– Ничего, мы прекрасно провели время.

Мы.

– Ну и замечательно.

Они вышли на улицу, и ей захотелось еще раз взглянуть вверх, на окно, но решилась она на это, лишь когда пристегнула Габриеле к детскому сиденью, завела мотор и, выкрутив шею, начала выруливать с парковки. Вместо Хавьера в окне была Майя. Стояла с краю, скрестив на груди руки, и глядела на мир вокруг.

После третьего поворота Габриеле, убаюканный покачиванием машины, обычно засыпал, но сейчас он был слишком возбужден.

– Там сегодня мама Гали была, – бросила Анна в надежде, что из этого что-нибудь получится.

Сын как будто с головой ушел в происходящее за окном.

– Ты заметил, что сегодня папы Гали не было, а была мама?

Нет ответа.

– Габри, ты меня слышишь?

– Ага.

Анна посмотрела в зеркало заднего вида. Нет, он точно все слышал и прекрасно понял вопрос. Сердце сделало паузу, явно пропуская удар. Что она творит? Втягивает сюда сына? Нельзя заострять на этом внимание, даже вообще затрагивать тему.

Оставшуюся часть дороги она молчала. Дома поздоровалась с Корой и взяла детей с собой в кровать. Она совсем замерзла, кости словно оледенели. Все трое тут же провалились в сон.

Проснувшись, Анна еще долго грелась у батареи, зависая в телефоне. Дети играли в магнитную рыбалку. Ловили рыбок тоненькой удочкой с магнитом на конце.

Майя в курсе, это было видно по глазам. Анна до сих пор ощущала на себе ее взгляд. Дочь поздоровалась, а она – нет. Почему? Потому что все знала. Но откуда?

В последний раз они с Хавьером говорили больше обычного. В то утро, когда оба перенервничали, испугавшись, что встречи не будет, раздевались они постепенно. Потом Хавьер лежал голый со скрещенными ногами, а она была сверху – держала его в себе, точно жемчужину в раковине. Едва ощутимые движения, долгие вздохи.

– Мне хорошо с тобой, – сказала Анна.

– Мне…

– Что?

– Мне хорошо с тобой.

Его первые итальянские слова.

Эта их согласованность была даже круче секса. Оба понимали, что испытывают одинаковые чувства. Они были словно весы с абсолютно равным грузом на чашах. Анна говорила, он соглашался. Со всем.

– Мы должны быть осторожными.

– Да.

– Никуда не уйду из этой постели.

– Я тоже.

– Давай так.

– Давай.

Они договорились обо всем без слов. Составили соглашение. Пока такие встречи их устраивают, пропускать их нельзя ни в коем случае; здесь все вокруг – их территория: садик, дорога, парковка.

И вот теперь сюда вклинилась Майя.

У Наталии ничего не ловилось, она колотила ладошками по коробке и напряженно жевала соску. Габриеле спокойно держал удочку. Никакого контакта – сидят, словно чужие.

– Идем купаться, – предложила Анна. – Все вместе.

Габриеле, кажется, понял, заулыбался:

– Да, да!

Было еще только пять часов. Анна набрала ванну с пеной, побросала в воду уточек и блестящих голубых осьминожек. Настоящий праздник, прямо-таки вечеринка у бассейна. Средство от холода и страха. Джакузи – огромное, белое, круглое – походило на луну. Сначала туда залезла Наталия, потом Габриеле, следом Анна. Она впервые разделась на глазах у детей – раньше делала это только в спальне. В какой-то степени на это повлиял Хавьер: благодаря ему она словно сбросила с плеч свою старомодную стыдливость. За годы, проведенные вдвоем с отцом, стыд окутал ее плотной пеленой.

Она устроилась между детьми. Габриеле, похоже, был в полном восторге от пузырей. Ни разу еще они так весело не купались – обычно все происходило максимально быстро, технично. Наталия оседлала ее ногу, коснулась одной груди, больно сжала, потом принялась исследовать грудь дальше, указывая пальцем на каждую родинку.

Анна снова вспомнила Майю. Какая она маленькая и жесткая – неприятная женщина. Разглядывая в ванне свои длинные ноги, она решила, что в сравнении с Майей должна казаться Хавьеру великаншей. С него ростом, такая же долговязая, с плотными мышцами. Их тела идеально подходили друг другу: та же длина и объем, те же порывы, скорости, желания. Должно быть, такая синхронность возникла из-за нехватки слов – тела искали альтернативные способы общения.

– Вы что делаете? – Гвидо возник на пороге ванной.

Стоял истуканом, что добавляло его тону суровости, и удивленно их разглядывал. Наталия резко обернулась и тут же заревела, а Габриеле едва взглянул в его сторону. Анна инстинктивно прикрылась, ощутив во всем этом – мыслях о Хавьере, разделяемой с детьми наготе и в полном отсутствии стыда – что-то неприличное.

Гвидо молча удалился, и она заторопилась вылезти из ванны. Накинула халат, туго затянула узел на поясе, словно в наказание. Надо как-то оправдаться. Но за что? Нельзя же было оставить детей одних в ванне, они еще слишком малы. Но она все равно побежала искать мужа – в гостиную, на кухню, в спальню. Вот он, стоит спиной к двери, склонившись над ее телефоном. Проверяет ее мобильник? Но почему? Что он там ищет? Их раскрыли? Майя все узнала и ему доложила?

– Что ты делаешь? – спросила она.

Гвидо не ответил. Она вернулась к детям на дрожащих ногах, вытащила их из ванны, и только теперь из спальни донесся ответ Гвидо.

– Нам надо поговорить, Анна, – безапелляционно заявил он.

На пороге появилась Кора.

– Что ты тут делаешь? – удивилась Анна.

– Мне позвонил ваш супруг.

– Правда?

– Да, – вмешался Гвидо. Он так и не снял куртку. – Идем?

– Куда?

– Надо поговорить.

– Сейчас надену что-нибудь.

Анна хотела возразить, но мысль о том, что муж все узнал, делала ее покорной и податливой. Она натянула одежду, в которой выходила утром, и заметила расплывшиеся под мышками пятна пота. Взмокла из-за встречи с Майей. А теперь чувствовала себя грязной, помятой, усталой.

Они вышли, не попрощавшись с детьми, спустились по лестнице и перешли дорогу, держась друг от друга на расстоянии. Низко, по-волчьи, выл разбушевавшийся ветер. Дверцы машины захлопнулись с трудом.

– Куда мы едем? – спросила Анна, отбрасывая волосы со лба.

– Куда пожелаешь.

Гвидо не завел мотора. Прищурившись, глядел сквозь ветровое стекло, словно пытался рассмотреть что-то впереди. Он едва заметно подрагивал, лицо бледное.

– У тебя все в порядке? – выдавила Анна, страшась задавать вопросы.

– Нет, не думаю.

Анна ждала продолжения. На его лице – ни намека на злобу или ярость. Скорее печаль.

– Анна, я не знаю, как начать. – Он повернулся к ней. – Думаю, нам нужно взять паузу.

– Паузу? Это ты так пытаешься сказать, что мы должны расстаться?

Гвидо снова уставился вперед.

– Слишком многое у нас с тобой поломалось. Мы отдалились, сама знаешь. Можно было бы так и тянуть всю оставшуюся жизнь – я ночую в клинике, ты занимаешься домом. Но я не согласен. Слишком мало времени прошло.

– В каком смысле мало? – Анна откинулась на сиденье.

– Мы не так уж давно женаты, а ведем себя как пенсионеры. Никакого пыла не осталось.

Он говорил в точности как некоторые женщины в шоуруме.

– Но ведь ты сам… – начала было она в свою защиту.

– Я знаю, знаю! – прервал он. – И не хочу тебя ни в чем обвинять. Дело даже не в этом, а в том, что мы продолжаем жить на автопилоте, хотя уже не любим друг друга. – Он потупил взгляд.

Его слова не вызвали никаких эмоций. Это правда, подумала она, – они уже не любят друг друга.

– Я не знаю – может, мы сошлись слишком стремительно. И, похоже, теперь с каждым днем отдаляемся все больше. Ты и сама все время где-то витаешь. Поверь, я вовсе не хочу сваливать на тебя всю вину, но ведь и ты больше не ждешь моего возвращения, ложишься спать, и… В общем, не знаю, но ты, по-моему, тоже уже перегорела. Я тебя люблю, обожаю наших детей, бесконечно уважаю твоего отца и благодарен ему за веру в меня, но сейчас я просто завален работой (кстати, есть одна вещь, которая меня тревожит в клинике, там не все гладко), а мы с тобой, как я не знаю… как манекены или зомби. Я думал, это что-то временное, пройдет, но потом понял, что ты уже постоянно в каком-то другом мире находишься. Иногда мне кажется, что у тебя депрессия… И потом… У нас, по-моему, теперь стали совсем разные интересы… А может, и всегда были… Наверное, нам слишком страсть в голову ударила, и завертелось – помолвка, свадьба, дети, а мы и не замечали, что…