Скотт позвонил мне в понедельник вечером и предупредил, что будет у меня в течение пятнадцати минут. Через 3 минуты раздался звонок в дверь.

– Дружище, у меня возникла гениальнаямысль, – в его глазах мелькали искорки азарта.

– Обычно, за этой фразой следует бредовая идея, потом приезжает Лоуренс, вносит свои поправки, мы осуществляем эту идею и все заканчивается какими-нибудь проблемами.

– Лоу не приедет, это точно. Я звонил ему, он смотрит документалку про Стива Джобса. Но я разочарован. Ты забраковал мою идею еще до того, как я ее озвучил.

Мы поднялись наверх. Войдя в мою комнату Скотт, как всегда, рухнул на кровать.

– Вообще, я согласен. Обычно это ничем хорошим не заканчивается. Но на этот раз все будет иначе. Эй, это что, та самая толстовка, которую ты бросил мне в лицо на вечеринке у Моники?

Уверен, это покажется глупым, но с помощью нескольких маленьких гвоздиков я растянул толстовку, как плакат, на стене слева от окна. Слева, если смотреть от входа в комнату. А если смотреть снаружи дома – справа от окна. Хотя, думаю, это не принципиально важно. И, кстати, я не стирал ее.

– Если тебя успокоит, я даже не помню, как снимал ее с себя.

– А зачем ты повесил ее на стену? Сувенир с первой вечеринки?

– Решил сохранить на ней и увековечить запах твоего лица.

– Если бы я поверил, то, пожалуй, сказал бы, что польщен. Ладно, ближе к делу. Ты ведь, наверняка, помнишь Дилана, парня Эби, и его друга Алекса. Полчаса назад я встретил их в супермаркете недалеко от дома и случайно подслушал их разговор. Я узнал, что завтра вечером они будут недалеко от нашей школы. Не знаю, какой ветер несет их в центр города поздним вечером, но информация точная. Так вот мой гениальный план. Мы же оба знаем, что тебе нравится Эби. Ты позвонишь ей, попросишь подойти куда нужно. Сам будешь ждать ее там с букетом цветов и в одном из своих лучших прикидов. И прямо на глазах Дилана подходишь к ней, даришь цветы и говоришь что-то типа…

– Скотт, где они будут завтра вечером?

– Возле бургерной недалеко от школы. Не помню, как она называется.

– Я понял, о чем ты. Ты даже не представляешь, как помог мне.

– Согласись, план – пушка.

– Несомненно. Но нужно приберечь его до лучших времен.

– Каких еще лучших времен? Такие вещи нельзя откладывать в долгий ящик!

– Мы оставим этот план на случай, если я действительно влюблюсь в Эбигейл.

– Надеюсь, я доживу до того дня, когда ты прекратишь отрицать, что без ума от нее.

– Как поживает Линда?

– Лили. Я выяснил, ее все-таки зовут Лили. Не знаю, отлично, наверное. Я не общался с ней после той вечеринки.

– Между вами что-то было? – нахмурив брови и заранее зная ответ, спросил я.

– Не больше, чем просто секс.

Скотт всегда говорил об этом настолько свободно и непринужденно, что мне становилось неловко. Для него секс – это лишь способ удовлетворения естественных потребностей, в то время как у меня отношение к этому совсем иное. К семнадцати годам у меня сложилось мнение, что секс без чувств абсолютно неприемлем, хотя и повсеместен в наше время. Но, скорее всего, я занял такую романтично-утопичную позицию, лишь потому что у меня его еще не было.

– Ты не думал о том, чтобы попробовать завести отношения? – ненавязчиво спросил я.

– Зачем?

– Не знаю. Ну… Ты ведь не будешь всегда один.

– Почему нет? Я не завишу от кого-либо, делаю все, что моей душе угодно, полная свобода действий, никаких обязательств. В случае, когда мне нужна женская энергия, я ее получаю.

– И ты планируешь прожить так всю свою жизнь?

– И снова – почему нет?

– Сейчас не помешала бы лекция Лоуренса о деградации семейных ценностей.

– О-о-о, да, моя любимая. Лекция о важности морали и создании семьи от человека, скрывающего систематические измены матери от отца.

Мы оба засмеялись, но смех сменился неловкой тишиной. Как бы забавно это не звучало, нам, действительно, было жаль Лоу и его семью.

– Мне всегда было интересно, что толкает человека на измену, – задумчиво произнес Скотт.

– Не думаю, что можно выделить конкретные универсальные аргументы. В основе каждой измены кроются свои причины. Кто-то изменяет, потому что чувства прошли, но не хватает смелости признаться и разорвать прежние отношения. Кто-то изменяет ради денег или власти. Кто-то изменяет, чтобы отомстить. И, конечно, нельзя забывать о тех, кто изменяет, когда очень пьян.

– Все настолько неоднозначно. В каждом из случаев на того, кто изменяет, можно взглянуть с разных сторон – обвинить или понять.

– Слишком сложно, чтобы нам рассуждать об этом. Не знаю, как бы я поступил, если бы девушка мне изменила.

– Эби так не поступит, – Скотт ехидно вскинул брови, и я бросил в него первую попавшуюся тетрадь, лежавшую на столе.

Следующим утром между Эби и Моникой снова состоялсяне самый приятныйразговор, но на этот раз меня рядом не было. Для того чтобы и в дальнейшем вам было понятно, откуда растут ноги, поясню – обо всех ситуациях, при которых я лично не присутствовал, я узнавал со слов третьих лиц позже. О некоторых даже спустя годы.

На обеденном перерыве все старшеклассники толпились в столовой, занимая свободные столики и уплетая сэндвичи, принесенные из дома. Эбигейл пила кофе и жевала картофельную запеканку из контейнера, в то время как Моника пила диетическую колу и голодными глазами осматривала всех вокруг.

– Как мне надоели эти диеты, – печально произнесла она. – Иногда мне кажется, что я скоро испарюсь, а весы показывают все те же цифры.

– От этих диет никакого толку, ты ведь сама знаешь. Ты один день ешь огурцы и тертую морковь, потом срываешься и еще три дня ешь как в последний раз. Если тебе не нравится твое тело, займись спортом или хотя бы йогой, для начала.

– Знаешь ведь, спорт – это по твоей части, а у меня с ним отношения вообще не ладятся. Что сегодня вечером делаешь? Может, сходим в торговый центр?

– Я бы с удовольствием, но сегодня не могу, извини. Я поеду к Дилану, – Эби спешно запустила в рот следующий кусок запеканки и уставилась в заблокированный телефон.

– О, у вас сегодня романтик? – оживилась Моника.

– Не совсем.

Эби дорожила дружбой Моники, со всеми ее сумасбродными идеями, шумной болтовней, часовыми разговорами по телефону и бесконечной страстью к шопингу. Моника была ее единственной по-настоящему близкой подругой, пронесшей сквозь годы все чувства и переживания от взросления, все секреты и обещания.

– Эбс, ты снова за свое? – Моника сердито отодвинула свою баночку с колой. – Ты обещала мне, что такого больше не будет.

– Я сдержу свое обещание, но позже. Мне сейчас нужны деньги.

– Какие к черту деньги? Ты с ума сошла?

– Не кричи, пожалуйста, нас услышат!

– Эбс, – Моника перешла на злобный шепот. – Ты должна прекратить. Ты же понимаешь, если твой отец узнает о том, что ты в этом замешана, он уничтожит и тебя, и Дилана, и Алекса, и всех остальных.

– Он не узнает. Если, конечно, ты не скажешь ему.

– Не в моих интересах вредить тебе. Я хочу помочь! Но я уже не знаю, как заставить тебя бросить все это.

– Мони, я не так глупа, как ты думаешь, и прекрасно понимаю, как это рискованно. Но, повторяю еще раз, сейчас мне нужны деньги. Как только я получу нужную сумму, я сразу скажу Дилану, что выхожу из игры.

– Сколько тебе нужно? Давай я поговорю с родителями, и мы тебе займем.

– Не говори ерунду. Я разберусь с этим сама, хорошо?

– Зачем тебе нужны деньги?

– Это… Эмм… Что-то вроде сюрприза. В общем, я пока не могу сказать.

– Что за тайны, Эбс? Ты хочешь уехать в колледж в Европу?

– Я обязательно тебе все расскажу, но позже.

Эби улыбнулась, и Моника, как и любой другой человек, не смогла устоять перед ее улыбкой. Конечно, она не была удовлетворена этим разговором, но ее успокоили слова Эбигейл о том, что ей самой не нравится все это.