– Наверное, это очень одиноко, – вместо этого сказала Таисса. – Быть правым, когда никто не может тебя понять.

– Не хочет понять, – холодно поправил Кай-Вернон. – Вы идиоты, но вы умные идиоты. Другое дело, что вы тратите свой ум на то, чтобы скрыть от себя очевидное.

Таисса наклонилась вперёд, обняв колени.

– Нет. Не очевидное. Для Дира и остальных – точно нет. Лара категорически в это не верит, например.

– Влюблённые женщины всегда слепы.

– Лара ещё не влюблена… – начала Таисса, но покосилась на Вернона и вздохнула. – Это и в мой огород камешек, не так ли?

Принц Пустоты равнодушно пожал плечами.

У Таиссы кружилась голова. Принц Пустоты был прав. Если память не подводила Таиссу, она действительно…

…видела Великого Светлого в далёком будущем.

– А ведь я до сих пор не знаю, что происходит с Великими, которые попадают в твою сферу, – дрогнувшим голосом сказала Таисса. – Если они были, конечно.

– В этой сфере нет живых Великих, – жёстко ответил Принц Пустоты. – И закончим на этом.

Таисса охнула.

– То есть ты хочешь сказать, что Тьен…

– Я не собираюсь его убивать, Таисса-паникёрша, – усталые нотки вернулись в голос Вернона. – Пока он не стал Великим, он самый обычный пленник.

– А потом?

Ответа не было.

Воцарилось молчание. Лишь светили охряные фонарики-фрукты, и едва слышно шелестела чёрная листва.

– Дождь прекратился, – произнесла Таисса.

– В моём мире дождей не существовало, – проронил Принц Пустоты. – Возможно, именно поэтому я так увлёкся этим неповторимым видом осадков.

– Как это? Дожди бывают везде, это закон природы…

– Туман. – Серые глаза Кая-Вернона смотрели вдаль. – Дымка над водой. Или серая мгла от океана до неба.

– Как клубы тумана в небе сферы, – проронила Таисса.

– И лёд. Ледяная корочка, когда всё звенит, и звёзды тоже. – Вернон смотрел в пустоту с отрешённым видом. – Он говорил, что голос звёзд существует. Как же запоминается всякая пафосная болтовня и не желает уходить из головы… Почему я запомнил именно это?

– Он? Твой приёмный отец? Великий Светлый?

– Справедливости ради, он не был Великим тогда. Он бы пришёл в ужас, узнай он, что ему это предстоит. Вот кто всегда выступал против любого величия. Особенно когда съездил на Пустошь и увидел следы своего предшественника.

Предшественника. То есть приёмный отец Кая прекрасно знал, к чему ведёт мощь Великих. И это подтолкнуло его создать сферу.

Таисса смотрела на Кая-Вернона, забыв, как дышать. Таких откровений она ещё не слышала.

– Назревала война, – произнёс Принц Пустоты. – Он писал дневник, который вроде как был хроникой предвоенных дней и проваленных переговоров, а на самом деле описывал путь будущего Великого шаг за шагом. – Горькая усмешка. – Каждый день он писал в этот чёртов дневник и говорил с самим собой, вместо того чтобы посмотреть на меня.

Таисса внимательно посмотрела на Кая. Слишком много горечи было в его лице, чтобы этот дневник оставался для него незнакомой, ни разу не открытой книгой,

– Ты читал этот дневник, – произнесла Таисса. – Не раз и не два. Правда?

– А если и да? Эти записи больше не имеют смысла, Пирс. Разве что как наглядное пособие для твоего сына, но ему этот дневник прочесть не доведётся.

– А мне?

Кай-Вернон повернул голову, глядя на неё. Теплоты в его взгляде не было.

– Это дневник того, кто посадил тебя на цепь ради великой цели, – произнесла Таисса. – Из-за него ты больше не увидишь солнца. Я хотела бы узнать, зачем он это с тобой сделал.

– Думаю, ответ на этот вопрос ты уже получила во всех возможных вариантах.

Таисса спокойно встретила взгляд Принца Пустоты.

– Но я не знаю самого главного. Как можно обречь любимое существо на такое, если ты способен любить? Ведь даже став Великим, он не утратил эту возможность, правда? Он любил тебя.

Кай-Вернон потёр лоб совершенно по-верноновски. Вздохнул.

– Пирс, ты же человек. Твой антропоморфизм зашкаливает: ты представляешь людьми абсолютно всех, включая меня. Любовь? Что бы ты ни услышала, ты всё равно будешь видеть обычную человеческую семью.

– А это не так?

Он прищурился.

– В каком-то очень условном смысле – может быть. Допустим, разумных существ объединяют общие эмоции. Никому не нравится, когда его колотят бетонной плитой, например. Но вы другие. Вот ты поймёшь людей, которые живут на другом краю мира? К примеру, в высокогорной деревеньке, где прятался твой Светлый?

– Да, пойму. Мне понадобится время, но…

– Именно. Время. А если ты попадёшь на пару столетий назад? Сразу начнёшь драпировать ножки стульев, а заодно и свои собственные?

Таисса развела руками.

– Попробую. Я же читала исторические романы.

– А три тысячелетия назад, Таисса-антрополог? Будешь прыгать в соломенной юбочке и ожерелье из ракушек? Или мысленно упакуешь всех в смокинги?

Таисса устало вздохнула. Его было не переспорить.

– Всё равно, – произнесла она. – Да, мне будет непонятны и обычаи, и быт, и… да почти всё, кроме самых базовых вещей. Но любовь остаётся везде, для любой расы на любой планете. Или просто тёплое чувство, если слово «любовь» тебе не подходит.

Таисса невольно улыбнулась, вспоминая свой недавний разговор с Диром. И, уже не думая и не колеблясь, опустила ладонь рядом с рукой Вернона.

– Допустим, нахождение рядом с кем-то доставляет тебе удовольствие, – сказала она. – Это любовь?

Кай-Вернон отдёрнул руку.

– Тебя это не касается.

– Почему?

Он долго смотрел на неё. Молнии вспыхивали за окном, и Таисса не могла прочесть выражение на его лице. Задумчивость? Тоска? Горечь? О чём он думал сейчас? О доме или о них двоих, сидящих здесь?

Наконец она услышала короткий вздох.

– Ты спрашиваешь о высоких чувствах? О том, что такое любовь для разумных существ с погибшей планеты, которые никогда не были людьми? Для тех, кого больше нет и кого ты никогда не встретишь?

– Да.

– Нет.

– Почему?

– Потому что ты не поймёшь. Наши чувства и эмоции куда сложнее, чем твой дурацкий шоколадный торт.

– Или, – возразила Таисса, – твои эмоции слишком близки к моим. И ты боишься, что будет, когда мы оба это поймём.

Кай-Вернон резко встал.

– «Мы» отличаемся от «вас», Таисса-аборигенка. И то, о чём думаешь ты, – это лишь бесцельное детское скакание на месте и трогательное держание за ручки. Приятное, но мелкое.

Повисла тишина.

– Да, – наконец сказала Таисса. – Неудивительно, что ты вызвался быть Стражем.

– А ты почти заняла моё место, Таисса-фехтовальщица, – в голосе Вернона-Кая скользнула ирония. – Не самый умный поступок с твоей стороны.

Его взгляд скользнул по её пальцам.

– Почти заняла, – произнёс он. – К счастью, всего лишь почти. Твой Вернон этого для тебя не хотел бы.

– То есть я действительно была близко.

– Когда ты стояла на дне сферы? Ты прикоснулась… скажем так, к чему-то. – Кай-Вернон пожал плечами. – Не то чтобы это меня связывало.

– Ну что ты, – серьёзно сказала Таисса. – Чтобы тебя что-то связывало? Ни в коем случае.

Их взгляды встретились, и что-то такое промелькнуло в серых глазах, что Таиссе враз расхотелось шутить.

– Ты не займёшь моё место, – бесстрастно произнёс Принц Пустоты. – Страж создан вместе со сферой, и я останусь выполнять свою роль. Этот долг принадлежит мне, а не легкомысленной девчонке вроде тебя.

– И ты с самого начала знал, что у тебя не будет сменщика.

– Разумеется.

Чёрная листва окружала их, беззвучная и немая. Тихая память о доме, которая когда-нибудь тоже сотрётся, заместившись мёртвым железом. А Принц Пустоты продолжит быть. Возможно, даже взгляд серых глаз не изменится. Ведь Вернон теперь будет жить вечно или почти вечно.

– Знаю, что это звучит банально, но мне очень жаль, – тихо сказала Таисса. – Я заменила бы тебя, если бы могла. Если бы доверяла себе достаточно, чтобы знать, что не натворю дел.