– Еще мне снится всё тот же сон. Я и несколько версий меня существуют в одно время, но в разных местах и не где-то в непонятном неосязаемом мире, а как будто ускользающие за углом тени, и мне приходится цепляться за них, чтобы они были реальными. Тяжело объяснить… Я, настоящий, нахожу Джен и Рассела Бэдчера в нашем доме. Он держит Фрэнсис на руках и поет ей японскую песню.

– Тебе кажется, что она японская или ты знаешь слова?

– Это «Shiawase naro te o tatako», на нашем – Если ты счастливый, хлопни раз. Рассел раскачивает Фрэн в такт песни, Джен стоит рядом и неестественно улыбается, я бы сказал зловеще. Он продолжает ее раскачивать до тех пор, пока она не превращается в маленькую тартану, которая уплывает вслед за торговыми галеонами испанского флота. Второй я пытается дозвониться до меня настоящего из телефонной будки. На нем лохмотья, губы все в шрамах от забытых во сне бычков, из кармана торчит шкалик какого-то пойла. Он орет на меня в трубку, но я ничего не слышу. Из его глаз текут слезы и в какой-то момент он прошибает телефонный аппарат рукой, образовывая в нем зияющую дыру и достает из нее маленькую лодку. Ту самую, в которую превратилась Фрэн.Бережливо укутав судно в своем пальто, второй я пошатываясь уходит.

– Что ты чувствуешь при этом?

– Полное умиротворение. Я доверяю этому… мне. Третий я не совсем человек. Он находится в лаборатории гигантской корпорации наподобие Фармакомп13. Этот я – робот, подключенный проводами к большому экрану, по которому идет детская образовательная передача «Химия для малышей». Ее ведет другой Рассел, альтернативный, с красным поролоновым носом и в аляпистой разноцветной рубашке. Переливая жидкости из пробирки в пробирку, он показывает опыты, типа какого-то вспенивания жидкостей и других реакций, как от ментоса с колой. Вдруг пена в одной из емкостей выпрыгивает наружу, заполняя собой все пространство студии. Из этой пены образуется море, в котором опять плывет тартана с маленькой коляской на борту… Последний я – будущий супергерой в теле большого таракана с человечьей головой14. Его уже не заботят ни Фрэн, ни Рассел. Он курит, сидя в пошарпанном кресле и шевелит языком. Как только он моргает – я просыпаюсь.

– Угу, – хмыкнула миссис Зейн. – Мы с тобой выяснили, кажется, месяца два назад, что ты точно не ревнуешь Джен к Расселу. Тем не менее, этот сон повторяется и повторяется, за исключением деталей… Может все-таки остались какие-то маленькие мыслишки о вашем…

– Нет, я совершенно не ревнивый. Если ей вздумается с кем-то прогуляться, выпить – у нас даже не стоит вопроса «можно или нельзя». Я в её телефон-то заглядывал только один раз, года два назад, и то, чтобы посмотреть когда оплачивать интернет. Просто мы были молодыми… И что если бы… Она и Расс…

Марк покрутил пальцем против часовой стрелки, намекая на прошлое. Миссис Зейн добро усмехнулась.

– Ты уже прошел это, вернее вы. Что когда-то могло произойти, уже произошло, а что будет дальше тебе не подскажет ни супергерой-таракан, ни оракул, ни какой-нибудь, извини меня, раввин…

– Я понимаю, но мысли сами лезут в голову…

– Конечно. Нам свойственно рассуждать. Главное всегда помнить и останавливать себя тем, что мысли не являются реальностью. Даже самая страшная или грустная мысль, которая может выбить тебя из зоны комфорта, не воплотится только от того, что ты о ней подумал, а вот научиться не реагировать на нее – полностью твоя задача.

Миссис Зейн закрыла компьютер и полезла в маленькую тумбочку рядом со столом – в ней хранились бумаги для рецептов. Она достала один бланк.

– Мы работаем с тобой над тем, чтобы перестать винить себя в любой ситуации. Сколько прошло? Пять недель примерно? Как думаешь, скажем, по шкале от 1 до 10, где 1 – я ненавижу себя и все, что я делаю, превращается в песочный замок, и 10 – я все сделал правильно и точно так, как подсказал мне разум… Где ты сейчас находишься? Напомню, в прошлый раз это было 4.

– В районе 5-ти. Чувствую прогресс, но он идет крайне медленно.

– Чем обусловлено?

– Злость на себя больше не поглощает меня, назойливые мелочи перестали казаться важными, но все это очень влияет на мою работу. В суете постоянных дедлайнов и переговоров, я теряю суть того, чем я реально должен заниматься. Мой кабинет превратился в колл-центр, где я пытаюсь найти общий язык с авторами. И авторы эти не простые люди, которые хотят опубликовать свою книгу, познакомить читателей с ней, дать пару автограф-сессий и уехать получать роялти… В большинстве своем это напыщенные чуваки, считающие, что им уже должны за то, что они открыли свой дешевый ноутбук два ядра/два гига и начирикали там две страницы бессвязной тошнотной тягомотины… А самое смешное, что именно у такого Шема писца15 есть все шансы побить рекорды продаж.

– Все обстоит ровно также и в нашей работе. Я лично знаю много талантливых, умелых и начитанных ребят, которые принимают в своих кабинетах жаждущих обрести себя по всему миру, содержат офисы, которым может позавидовать Facebook, их рекомендуют многие научные сообщества, их статьи печатают значимые журналы… А потенциальные клиенты просто покупают в книжном новинку от Синсеро16, прочитывают первые десять страниц и считают, что жизнь наладилась…

Миссис Зейн поджала губы и уставилась на Марка. Теплым, но слегка отчужденным взглядом. Марк вытер вспотевшую ладонь о подлокотник, но поскольку кресло было кожаное, он просто растер микрокапли пота по всей руке. Рядом на журнальном столике среди кучи визиток психолога и забавного железного календаря в форме человечка, который сам переворачивался каждый день, стоял пузырек с кремом для рук. Решив, что это лучший способ избавиться от влажных рук, Бикер нажал на пузырь сверху и выдавил два комочка крема белого цвета. Он пах пихтой и кедром.

–… Но я не говорю о том, что твоя ситуация в корне неправильна. Может быть твой босс хочет, чтобы ты перешел на новую должность?

– А он хочет! Мы разговаривали об этом в прошлом месяце: – «Бикер, ты хочешь обрабатывать писульки до старости, когда у Чипа уже будет свой мерс? Агенты могут получать втрое больше твоего оклада, сынок.»

– Манипуляция, конечно, не искусная… А тебе нужно больше денег?

– Мне нет, а вот Джен не отказалась бы.

– Она зарабатывает больше, если я правильно помню.

– На порядок, но это не имеет значения. У нее талант, она может продать ручку продавцу ручек.

– Надеюсь, что этот вопрос решится… В конце концов, ты не поменяешь сферу своей деятельности, а просто шагнешь на ступеньку вверх…

– Нужно прикинуть…

Не дождавшись ответа Марка, миссис Зейн посмотрела в телефон, смахнула сообщения от своей дочери и посмотрела на часы.

– У нас осталось десять минут. Давай-ка сделаем небольшой тест по рисунку. Тебе нужно нарисовать себя и какого-нибудь монстра. Представь, что у тебя намечается сражение с ним. Не забудь про оружие – ты же должен его как-то одолеть?

– Монстр – это мои страхи?

– Монстр – это монстр, – отрезала миссис Зейн.

Марк взял со стола пачку карандашей Prisma, листок бумаги и принялся рисовать.

В кабинете психолога было очень просторно и светло. В окна било вечернее солнце, еще не уходившее за горизонт, но постепенно падающее за него. На стенах в кабинете висели маски татануа. Почти все из них были копиями, и только две обрамленные были настоящими. Их миссис Зейн подарил один из клиентов, привезший их из самой Новой Ирландии. Краски на этих двух экземплярах были иссохшиеся, дерево, из которого они были выструганы, сильно потрескалось, а джутовые веревочки, цеплявшиеся за гвозди, поистрепались как в игровом аппарате, где нужно разрезать нитку и получить желаемый приз. Впрочем, аутентичности им добавлял также цвет обоев – Pantone 729 C, и вертикальный щелевой барабан, стоявший в углу. Палка от него не пережила переезд с прошлого места – ее потерял грузчик. Миссис Зейн была одета в строгую двойку синеватого цвета, две верхних пуговицы белой рубашки были расстегнуты, обнажая слегка постаревшую кожу на шее. Ноги ее были облачены в туфли с очень высоким каблуком-шпилькой – не меньше 11 сантиметров. Черные волосы были уложены в стиле Китти Коллинз17. Марк дорисовал и положил на стол свой рисунок. Миссис Зейн еще минуту пялилась в телефон, потом отложила его и принялась анализировать художество Бикера.