полчаса назад верхом блаженства было просто тупо стоять рядом с батареей, чувствуя, как волны тёплого воздуха поднимаются, омывая тело, – усмехнулся Мирон. – Сейчас я не отказался бы от яичницы. Через час захочется принять горячую ванну…

– Как твоё ребро? – спросил он Виталика.

Пока бултыхались в реке, с лица парнишки смыло корочку крови и грязи – остались лишь тёмно-лиловые борозды там, где он проехал мордой по камням.

– Сойдёт, – откликнулся пацан. – А твоя нога?

– Норм.

Мирон думал, не пора ли подавать сигнал СОС. Ладно: они отплыли достаточно от стойбища, и дай-то бог, запутали преследователей, не подохли и даже согрелись. Но скоро рассвет. Точнее, небо над восточным горизонтом уже напоминает брюхо снулой рыбины… Что дальше? Пешком далеко не уйти, а сарафанное радио в степи работает безотказно.

К вечеру они опять будут валяться в юрте. Только на этот раз – оглушенные и связанные.

– Ну что, пора идти? – неуверенно спросил Виталик и шмыгнул носом.

Неудержимое соплетечение напало на них обоих, как только отогрелись носы.

– Пора, – рассеянно ответил Мирон. Лицо уже начало пощипывать от жара, и он сделал шаг назад.

– Батареи придётся бросить, – вздохнул Виталик. – Реакция, к сожалению, необратимая, так что…

– Закидаем песком, – предложил Мирон.

– Через полчаса здесь будет лужа из стекла.

– Ну и хрен с ним. Главное, чтобы их не нашли. Слишком быстро.

Оставив уютное и тёплое гнёздышко в камнях, он вылез наружу. Пахнуло холодным, напоенным запахом горькой полыни, ветром.

В лицо уставился зрачок ствола.

– Зря я сделал тебе подарок, – сказал Мирон. Подняв руки, выбрался из-за камней и встал лицом к Торгутай-Кирилтуху.

– Я знал, что ты слишком умный, чтобы бежать в степь, – кочевник ощерился. А потом легонько так, будто шутя, съездил Мирону дулом винтовки по зубам.

– Ёбаный насос, – Мирон сплюнул кровь в песок.

– Ничего личного, – беззлобно пояснил кочевник. – Просто чтобы расставить приоритеты: вы – мои пленники. Попробуете свои фокусы – уебу на хер.

В этот момент над их головами промчалась довольно крупная тень.

Дрон, – сообразил Мирон. – Почему Торгутай-Кирилтух не выстрелил? Не успел?

Кочевник бросил в небо равнодушный взгляд и кивнул двум парням, стоящим за спиной.

– Свяжите его, – приказал он. Приспешники бросились выполнять.

Когда руки заломили Виталику, тот сквозь зубы зашипел.

– Полегче, – попросил Мирон. – У парнишки ребро сломано.

– Пошёл, – Мирона толкнули в спину, и он, чтобы не упасть, сделал шаг. Нога почти не болела – только в пятку отдавало так, будто вместо кости под кожей была острая спица.

Торгутай-Кирилтух вразвалочку шел рядом. На лице – спокойное удовлетворение от хорошо проделанной работы.

– Что с нами будет? – спросил Мирон. Со связанными руками идти было неудобно. – Продадите на органы?

– Продадим – однозначно, – спокойно ответил кочевник. – А что там с тобой сделают – не моя забота.

– Зря я тебе винтовку подарил, – повторил Мирон.

– Это еще как сказать, – пожал плечами Торгутай-Кирилтух.

За спиной шепотом ругался Виталик. А может, не ругался. Может, добавлял комменты к очередной серии фильма…

Мирон сильно удивился, когда их провели мимо электробайков. Он-то думал, их сейчас свяжут, как баранов, погрузят на багажники и повезут обратно, к Кагану – в стойбище… Но ничего такого не произошло.

Торгутай-Кирилтух неспешно вёл их по просыпающейся степи. Он негромко насвистывал сквозь зубы, винтовка беспечно покачивалась на груди.

Полчаса они шагали, не перемолвившись ни одним словом. Мирон то и дело бросал взгляды на Виталика – тот старался идти медленнее, сокращая шаги своих длинных, как ходули, ног.

Меня бережет, – подумал Мирон. – Помнит о больной ноге…

Наконец они выбрались на пригорок. Пока поднимались, Мирон весь вспотел – солнце висело уже довольно высоко, и даже успело напечь макушку.

Кочевник дал знак остановится. Мирон, ничего не понимая, оглядел окрестности. Холм был невысоким, но всё же давал охват: степь простирается во все стороны, до самого горизонта. Пустая и безмолвная.

И вдруг воздух перед его лицом задрожал, поплыл, будто от нестерпимого жара, а затем прямо перед глазами проявился силуэт.

Конвертоплан, – удивился Мирон. – Мать его за ногу.

В кабине открылась дверь, пахнуло нагретым пластиком и еще какими-то полимерами. Показалось бородатое лицо. Кожа щек – неестественно белая, на носу – круглые очки без оправы. Только стёкла, ни дужек, ничего.

Мирон поймал себя на мысли, что пытается разгадать, как они держатся.

– Здравствуйте, господин Орловский, – сказало лицо. В темноте кабины больше ничего видно не было. – Наконец-то мы с вами встретились.

Торгутай-Кирилтух подошел сзади и полоснул ножом по рукам. Верёвки соскочили.

– Всё-таки не зря ты мне ружьё подарил, – сказал он. Дружески толкнул Мирона в плечо, развернулся и вразвалочку зашагал вниз с холма.

– Кофе? – спросил рыжебородый. Кроме него в кабине конвертоплана сидели еще двое.

Сама кабина была похожа на салон дорогого лимузина – сплошь мягкие подушки, обтянутые искусственной замшей и скрытые источники света. Кресла располагались вокруг одноногого столика, вырастающего прямо из коврового покрытия на полу.

Пилота видно не было – кабину отгораживала непроницаемая стена.

Как только они с Виталиком уселись, конвертоплан резко пошел вверх. Ощущение было как в скоростном лифте.

– Кто вы такие? – спросил Мирон, растирая запястья – извечный жест любого, с кого только что сняли наручники. – И зачем я вам нужен?

В первую очередь на ум приходило вознаграждение, по словам Виталика обещанное за его поимку в Плюсе. С другой стороны, людей, в собственности которых находится конвертоплан, вряд ли заинтересует такое предложение…

– Это мои работодатели, – ответил Виталик. Мирон посмотрел на него с удивлением.

– Ты обещал, что меня никто не узнает.

– Обстоятельства изменились, – ответил не рыжий, а другой, с короткой стрижкой. Мы включили трансляцию, как только наша собственность оказалась под угрозой.

– Трансляцию? – переспросил Виталик.

– Устройство передавало нам всё, что происходило с вами в реальном времени. Мы не могли рисковать экспериментальным образцом, – подал голос третий, с едва пробившимися усиками.

Да им всем не старше двадцати – двадцати пяти, – прикинул Мирон. – Стартаперы. Молодая поросль айтишников.

– То есть, если бы меня продали на органы, вы бы вмешались? – спросил Виталик.