Он был осуждён вместе с отцом и пробыл 20 лет в ссылке в Костромской губернии. Был так же, как и отец, помилован Петром III. Ему вернули чины, награды и поместья. В 1763 году уже императрица Екатерина II присвоила ему чин действительного тайного советника. Вот он, будучи дипломатом, политическим деятелем и главным таможенником империи, мог получить подобное поручение о переговорах с русским послом в Париже относительно отца Анны[24].

Была ли Анна представлена Екатерине II при жизни её отца – неизвестно. Из французской версии мемуаров героини нашего очерка известно, что императрица высказывала сожаление о том, что не взяла её на воспитание с 6-летнего возраста и сетовала на то, что отец плохо воспитал и не подготовил девочку к исполнению женских обязанностей согласно русским обычаям. После смерти её родителя императрица направила к его дочери «с утешительным увещеванием и советами» обер-гофмаршала князя Барятинского. Столь высокий визитёр по своему чину и придворному положению лишь подтверждает особое расположение государыни как прежде к отцу, так и позже к его дочери. Это событие косвенно подтверждает предполагаемое отцовство приближённого императрицы статс-секретаря Елагина. При этом сословное положение Анны остаётся неизвестным. Но можно предположить, что такая забота о судьбе со стороны Екатерины Великой о незаконнорожденной девице, оставшейся сиротой, вряд ли была бы возможной в период её правления. Одновременно, как видно из сокращённого текста мемуаров Анны де Пальмье, она, со ссылкой на прежние рассказы своего отца оказывается в курсе мнений, отношений и событий из придворной жизни.

Отметим, что во французской версии своих мемуаров она указывает, что царица назначила отца Анны комендантом Зимнего дворца. Известно, что Екатерина II с осени 1763 года стала жить во дворце. Примерно к этому времени относится и поступление на русскую службу отца героини нашего очерка, приехавшего из Франции. Комендант Зимнего дворца проживал на служебной квартире на первом этаже дворца рядом с выходом к Миллионной улице. Недалеко от Комендантского подъезда располагалось помещение дворцовой охраны. Утверждение Анны о пребывании её отца на столь важной придворной должности, на наш взгляд, нуждается в дополнительной проверке и вот почему. Дело в том, что комендантами дворца обычно назначались благонадёжные военные из гвардии в чинах полковника или генерала, поскольку им подчинялась дворцовая охрана. Несение караульной службы в Зимнем дворце возлагалось на столичные гвардейские полки. Во времена правления Екатерины Великой в караул заступали роты от Семёновского, Преображенского, Измайловского и других гвардейских полков. Помимо этого, возле покоев императрицы выставлялся отдельный караул от кавалергардского полка. Имелись также кавалерийские подразделения царского конвоя, сопровождавшие императрицу и членов её семьи во всех поездках и путешествиях по просторам империи. Поэтому комендант дворца должен был отлично знать военное дело, организацию охраны и караульной службы.

Как известно из мемуаров Анны де Пальмье, её отец к военному делу не имел никакого отношения и не состоял в офицерских чинах ни во Франции, ни в России. К тому же он был иностранцем, только что поступившим на русскую службу. Судя по тексту воспоминаний, он, скорее всего, как и планировалось, был принят на службу в Канцелярию иностранных дел. К тому же, как она упоминает далее, её отец затем был назначен помощником директора Эрмитажного театра и директором театральной труппы. Скажем прямо, по придворной иерархии переход из дворцовых комендантов в театральную сферу был бы расценен как значительное понижение, близкое к отставке или опале. При этом следует иметь в виду тот факт, что свой 1-й сезон Эрмитажный театр открыл в ноябре 1785 года, когда там ещё проводились разного рода отделочные работы. Запомним эту дату. Она нам поможет разобраться в дальнейшей ситуации в службе отца.

После таких взлётов и падений в придворной службе отца Анны де Пальмье, с её слов, происходит его переход в число приближённых императрицы. Родитель её становится «поверенным в секретных и личных делах императрицы»[25]. Казалось бы, вот он – пик придворной карьеры. Однако далее следует пояснение Анны о том, что новое назначение «повлекло за собою три путешествия в Сибирь для ревизии железных рудников в Верхотурье, принадлежавших некоему Походяшину, где подозревали наличие сокрытого золота, которое согласно законам русской империи, могло быть собственностью только казны»[26].

Здесь, на наш взгляд, тоже требуется уточнение описываемых событий и их сверка с архивными документами. Непонятно, в качестве кого и с какой целью отец героини нашего очерка направлен в Сибирь с таким поручением, учитывая, что он не являлся горным инженером, не был знаком с добычей золотоносных пород и выплавкой золота. Конечно, в то время решение императрицы было законом, хотя и столь резкий переход от театральных подмостков к ревизии сибирских рудников кажется сомнительным.

Что же касается упомянутого горнозаводчика и купца 1-й гильдии из Верхотурского уезда Пермской губернии, то он действительно существовал. Имя его в уральских землях было широко известно. Максим Михайлович Походяшин начал трудиться с ранних лет. Помогал брату в торговых делах, занимался наймом ямщиков, трудился в верхотурской таможне, а затем увлёкся горнозаводским делом. На его медеплавильных заводах выплавлялась треть российской меди. Он развивал «железодеятельное производство», строил дороги, храмы и винокуренные заводы. По масштабам дела и доходам его достижения в горном деле, разработке рудников и выплавке чугуна и меди сравнивали с успехами Демидовых[27]. Однако никаких упоминаний о его золотых приисках в литературе и источниках не приводится, как и о том, что трижды его огромное хозяйство проверяли ревизоры из Петербурга.

Он дал хорошее образование сыновьям, которые служили офицерами в гвардии, тем самым перейдя из купеческого в дворянское состояние. Закончив службу, его сыновья проживали в Москве. Доставшееся им огромное наследство отца они продали ещё в 1791 году.

Умер М.М. Походяшин в преклонном возрасте в 1781 году. По тексту мемуаров Анны де Пальмье получается, что связанные с Верхотурьем события происходили на 4 года ранее, чем был открыт Эрмитажный театр, в котором до этого служил её отец. Здесь допущена какая-то неточность или путаница в указанных датах и излагаемых событиях.

На наш взгляд, выяснение всех подробностей и уточнение деталей описываемых событий важно, поскольку Анна в своих мемуарах ссылается именно на высокую степень информированности отца о жизни и взаимоотношениях придворных. Как она указывает в своих воспоминаниях, все её контакты с императрицей, её сыном и внуком, взошедшими на русский престол, осуществлялись исключительно через особо доверенных придворных в очень высоких чинах и званиях. При этом отношения у Анны с ними складывались по-разному, вплоть до открытой неприязни. Это видно на примере приведённых в мемуарах сведений о посланнике императрицы Екатерины Великой к своему будущему тайному агенту. Речь идет о Фёдоре Сергеевиче Барятинском и презрительно-уничижительной оценке в воспоминаниях Анны о его личности и поступках.

Она упоминает о том, что князь был ей известен по рассказам отца. Иными словами, она с Барятинским ранее никогда не встречалась, но пишет о нём как о «гнусном царедворце», «пресмыкающемся творении», носившем «адские знаки возвышения» на правой руке. Предположительно, речь могла идти о высоком положении князя в придворном чине обер-гофмаршала среди столичных масонов и особом знаке отличия, демонстрирующего руководящее положение лица, его носившего. На наш взгляд, это мог быть перстень под названием «Печать масонов». Выполненный в форме мужской печатки, он всегда имел значение символа и не являлся украшением. При этом он изготовлялся из разных металлов – железа, серебра или золота. Чаще всего он имел смысловой рисунок с некими масонскими знаками – циркуль, наугольник и некоторые другие символы, свидетельствовавшие о принадлежности его владельца к масонской ложе. Кстати, и носили его, как верно подметила Анна, на правой руке. Уточним – на безымянном пальце. Перстень «Печать масонов» считался символом силы, не всегда проявляющейся явно[28].