– Понимаю, продолжайте.

– Мы часто проводили вместе ночи. Особенно Глеб любил показывать мне что-нибудь новое и следить за реакцией. Мне все было с ним в новинку, я была очень чувствительна, и ему доставляло удовольствие ломать мои зажимы. Я давала ему все, рано или поздно. И, несмотря на стыд, мне… Нравилось – не совсем подходящее слово. Скорее, я боялась, но это страх подкреплялся странного рода удовольствием. Что-то вроде экстрима, понимаете? Когда ужасно боишься разбиться, но от того так здорово нестись куда-то на полной скорости. Только так я и чувствовала себя живой. С Глебом всегда и во всем я была в шаге от какой-то грани – нормы, морали, жизни и смерти.

– Вы, грубо говоря, подсели на эти ощущения?

– Да. Я волновалась перед каждой нашей с ним встречей на протяжении всех полутора лет отношений. Никогда не знала, чего от него ожидать. Глеб мог внезапно отменить все планы и забрать меня кататься на мотоцикле в дождь. Или, например, завалиться ко мне на работу и похитить в обеденный перерыв – приходилось врать начальнику, что резко почувствовала себя нехорошо… Или прийти ко мне домой среди ночи, растолкать и велеть собираться в клуб. С Глебом я ощущала себя на свой возраст и даже моложе. Я с удовлетворением и даже какой-то надменностью думала о том, что вот моя молодость идет так, как надо. А что теперь? Снова села дома, замкнулась в себе. Насыщенная жизнь была заслугой Глеба, и ушла вместе с ним.

Марина потянулась за еще одной салфеткой, и заметила вдруг, как улыбается Екатерина Альбертовна. Не на самой, как показалось обидевшейся Марине, подходящей ноте.

– Мы с вами говорим о вашем бывшем уже несколько минут, – пояснила женщина на вопрос Марины о том, что такого забавного она сказала. – И, заметьте, вас не тошнит.

– Я…

– Это значит, что далеко не каждое воспоминание о Глебе провоцирует рвотный рефлекс. Если хотите работать над проблемой, то мы должны двигаться в том же духе – четко разграничивать расставание за завтраком и приятные воспоминания о ваших отношениях. Очевидно, что Глеб значил для вас слишком многое, чтобы вы могли всю жизнь просто игнорировать любую мысль о нем. Ваше расставание мы со временем проработаем отдельно, однако давайте сначала добьемся того, чтобы каждое воспоминание не сводилось к мыслям о травмирующем событии.

– Но как? – спросила Марина.

– Мы уже выяснили, что за полтора года вы с Глебом пережили много «хороших» моментов. Беру в кавычки, потому что… вы понимаете – ваши отношения нельзя было назвать здоровыми. И все-таки вы получали какое бы то ни было удовольствие от них. Будьте благодарны Глебу за те эмоции, которые он помог вам пережить. А как только почувствуете, что мысли вновь возвращают вас к тому роковому завтраку, считайте до пяти и повторяйте, что «можете это сделать», как мы с вами уже умеем. Настойчиво воскрешайте воспоминания, когда вы были счастливы в его компании и чувствовали себя живой.

Марина помотала головой, отчаявшись представить, что сможет быть благодарна Глебу после его измены. И, подумав об этом, тут же почувствовала, как накатывает тошнота.

– Вы можете это сделать, – сказала Екатерина Альбертовна, следя за метаморфозами лица вцепившейся в крышку тазика Марины.

– Раз… Я могу это сделать. Два… Я могу это сделать. Три…

***

– …Я могу это сделать. Четыре… Пять…

Марина сидела на коленях в сверкающей чистотой уборной и стискивала побелевшими пальцами ободок унитаза. Вытаращив глаза, она вдыхала и выдыхала до тесноты в груди. На смену запаху яичницы медленно, но верно приходил терпкий аромат хлорки.

Марина прислушалась к звукам снаружи и с облегчением убедилась, что Игорь все еще стоял за дверью, здесь, с ней.

«Слава богу…»

– Ты как? – тихо просил Игорь, когда Марина вновь остановила свой счет. На сей раз на четверке.

– Я могу это сделать, – ни то отозвалась, ни то сказала сама себе девушка. И, чуть помедлив, заставила себя встать с колен. – Игорь, я выхожу.

– Оставайся здесь, – сказал он, придержав дверь со своей стороны. – Подожди тут, пока я буду выбивать из него все дерьмо.

– Нет! – шепнула Марина.

Но Игорь ударил кулаком по двери соседней кабинки и рванул прочь из уборной. Марину обдало холодом. Она вытолкнула засов, пронеслась мимо раковины так быстро, что не успела отразиться в зеркалах, и схватила Игоря за край рубахи в коридоре, на полпути к банкетному залу.

– Нет, – отчаянно зашипела Марина, – нет, нет!

Игорь остановился не сразу; намертво вцепившаяся в друга, Марина прокатилась за ним на подошвах кроссовок еще около двух метров, прежде чем он хоть сколько-нибудь сжалился над ней. Раздраженный и решительный, Игорь нехотя повернулся к Марине. Она мотала головой так неистово, что тяжелая грива ее длинных, черных волос так и металась из стороны в сторону. До них между тем уже доносились отдаленные голоса молодых людей. Марина приложила палец к губам, умоляюще глядя на Игоря, и повторила:

– Нет.

– Марин…

– Игорь, пожалуйста. Мы поговорим об этом. Но сейчас – ни слова. Если ты на моей стороне – сделай так, как я говорю.

Игорь закрыл рот. Он медленно, со скрипом, расслабил сжатые в кулаки пальцы и молча последовал за вырвавшейся вперед Мариной. Игорь мрачно смотрел ей вслед, пережевывая хрустящий на зубах гнев. О, да, они поговорят, и еще как поговорят. Но пока Игорю не оставалось ничего другого, кроме как довериться подруге, что бы ни было у той на уме.

– Извините, что задержалась, – сказала Марина, разом прервав оживленный разговор мужчин, и выпорхнула Глебу навстречу.

Периферическим зрением Марина видела, как Игорь вновь двинулся в ее сторону, но махнула ему спрятанной за спиной ладонью, чтобы оставался на месте. Глаза его налились кровью, он весь покраснел, и казалось, что Игорь вот-вот ринется на всех ребят разом и разбросает по углам, как щепки, но он держался как пес на ржавой, удушливой цепи. Однако Игорь старался не смотреть на Глеба лишний раз – ошейник его мог оказаться не таким уж и крепким.

Марина приближалась к Глебу с вытянутой для рукопожатия рукой. Она пристально смотрела ему в глаза и подавала знаки бровями. Глеб натянул любезную улыбку и выбросил девушке одеревеневшую руку в ответ.

– Марина, – представилась она.

– Глеб, – подыграл он ей.

Рукопожатие затягивалось; пальцы Глеба сжимались на ладони Марины. К нему возвращалось самообладание, а в глазах вновь плясал задорный огонь.

– Ты в жизни еще красивее, чем Ленька о тебе рассказывал, – заметил Глеб как бы между прочим.

Марина вымучила кривое подобие улыбки и разжала руку, едва заметно стряхнув с себя его ладонь.

– Ну что ж, – хлопнул Леня Глеба по плечу, – теперь и у меня есть свидетель. Дело за малым, остались такие пустяки!

– Господи, Ленька, соберись, – развязно протянул Глеб, спрятав большие пальцы в карманах джинсов. – Трепещешь, как девушка перед первой ночью с мужиком.

Леня рассмеялся и пихнул Глеба кулаком, не обратив внимание на то, как поменялась в лице Марина. Сердце стянуло стальным обручем, и вся кровь загорелась в ней.

– Глеб может показаться невоспитанным, но на самом деле он хороший парень, – сказал Леня быстро встрепенувшейся Марине. – Он тот же я, но, как бы это сказать… Совсем другой. Вы наверняка быстро подружитесь.

Марина неопределенно кивнула. Глеб воздержался от комментариев тоже.

– Ух ты, Игорь, – отвлекся Леня и пошел к свадебной арке. Он восхищенно показывал пальцем на одного из золотых купидонов. – Ты постарался? Как здорово выглядит!

– Ты ему не скажешь, – произнесла одними губами Марина. Глеб скосил на нее смеющийся взгляд. – Я не хочу скандалов накануне свадьбы. И чтобы Леня здесь и сейчас потерял лучшего друга – не хочу тоже.

– Больно надо, – пожал плечом Глеб.

– Делаем вид, что едва знаем друг друга. Затем ты отвозишь нас сюда, в ресторан. Подаешь кольца. Набиваешь брюхо едой. И мы расходимся.